- Так что ты еще ничего не знаешь про все эти дела? – спросила Квини.
Я ответила:
- Конечно, знаю.
- А отвечаешь так, словно не знаешь, - сказала она.
Гости вечеринки съели почти всё, кроме пирога. Его они съели немного, но Квини не обиделась. Еды было много, когда они к нему добрались, уже наелись сосисок в тесте и других блюд. Кроме того, не было времени держать его в духовке столько, сколько написано в кулинарной книге, так что она словно радовалась, что есть остатки. Пока Стэн ее не утащил, она раздумывала, не завернуть ли пирог в пропитанную вином ткань и не поставить ли его в прохладное место. Она думала об этом или действительно сделала, но утром увидела, что пирога нет на столе, так что решила, что переставила его. Подумала – отлично, пирог унесли.
Спустя день-два Стэн сказал: «Давай съедим по куску того пирога».
Она сказала – о, пусть еще настоится, но он настаивал. Она пошла к буфету, потом – к холодильнику, но его там не было. Она посмотрела повсюду, но его не нашла. Решила еще раз посмотреть на столе. Вспомнила, как доставала чистую ткань и пропитывала ее вином, и аккуратно заворачивала в нее остатки пирога. А потом поверх ткани заворачивала в вощеную бумагу. Но где она всё это делала? Делала всё это или только мечтала об этом? Куда она поставила пирог, когда закончила его заворачивать? Она попыталась представить, как уносит его, но в памяти было пусто.
Она обыскала весь буфет, но знала, что пирог слишком большой, чтобы спрятать его там. Потом проверила в духовке и даже в таких безумных местах, как ящики тумбочек, под кроватью и на полке в кладовке. Пирога нигде не было.
- Если ты его куда-то поставила, он где-то должен быть, - сказал Стэн.
- Правда. Я его куда-то поставила, - сказала Квини.
- Может быть, ты напилась и его выбросила.
Она возразила:
- Я не была пьяна. Я его не выбрасывала.
Но пошла и посмотрела в мусорном ведре. Нет.
Он сидел за столом и наблюдал за ней. Если ты куда-то его поставила, он где-то должен быть. Она начала паниковать.
- Ты уверена, - спросил Стэн, - что никому его не подарила?
Она была уверена. Уверена, что никому его не подарила. Она заворачивала его, чтобы оставить дома. Она была уверена, что никому его не отдала.
- О, ты не можешь знать наверняка, - возразил Стэн. – Думаю, ты кому-то его подарила. И, кажется, я знаю, кому.
Квини замерла. Кому?
- Думаю, ты подарила его Эндрю.
Эндрю?
Ну да. Бедняжка Эндрю, который говорил ей, что не может себе позволить поехать домой на Рождество. Ей так было жаль Эндрю.
- Значит, ты отдала ему наш пирог.
Нет – сказала Квини. С чего бы вдруг? Она этого не делала. Ей и в голову не могло прийти отдать Эндрю пирог.
Стэн сказал:
- Лена, не лги.
Это было началом долгой жалкой борьбы Квини. Всё, что она могла сказать – нет-нет-нет. Нет-нет, я никому не дарила пирог. Я не дарила пирог Эндрю. Я не лгу. Нет.
- Возможно, ты была пьяна, - сказал Стэн. – Ты была пьяна и не помнишь толком.
Квини возразила, что не была пьяна.
- Это ты был пьян, - сказала она.
Он встал и подошел к ней, занес руку, сказал, чтобы она никогда не смела ему говорить, что он был пьян, никогда.
Квини закричала:
- Не буду, не буду, прости.
И он ее не ударил. Но она расплакалась. Она продолжала плакать, пытаясь его убедить. С чего ей было дарить пирог, над которым она так тяжко трудилась? Почему он ей не верит? Зачем ей ему врать?
- Все врут, - сказал Стэн.
И чем больше она плакала и умоляла его ей поверить, тем холоднее и саркастичнее он становился.
- Немного подумай логически, - сказал он. – Если пирог здесь, пойди и найди его. Если его здесь нет, значит, ты его отдала.
Квини сказала, что логики тут нет. То, что она не может найти пирог, не значит, что она его отдала. Потом он подошел к ней с такой спокойной полуухмылкой, на мгновение она подумала, что он хочет ее поцеловать. Вместо этого он сжал руками ее горло и на секунду передавил дыхание. Даже следов на горле не оставил.
- А теперь, - спросил он, - ты будешь учить меня основам логики?
Потом он ушел переодеваться для выступления в ресторане.
Он перестал с ней разговаривать. Написал записку, что начнет с ней разговаривать снова, когда она скажет правду. Всё Рождество она не могла перестать плакать. Они со Стэном планировали проведать на Рождество греков, но она не могла идти, ее лицо было в полном беспорядке. Стэну пришлось пойти и сказать, что она заболела. Но греки, возможно, все равно знали правду. Возможно, слышали шум за стеной.
Она нанесла тональный крем и пошла на работу, менеджер сказал:
- Хочешь заставить людей думать, что это трагедия?
Она сказала, что у нее инфекционный синусит, и он отпустил ее домой.
