.
– Ну давай же, давай! – подгонял он компьютер.
Джек протянул руку, проверяя, подсоединен ли кабель Интернета. Убедился, что тот подключен. Он снова посмотрел на экран дисплея. Ничего! Стукнул по клавиатуре.
Следуя вдоль кабеля, Джек вышел из комнаты, спустился в коридор, добрался до высокого карниза, где кабель заканчивался. Он взобрался на карниз и увидел, что на модеме горит красный индикатор.
– Черт побери!
Как был без рубашки, Джек вышел к Альме, которая сидела в просторном отсеке склада на полу в окружении нескольких друзей.
– Давно Интернет отключили? – спросил он.
– Привет, милый! Как самочувствие?
– Почему вырубился Интернет? – повторил Джек.
– Понятия не имею. А в чем дело?
Джек проскочил мимо нее к нише в стене, где сидел Сэм и читал книгу. Сэм уставился на друга.
– Старик, что случилось?
– Мне нужно поговорить с братом, а Интернет отключен! – ответил Джек.
– А позвонить нельзя?
Джек бросил на него испепеляющий взгляд.
– Он в армии. В Афганистане. Я что, мало об этом рассказывал?
Сэм покраснел.
– Извини, я совсем забыл. Но в свое оправдание могу сказать, что ты не слишком часто об этом упоминал.
– Ладно, неважно, – продолжал Джек, – как думаешь, в чем дело?
Сэм недоуменно пожал плечами, вставая.
– Может, Мартин вовремя не оплатил счета. Мы все уладим утром, если ты в состоянии остыть немного.
– Не могу я остыть! – рявкнул Джек. – Ты что, не врубаешься?!
Сэм снова пожал плечами.
– Так ничего не выйдет!
Джек припер его в стенке.
– Не говори, что ничего не выйдет! Речь идет о моем брате ! И утром будет уже поздно, мне нужно поговорить с ним прямо сейчас!
– Как скажешь, старик. Только отцепись!
Джек отпустил его и снова кинулся в свою комнату, схватил куртку, пытаясь отыскать ключи. Затем засунул ноутбук в сумку, похожую на мешок, и выскочил на ночную улицу под проливной дождь.
Его «Камаро» был легкомысленно припаркован на улице и не заперт. Джек прыгнул в машину, включил фары, и автомобиль рванул с места…
…или попытался рвануть. Через два квартала Джек застрял в уличной пробке: череда машин змеей растянулась на мили вперед. Он включил радио и выяснил, что впереди на эстакаде застрял трейлер-тягач и что он останется там, пока его не эвакуируют с помощью специального оборудования. Такое случалось раз в квартал, и не было иного выхода из ситуации, кроме как заглушить двигатель и выжидать. Пробка рассосется не раньше чем через двадцать минут.
«Калифорнийское движение!» – с горечью подумал Джек, открывая окно и потирая глаза. Правда, ничего иного он и не припомнит – или все же помнит?
Он закрыл глаза. И мысленно снова очутился в Огайо. Им с братом-близнецом Чарли по шесть лет, они сидят на полу в гостиной у Нелли, их бабушки по материнской линии, и играют в «Лего». Лето близится к концу. Днем сухо и душно. От включенного вентилятора, стоящего на ковре с цветным узором, воздух лениво колеблется.
Джек и Чарли родились жаркой летней ночью в конце июля. Джек опередил брата на несколько минут. У их матери во время беременности был такой огромный живот, что многие предполагали, что она родит тройню. Но появились на свет всего двое, а роды были долгими и трудными, потому что каждый младенец весил по семь фунтов.
Окружающие всегда путали мальчиков, что их и раздражало, и забавляло. Как и близнецы – герои фильмов, они разыгрывали учителей, подружек, которые принимали одного за другого. Даже бабушке Нелли приходилось подолгу привыкать к ним, чтобы различать, особенно когда они выходили из-под душа или из бассейна, совершенно мокрые и похожие как две капли воды.
Мальчики получали практически одинаковые оценки, даже когда учились у разных преподавателей. Они выбирали одежду одного стиля и одинакового цвета из разных каталогов, когда мать спрашивала их, какой подарок они хотели бы получить на Рождество. Их тянуло к одним и тем же людям при выборе друзей – верным и умным, – оба обожали острую мексиканскую кухню, блюда которой трудно было достать в их районе Огайо.
Все, чем они делились, было необъятно и бесконечно, их привязанность друг к другу была настолько глубокой и сильной, что ее нельзя было измерить. Им обоим было комфортно в обществе друг друга, нравилось быть рядом, нравилось ощущать, что у каждого есть надежное, реальное и постоянное второе «я», его отражение в зеркале. У кого еще было такое?
Они были единственными детьми у своих родителей, которые когда-то считались самой преуспевающей и красивой супружеской парой. Их мать была энергичной, довольно требовательной, но остроумной преподавательницей. А отец, красивый светловолосый мужчина, любил играть на бас-гитаре и постоянно хипповал. Многие, особенно бабушка, говорили, что мальчики унаследовали качества обоих родителей: им достались острый ум и бойцовские черты характера матери и привлекательная отцовская внешность, его безмятежность и естественное обаяние. Они родились в конце восьмидесятых, и, кроме них, детей в семье больше не было. Так что им досталась огромная порция любви. Но этого обожания было недостаточно, чтобы надолго сохранить брак родителей. По словам отца, мать была слишком спокойной и отстраненной, а мать, в свою очередь, обвиняла отца в незрелости, а также в излишней влюбчивости.
