"Нет", - мотнула она головой, - "из этого надо вынести урок: пусть лучше мною остается недовольно государство, чем я сама. Выбор прост - надо только не забывать, что он есть. Всегда есть".
Отряд тем временем вышел к неширокому лесному ручью и двинулся вверх по его течению. В медленных струях постепенно спадающей талой воды еще болталась какая-то сомнительная черно-ржавая слизь. В русле чуть заметно проблескивали рыжие хлопья с жесткими фестонами по краям. Местами они выползали на берег, превращаясь в останки убийственно-хищных металлических конструкций.
Наконец, отряд свернул левее и почти сразу вышел к знакомому уже месту - лесному озерцу метров в десять диаметром, удивительно правильной круглой формы. На берегу лежал опрокинутый десятилетия назад ржавый патронный короб к советскому пулемету.
Мэри взглянула сквозь прозрачную воду на дно этой старой воронки и вздрогнула: там темнели, уходя вглубь, солдатские сапоги. Разгулявшееся воображение дорисовало остальное, и пришлось кусать губы, чтобы не закричать на весь лес от охватившего ее ужаса: смерть, хорошо здесь погулявшая, не ушла, а лишь притаилась.
На поляне за этим озером Андрей, шедший первым, наконец остановился. Достал карту, компас и принялся что-то прикидывать.
- Так, - взмахнул рукой, указывая фронт, - отряд, в шеренгу становись.
Мэри заняла привычное место на левом фланге.
- Начну с главного, - начал Соколов веско и обвел строй неожиданно жестким для подростка взглядом. - Остался один сегодняшний выход, и мы завершаем экспедицию. Она прошла хорошо, и не потому, что мы многое нашли. Мы все живы, мы все целы - вот это самое важное. Так оно и должно остаться.
Директриса и военрук, стоявшие за его спиной, одновременно кивнули.
- Напоминал, напоминаю и буду напоминать: ничего с земли не поднимать. Вообще ни-че-го. Показалось, что нашли что-то интересное - зовем нашего взрывотехника, - Андрей повел подбородком на усатого прапорщика с миноискателем, - Вячеслав Иванович проверяет, дает добро, и только после этого, но никак не раньше, начинаем трогать находки руками - и только под его присмотром. Говорил и еще раз повторяю: это не место для игр. Здесь умирали. Здесь можно умереть и сейчас.
Андрей взглянул на часы и продолжил:
- Время - девять пятнадцать. На поиск у нас четыре часа. Потом обед, подготовка к завтрашнему свертыванию лагеря и захоронению останков. Паша, ты - левый фланг. Идешь вон от того выворотня, азимут - триста десять. Сёма, твой фланг - правый, от тех трех берез. Азимут тот же. Фронт - шестьдесят метров, между собой держим дистанцию в три-пять метров. Идем медленно, никуда не торопимся, смотрим внимательно. Доходим до вырубки, там привал, потом прочесываем участок в обратном направлении. Вопросы? Нет? Отлично, по местам и за работу.
Там же, чуть позже
За полдня мы подняли еще двух "верховых".
Одного заприметили как обычно - по пробитой советской каске. Затылочной кости не было, и мох плотно заполнил череп изнутри. Когда Зорька вытряхнула бурый ком, проняло даже меня: на миг показалось, что выпали чудом сохранившиеся мозги - настолько плотно отпечатался внутричерепной рельеф.
Пришли в себя, успокоили девчонок и потом долго собирали кости - корни деревьев растащили их метра на три, и пришлось снимать весь дерн вокруг. Заодно нашли ржавую пряжку с "гот мит унс"2, половинку немецкого "смертника"3 и незнакомую бронзовую планку с перекрещенными по центру гранатой и штыком4. Самого немца не было.
- Отбились тут, похоже, фрицы, - подвел итог Паштет и засунул в планшет заполненный формуляр.
На второго мы наткнулись на склоне овражка, уже возвращаясь. Он был гигантом - бедренные кости на пару ладоней длиннее привычных размеров. Поверх истлевшего бушлата лежала темно-зеленая пряжка, с нее смотрел в небо якорь. Каски не было - "братишки" шли в бой в бескозырках.
- Вот и "черную смерть" нашли, - выдохнул я, поворачиваясь к Мэри.
