Квадратное время — страница 52 из 54

Ныне – слишком поздно: любое послезнание лишь усилит позиции единственного лидера, который, без сомнений, способен ради личной власти залить страну и мир реками крови. Даже если он сумеет закончить Великую Отечественную не в Берлине, а в Париже или Лондоне.

Больше смертей, больше горя, страшнее коллапс неизбежного отката…

Поэтому, едва вернув артефакт из будущего, я не успокоился на достигнутом – неизвестно, в какие руки он может попасть, и вообще, мало ли что может случиться с хрупкой электроникой. Еще в Берлине потратил больше месяца, но переснял все книги, учебники и документы с экрана LG на фотопленку.

Тщательно упаковал и разместил их вместе со съемной флешкой в сейфе Union Bank of Switzerland – пусть не в самом крупном, но предлагающем внятные условия банке Швейцарии. Доступ оформил без сложностей, но только и исключительно для себя, хранение оплатил на три года вперед.

При моем полном и безнадежном отсутствии сверх указанного срока – архив и оставленные на черный день двадцать тысяч долларов должны уйти душеприказчику, которым я назначил господина Капицу Петра Леонидовича, действительного члена Лондонского Королевского общества. Лучшего варианта придумать не смог.

Завершив жесткое архивирование, я напрочь стер из памяти телефона бо́льшую часть материалов. Так что теперь не смогу выдать врагам секреты даже под пыткой. Оставил только самое нужное в области истории и электротехники, фильмы, музыку, немного беллетристики для борьбы со скукой и, кроме того, презентации – кадры заглавных страниц и содержания оставшегося в Цюрихе богатства. А на случай потери или поломки смартфона – продублировал последнее в материальном виде. В том самом конверте, который можно потрогать пальцами для успокоения нервов…

– Держи!

Я едва успел подхватить небольшой сверток, который сунула мне в руки материализовавшаяся ниоткуда Саша.

– Уф! – облегченно выдохнул я. – Долго-то как!

Есть, все же есть у товарища Блюмкина чутье!

Я со вчерашнего дня переживаю, извожу себя до ночных кошмаров, жду, как дурак, места себе не нахожу. А ему и дела нет: с чудовищным легкомыслием, без рефлексий и проверок поставил нашу миссию и жизни в зависимость от случайной встречи. И вроде как в очередной раз угадал. Надо было ему не в революционеры идти, а на скачках деньги зашибать.

– Хлеба нет, придется есть пирожные, – перебила мои мысли девушка. – Разверни, попробуй! – Она указала на сверток. – Дорогущие, я целый червонец за два фунта отдала.

– Спасибо, госпожа Антуанетта, – попробовал сострить я. – Ты уже пробовала?

– Только одну штучку успела, вкусно!

– Все что нужно купила? – Я оглядел девушку, пытаясь найти изменения.

– Вот. – Александра вытащила из-под мышки второй сверток, чуть побольше, чем с пирожными. – Дичь какая-то, у них даже шпагата нет обвязать!

– Ничего, не рассыплется, – улыбнулся я, устраиваясь половчее открыть чемодан.

– Аккуратнее! – с панической ноткой вскрикнула она, видя мою небрежность.

Точно, белье… Наверняка потратилась на красивые штучки вместо теплых.

– Деньги-то остались? – поинтересовался я невзначай.

– Нет. Нету ничего, – как-то удивительно покраснела и одновременно побледнела Александра. Зачастила: – Я старалась. Я искала. Все вокруг обежала. Но цены взлетели вдвое, втрое, вчетверо! Пусто. Не страшно, мне пока хватит. Только несколько дней, а там весна придет. Главное, чулки купила, вот, смотри!

Она чуть приподняла полу пальто так, чтобы я смог разглядеть на ее голени… Уродливый чулок из грязно-коричневой пряжи кустарно-деревенского производства.

Наверно, мое отношение к данному элементу одежды отчетливо прописалось на лице, потому как девушка вдруг спрятала лицо в ладонях и… разревелась, совсем по-детски вздрагивая плечами.

«А ведь неплохо вышло… – отметил я, прижимая ее к себе в тесном не дружеском объятии. – Только откормить бы сперва малость не помешало!»

Вслух, разумеется, пошли в ход совсем иные слова.

– Ну что ты, хватит, нашла проблему! – тихо зашептал я, сдвигая дыханием прядь волос около симпатичного ушка. – На рынок сходим, найдем что-нибудь, не могла же советская власть всех спекулянтов изничтожить.

– Барыги и тут есть, – всхлипнула в ответ Саша. – Совсем с ума сошли, столько денег просят!

– Будет хуже, – с видом бывалого философа парировал я. – Скоро пол-Москвы за пару долларов скупим.

Однако насчет последнего я сильно погорячился.

Экипировка спутницы в нормальные вещи обошлась удивительно недешево даже по европейским меркам. Я отдал за поношенное пальто, теплую кофту, сапожки и прочие мелочи две бумажки с портретом господина Кливленда – то есть сорок баксов. Да на такую сумму в приличном магазине Парижа или Берлина можно одеться вдвоем!