Постоянной фигурой в их семье была бабушка. Нелли часто сидела с братьями, учила их играть в карты и ходить с червей, ценить сельскую кухню, высиживать на уроках в воскресной школе, даже если они ничего не понимали. Бабушка давно овдовела и была неизменно счастлива, что они живут так близко от нее, – то есть так продолжалось до того момента, когда однажды дочь объявила ей о предстоящем отъезде.
– Элейн, ты ведь не собираешься на самом деле увезти ребятишек так далеко, в Калифорнию? – спросила Нелли, когда они все вместе сидели в гостиной. На ней были вполне пристойное платье, напоминавшее домашнее, и туфли на каблуках приемлемой высоты, которые она раньше надевала в церковь, где работала секретарем каждый день, вплоть до выхода на пенсию.
Элейн обернулась и бросила на мать взгляд, который был очень хорошо знаком мальчикам.
– Калифорния – это место, где мне удалось найти работу, мама. А что еще прикажешь мне с ними делать? Это самое лучшее предложение на должность преподавателя, что у меня было.
– Такая огромная страна, а ты хочешь убедить меня, что единственное место, где можно найти работу, находится в полутора тысячах миль отсюда?
– Да. Именно об этом я и говорю!
Бабушка недоверчиво фыркнула.
– А что по этому поводу говорит Том?
– Тому нужно, чтобы я работала. Он ничего не говорит по этому поводу. Он-то ведь не слишком много зарабатывает!
Нелли неодобрительно покачала головой.
– Это дурно, говорю тебе. Калифорния – совсем неподходящее место для ребятишек.
– А почему нет? Там тепло и красиво!
Прежде чем Нелли ответила, зазвонил телефон, и Элейн вышла, чтобы взять трубку.
Когда мать ушла, мальчики обменялись взглядами, словно передавая друг другу некое молчаливое послание.
Нелли наклонилась к ним.
– Послушайте меня, ребятки! Мне нужно, чтобы вы запомнили две вещи. Если вы попадете в беду или вам будет что-нибудь нужно, немедленно звоните мне за мой счет, ясно? И неважно, сколько будет времени!
– А что ты имеешь в виду под бедой ? – спросил Джек.
– Вам раньше не доводилось жить на западе. Там все по-другому. Люди поступают, как им заблагорассудится. Произойти может все, что угодно! Это вам не Огайо!
Мальчики выслушали все это молча.
– И еще я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь – образование. Вот что вас выручит. Постарайтесь не бросать учебу, поступите в колледж. А после моей смерти у вас будут деньги, которые непременно пригодятся.
– Ты говоришь так, словно мы больше не увидимся, – произнес Чарли.
– Ну, мало ли что. Но вы уже не будете жить рядом, и с письмами и телефонными звонками тоже все будет иначе.
В комнату вошел отец, и все сразу замолчали. Из-за длинных светлых волос, джинсов и лаконичной, неторопливой манеры говорить Том мало походил на настоящего отца, скорее просто на музыканта, которым себя и считал.
– Что здесь происходит? – спросил он.
– Говорим о Калифорнии, – ответила Нелли.
Том закатил глаза.
– Мне совсем не по душе этот переезд. Я вообще не уверен, что смогу поехать. Наш оркестр прослушивают для участия в огром…
В комнате снова появилась Элейн и встала, уперев руки в бока.
– О чем это ты тут рассказываешь? Мне ты об этом ни единым словом не обмолвился.
– Ну, просто так вышло.
Том зажег сигарету.
– Нам позвонили и предложили выступить с парой концертов неподалеку от Питсбурга. Мы годами пытались пробиться. И вот, наконец, нам повезло. Ведь с моей профессией нельзя вдруг, за одну ночь, добиться успеха!
Элейн выразительно закатила глаза.
– Что, хочешь сказать, у меня никогда ничего не выйдет? Так, что ли? – взвился Том.
Она вытянула руки вперед ладонями наружу.
– Я не сказала ни слова.
Слушая родителей, мальчики постепенно стали разбирать свой конструктор «Лего». Они строили из его деталей форт с укрепленными стенами и несколькими прочными зданиями внутри. И вот теперь они методично разбирали все сооружение. Джек не понимал, как это можно одновременно жалеть обоих родителей, но испытывал именно такое чувство. И он знал, что Чарли ощущает то же самое. Они почти всегда чувствовали одинаково. Ведь они были однояйцевыми близнецами, которые появились, когда оплодотворенная яйцеклетка разделилась надвое, – они были близки настолько, насколько только могут быть близки люди.
Том докурил сигарету и вышел, громко хлопнув входной дверью. Сел в машину и уехал.
Мальчики собрали детали «Лего» в большую стопку.
Наконец Джек произнес:
– Отец с нами не поедет.