— Просто переосмыслил приоритеты, — сказал я.
— Переосмыслил… — она покачала головой. — Сережа, ты боксер. Это твоя жизнь. Ты всегда говорил, что спорт — это все.
Раньше говорил, когда не знал, что такое потеря. Когда думал, что время бесконечно, а люди вечны.
— Спорт подождет, — ответил я. — А семья…
— Что с семьей? — в голосе появилась тревога. — Сережа, ты меня пугаешь. Что случилось?
Поднявшись, я подошел к окну. Во дворе горели фонари, а где-то лаяла собака.
— Ничего не случилось, — сказал я. — И не должно случиться.
— Ты влюбился в другую?
Я обернулся к ней — она сидела, сжав руки, и в глазах был страх. Тот самый страх, который я теперь носил в себе постоянно.
— Нет, — сказал я. — Просто понял, что могу вас потерять и не хочу этого.
— Откуда такие мысли? Мы же никуда не денемся.
Если бы все было так просто… Сел обратно, взял ее руки в свои.
— Лара, поверь мне. Я хочу быть хорошим мужем и отцом. Хочу, чтобы мы были вместе. Всегда.
— Но твоя карьера…
— Карьера — это не главное. Главное — это вы.
Она смотрела на меня, пытаясь понять. А я думал о Семеновых. О том старике и старухе, которые так и не узнали правды о сыне. О том, что я прожил в теле их Сеньки несколько лет, воевал его войну. Помог им деньгами, дал надежду, а потом исчез… Наверное, они до сих пор ждут писем. До сих пор верят, что сын жив. И пусть верят — иногда ложь милосерднее правды.
— Ты думаешь о чем-то, — сказала Лариса. — О чем?
— О том, что жизнь непредсказуема, — ответил я. — О том, что нужно ценить то, что имеешь.
— Мыслитель стал, — усмехнулась она, но тревога в глазах не исчезла.
Может, и так. Когда побываешь в аду, начинаешь ценить рай. Когда потеряешь все, понимаешь цену каждого дня.
— Лара, — сказал я, — а ты веришь в чудеса?
— В какие чудеса?
— В любые. В то, что иногда судьба дает второй шанс.
— Не знаю, а ты?
— Теперь верю, — ответил я. — Потому что со мной случилось одно.
— Какое?
Посмотрел на нее — живую, теплую, настоящую. На обручальное кольцо на ее руке. На фотографию Аленки на холодильнике.
— Я вернулся домой, — сказал я.
— Ты никуда и не уезжал.
— Уезжал. Очень далеко и очень надолго.
Она не поняла, конечно, как и должно быть. Некоторые истории не для рассказа. Некоторые тайны нужно носить в себе.
Позже, когда она уснула, я стоял у кроватки Аленки. Дочка спала, раскинув руки, и дышала ровно. Интересно, сколько людей в этом мире знают то, что знаю я? Сколько людей молчат о невозможном? Сколько живут с тайнами, которые не поймет никто? Наверное, немало. Мир полон странностей, о которых лучше помалкивать. И я буду молчать. Буду жить, любить и защищать. Буду благодарен каждому дню!
А карьера… Карьера подождет. У меня есть дела поважнее. Счастье — штука коварная. Вроде бы получил то, о чем мечтал, а внутри скребется червячок сомнения. Сижу за столом, завтрак жую, смотрю на Ларису — хлопочет у плиты, Аленку к школе собирает. Обычная семейная идиллия. Только вот ощущение, будто я актер на сцене, роль играю.
— Папа, а ты сегодня меня из школы заберешь? — Аленка подскочила ко мне, глаза блестят.
— Конечно, солнышко.
Слова сами собой с губ слетают. Правильные слова, нужная интонация. Все как надо, а внутри пустота какая-то. Не пустота даже — страх. Страх, что все это не мое. Что я снова живу чужую жизнь.
— Сережа, ты опять в облаках, — Лариса села рядом, кофе поставила. — О чем думаешь?
— Да так, ерунда всякая. Лар, а ты когда-нибудь чувствовала себя не в своей тарелке?
— В каком смысле?
— Ну, будто живешь не свою жизнь. Будто играешь роль.
Она задумалась, ложечкой в чашке покрутила.
— Бывало. После института особенно. Работаешь, делаешь что положено, а внутри голос шепчет — не твое это все.
— И как справлялась?
— Время лечит — привыкаешь постепенно. А что, у тебя такое?
Хотел сказать правду. Хотел рассказать про Афган, про Семеновых, про то, как умирал и возвращался. Но слова застряли в горле.
— Просто переходный период какой-то, — соврал я.
— Из-за того, что от боев отказался?
— Может быть.
Аленка вернулась с портфелем, встала между нами.
— А что такое переходный период?
— Это когда человек из одной жизни в другую переходит, — ответил я.
— Как гусеница в бабочку?
— Примерно так.
Умная девчонка. Но она даже не знает, как точно попала в точку. Я и правда как гусеница — старая жизнь умерла, новая еще не началась толком. Словно зависаю между мирами и пытаюсь понять, что происходит.
Вскоре же проводив жену на работу и дочь в школу, я вернулся домой. Подошел к зеркалу в прихожей — смотрю на себя, а узнать не могу. Лицо то же, а глаза будто совсем другие. И вдруг зазвонил телефон.
— Серега, ты там заболел? — голос тренера в трубке. — Вызов бросил, а ты молчишь!
— Не готов пока.
— Не готов? Ты же, как машина был! Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто не хочу.
— Не хочешь… — он помолчал. — Слушай, может, к врачу сходишь? У нас есть хороший специалист.
— Не нужно.
— Серега, ты же понимаешь — еще полгода простоишь, и все. Карьера кончится.
— Пусть кончается.
Я бросил трубку, сел на диван и закурил. Привычка из той жизни — в Афгане все курили. Помогало нервы успокоить. А может, тренер прав? Может, к мозгоправу сходить? Рассказать, что живу с ощущением, будто меня подменили? Что каждое утро просыпаюсь и не понимаю — это сон или явь?
Но потом я вспомнил Аленку. Как она приходила ко мне во снах и видениях раньше. Как не позволила мне тогда покончить с собой в Афгане. И я вспомнил — ради чего я готов на все. Ради нее я готов притворяться сколько угодно. Она и есть смысл моей жизни… И я благодарен судьбе, вселенной, богу, да кому угодно! Благодарен за то, что теперь снова воссоединился со своей семьей. Значит, пора оставить все сомнения. Пора продолжать делать для своей семьи все, что в моих силах! Ведь в конце концов, я счастливчик, что мне выпал такой шанс.
Nota bene
Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.
Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.
У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по ссылке и 3) сделать его админом с правом на «Анонимность».
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
Курсант Сенька. Том 2