На встречу с Яковом в условленном месте мы, конечно, опоздали. Он сам нашел нас, но пребывал в таком хорошем расположении духа, что обошелся без нотаций и даже помог тащить покупки к стоящему поодаль Renault с желтым номерным знаком на левом брызговике.

– Все же они существуют! – обрадовался я, приметив машину.

– Если бы! – ухмыльнулся Блюмкин. – Паразит гешефт ловит, пока директор со своей кралей кувыркается.

– В смысле?!

Тут бывший чекист в двух словах открыл мне «страшную тайну» отсутствия такси в городе. Все оказалось по-социалистически просто. Таксопарк в Москве – государственный, соответственно, цены – четыре с полтиной рубля в час – там не менялись с двадцать шестого года. Что по нынешним временам чуть не пятикратной инфляции означает – дешевле только даром. С другой стороны, машины – товар импортный, а в условиях накатившего на СССР бюджетного кризиса все валютные расходы режутся напрочь как бы не на высшем уровне ЦК ВКП(б). Многочисленные служащие партийно-хозяйственного аппарата оказались перед альтернативой: ходить пешком, ибо на извозчика не хватит даже пресловутого партмаксимума в сумме двухсот двадцати пяти рублей{266}, или выкручиваться своими силами.

Результат несложно представить. Скоро советские тресты, наркоматы, управления – все, кто мог и успел, – заключили с таксопарком контракты, а затем… принялись гонять таксомоторы в качестве собственной машины с шофером.

Хорошо всем. По отчетам в столице бурно развивается современная транспортная инфраструктура, исправно растет количество пассажирокилометров. Таксопарк регулярно и с удовольствием перевыполняет план, а значит, начальники и управленцы получают премии. Водители тихо радуются спокойной работе и шансу подхалтурить на стороне. Совбуры имеют комфорт без лишних накладных расходов.

А что до обычных москвичей… Да кого они волнуют?


Сама по себе реношка меня ни капли не удивила. Забавные конструкции с покатым капотом а-ля угольное ведерко и радиатором позади двигателя здорово успели намозолить глаза и задницу еще в Берлине. Устаревшие морально и технически – с деревянным каркасом кузова и складывающейся крышей из прорезиненного брезента, – они выпускались огромными партиями еще с довоенных времен, в сотнях комбинаций, от малолитражки до автобуса. Советский экземпляр, по крайней мере, оказался хоть и не особенно ухоженным, но почти новым, тогда как в Европе можно запросто «поймать» натурально антикварное чудо первого десятилетия текущего века.

Водитель, солидный дядька лет сорока, в погрузке помочь не соизволил. И ладно, не великая проблема – отдельного багажника тут нет, зато между задним сиденьем и спинкой переднего до неприличия много места, наверное, около метра. Более чем достаточно для наших чемоданов и свертков. Удобно, все под рукой, так что пирожные мы успели съесть, еще пока шофер выруливал от магазина на улицу через какую-то непостижимо огромную полуплощадь-полусквер.

– Куда мы сейчас? – начал я, едва Яков успел проглотить последний кусочек бисквита.

– На квартиру, разумеется, – охотно отозвался партнер. – Никак не думал, что с гостиницами стало так плохо{267}. Кого только не расспрашивал, но предложили лишь угол в общежитии, недавно перестроенном из конюшни какого-то графа. Сходил, посмотрел…

– Там хоть жить-то можно? – нетерпеливо перебил я.

– Нельзя, – ухмыльнулся Блюмкин. – Грязь дикая, отбросы во дворе, электричества нет, все спят на кроватях прямо в сапогах. Снедь под подушками прячут, жрут там же, хорошо если с табуретки.

– Но…

– И тут попался мне Федор Степанович. – Яков показал рукой на сосредоточенно крутящего баранку шофера. – Пообещал прекрасный флигель в Кузьминках, всего-то за семь червонцев в месяц, свояк у него в ЖАКТе.

– Точно! – громко, чтобы перекрыть шум мотора, отозвался водитель. – Не сумлевайтесь, товарищи. Годный апартамент, большой, светлый. Бывшая барыня жила, и при ней двое квартирантов.

– Там же только дачи? – вмешалась Александра.

– Так от они и есть, – тряхнул кожаной кепкой Федор Степанович. – Но ведь недалече, верст пять до трамвая не будет! А то и до станции можно, пригородные поезда счас ходят, почитай, не хуже, чем до войны.

– Два часа минимум до центра добираться. Скорее – три! – попробовала возмутиться девушка.

Но ее слова так и повисли в воздухе.

– Многие так живут. – Шофер, ободренный молчанием Блюмкина, решил укрепить свою позицию. – У барыни с мужем-профессором по первой две дачи было – эта да в Люблино – и еще квартира на Харитоновском. В городе-то живо их уплотнили, да так резко, что сами сбежали от греха подальше. В Кузьминках – поменьше дом, всего на две комнаты и кухоньку. В нем они, значит, и жили, а люблинский сдавали.

– А во флигель как попали? – поинтересовался я.

– Да не додумали вовремя! Им бы рабочим все сдать, а они – все по знакомым… Вот местный совет в суд и подал. Там живо приговорили взыскать дополнительных налогов на полторы тысячи рублей.

– Откуда такая бешеная сумма?! – возмутился даже привычный ко всему Яков.