Когда Стэн вернулся домой той ночью и притворился, что ее не существует, она повернулась и посмотрела на него. Она знала, что он ляжет в кровать и будет лежать рядом с ней, как жердь, а если она придвинется к нему, он всё равно продолжит лежать, как жердь, пока она не отодвинется. Она видела, что он может и дальше так жить, а она не может. Она подумала: если это продолжится, она умрет. Умрет, словно он действительно ее задушил.
Поэтому она сказала:
- Прости меня.
Прости меня. Я совершила то, в чем ты меня обвиняешь. Мне жаль.
Пожалуйста. Пожалуйста. Прости меня.
Он сел в кровати. Ничего не ответил.
Она сказала, что действительно забыла, как отдала пирог, но сейчас вспомнила, что сделала это, и ей жаль.
- Я не лгала, - сказала она. – Я забыла.
- Ты забыла, что отдала пирог Эндрю? – спросил он.
- Должно быть. Забыла.
- Эндрю. Ты отдала его Эндрю.
Да – сказала Квини. Да, да, да, именно это они и сделала. И она начала реветь и вешаться на него, умоляя ее простить.
Ладно, прекрати истерику – сказал он. Он не сказал, что простил ее, но достал теплую махровую салфетку и вытер ей лицо, и лег рядом с ней, и обнял, а довольно скоро и захотел сделать всё остальное.
- Больше никаких уроков музыки «Мистеру Лунная соната», - наконец сказал он.
Какое облегчение.
А в довершение всего потом она нашла пирог.
Она нашла его завернутым в кухонное полотенце и в вощеную бумагу, как запомнила. Его положили в пластиковый пакет и повесили на крючок на заднем крыльце. Конечно. Лоджия – идеальное место, там слишком холодно зимой, но не до мороза. Должно быть, так она думала, вешая пирог там. Что это – идеальное место. А потом забыла. Она была слегка пьяна – должно быть. Полностью забыла. А он вот здесь.
Она нашла его и выбросила. Ничего не сказала Стэну.
- Я его выбросила, - сказала она. – Он был столь же хорош, как всегда, и все эти дорогие фрукты и продукты, но ни в коем случае не стала бы я нести в дом этот пирог. Так что я просто его выбросила.
Ее голос, столь печальный в грустных эпизодах рассказа, теперь был полон смешливого веселья, словно всё это время она рассказывала мне анекдот, а выброшенный пирог был его солью.
Мне пришлось высвободить голову из ее рук, повернуться и посмотреть на нее. I
Я сказала:
- Но он был не прав.
- Ну, конечно, он был не прав, - сказала она. – Мужчины – не обычные люди, Крисси. Это – одна из вещей, о которой ты узнаешь, если когда-нибудь выйдешь замуж.
- Значит, никогда не выйду, - сказала я. – Никогда не выйду замуж.
- Он просто ревновал, - сказала она. – Он просто сильно ревновал.
- Никогда, - сказала я.
- Ну, мы с тобой очень разные, Крисси. Очень разные, - она вздохнула. – Я – создание любви.
Я подумала, что эти слова можно было бы увидеть на киноафише. Создание любви. Возможно, на афише одного из фильмов, которые шли в кинотеатре Квини.
- Ты будешь так прекрасна, когда я сниму эти бигуди, - сказала она. – Очень скоро у тебя появится бойфренд.
- Но сегодня идти на поиски уже будет поздно, - сказала она. – Завтра спозаранку. Если Стэн что-нибудь спросит, отвечай, что ты заходила в пару контор и они записали твой номер телефона. Говори – магазин, или ресторан, или что-то такое, чтобы он думал, что ты ищешь работу.
Меня взяли на работу на следующий день, сразу же там, куда я пришла, хоть мне и не удалось стать столь уж ранней пташкой, честно говоря. Квини все-таки решила уложить мои волосы по-другому и накрасить мне глаза, но результат получился не тот, на который она надеялась.
- Ты на самом деле принадлежишь к более естественному типу, - сказала она, я смыла всё это и накрасилась своей красной помадой.
Квини уже было слишком поздно идти со мной, чтобы проверить свой абонентский ящик. Ей пора было готовиться идти в кинотеатр. Была суббота, работать нужно и днем, и вечером. Она достала ключ и попросила меня проверить ее ящик, в качестве услуги. Объяснила, где он находится.
- Мне пришлось завести свой ящик, когда я писала твоему отцу, - сказала она.
Я получила работу в аптеке, находившейся в подвале универмага. Меня поставили за буфетную стойку. Придя туда впервые, я почувствовала, что положение мое попросту безнадежно. Моя прическа расплавилась на жаре, усы пота появились над верхней губой. Ну хотя бы спазмы уже не такие резкие.
За прилавком пила кофе женщина в белой униформе.
- Вы пришли насчет работы? – спросила она.
Я ответила утвердительно. У женщины было тяжелое квадратное лицо, подведенные брови, фиолетовая бабетта на голове.
- Вы говорите по-английски?
- Да.
- В смысле, вы не только что его выучили? Вы не иностранка?
Я ответила, что нет.
- Я пыталась нанять на работу двух девушек за последние два дня, но обеих пришлось отпустить. Одна утверждала, что говорит по-английски, а на самом деле нет, а другой мне пришлось всё объяснять десять раз. Хорошенько вымойте руки над раковиной, и я выдам вам передник. Мой муж – фармацевт, а я - кассир. (Я только сейчас заметила седого мужчину за высоким прилавком в углу, он смотрел на меня, но притворялся, что не смотрит).