Подбородок у нее опять начал мелко подрагивать, а глаза стали больными.
- На, - я торопливо сунул ей флягу и потянулся за "Зенитом".
Здесь управились быстро, а "смертника" снова не было. Вообще, нам с ними в этой поездке не везло - не нашли ни одного, даже пустого. Может, оно и к лучшему - без доступа к архивам поиск родственников нам сейчас было бы не потянуть.
А вот экспонатов для будущего музея набрали полную сумку. Помимо обычной военной мелочевки попадались и настоящие раритеты. Так, на одном из найденных немецких "смертников" между эсэсовскими рунами была четко различима надпись "Freikorps Danmark"5, но я не торопился просвещать окружающих: сами, пусть сами роют.
Была среди находок и овальная латунная пластина размером с ладонь, со шкалой и надписью "темп. цилиндра", скорее всего, от самолета - вокруг той поляны было немало дюралевых фрагментов. На следующую экспедицию я планировал провести там земляные работы.
Особенно долго ходил по рукам знак "Осоавиахим. Бойцу ОКДВА6" с застрявшей в нем пистолетной пулей. Алексеич его разве что не вылизал и вернул с видимой неохотой.
Конечно, это было интересно, это было захватывающе, но важнее всего было иное: завтра на военном кладбище в Цемене упокоятся останки восемнадцати советских бойцов. Да, безымянных - они такими и останутся. Но будет салют холостыми, будут флаги их, алого, цвета, и склонят с уважением головы потомки.
Все ради этого. Не дать надорвать нить нашей истории.
Перекрашивать флаги - паршивое дело. Пробовал, знаю...
Там же, позже
Трех мисок плотного супа мне до ужина не хватило. Мы как раз напилили бревен, под чутким Пашкиным руководством соорудили позади скамеек по нодье7 на вечер - каждый раз они выходили у нас все лучше и лучше, и тут я почувствовал неодолимую тягу к кухне. Сопротивляться ей было бессмысленно, да и идти-то - всего ничего... Я покорился.
У разделочного стола было многолюднее обычного: таких умных оказалось уже пол-отряда.
- Командир пришел! - громко объявил я, прикидывая как бы половчее пробраться к лотку с толстенными ломтями хлеба.
- Как пришел, так и ушел, - усмехнулась Кузя и крутанула нож. - Хотя стой. Натаскай-ка воды в бак.
Я огляделся: подготовка к отвальному ужину кипела во всю - Наташа, как старшая по наряду, припахала всех подошедших. Зорька с Семой чистили картошку, Аленка нарезала морковь, рыдали на пару над тазиком с луком Томка и Яся. Сама Кузя колдовала над тушенкой, собирая с нее верхний жир. У ее ног елозила Фроська. Собака с обожанием смотрела вверх, на богиню с банкой в руке; лишь изредка она почти беззвучно дрожала горлом и с подозрением косилась на меня.
- Лучок обжарю на жире, - пояснила Наташа, поймав мой недоуменный взгляд.
Я кивнул, нехотя взял покоцанное ведро и направился к стоящей чуть поодаль цистерне-водовозке. Из шланга, густо покрытого лепешками подсохшей грязи, в дно со звоном ударила струя. Я посмотрел на неожиданно хрустальный водоворот и подумал, что вот и Кузя за эти дни приоткрылась светлой стороной: еще в поезде она вдруг возложила на себя опеку над девицами, включая даже и Мэри. Командовала при этом спокойно, без напряга и исключительно по делу, поэтому ее лидерство не оспаривалось и, похоже, не особо и замечалось.
"Надо, наверное, ее как-то за это поощрить: инициатива нужная, а позиция "старшей по курятнику" - важная. Это может оказаться удачной находкой", - думал я, переливая ведро в бак, - "да и в целом вся наша первая поездка вышла, вопреки известной пословице, на редкость успешной. Никто не накосячил по-крупному, не отлынивал, не тащил тайком патроны. И погода не подвела..."
В бак вошло четыре ведра. Кузя заглянула, проверяя, и удовлетворенно кивнула:
- Молодец. Теперь можешь смело на первый черпак приходить, заработал.
- Хозяюшка... - проблеял я, жалобно косясь на хлеб за ее спиной.
Девчонки беззлобно посмеялись, потом сердобольная Зорька выбрала горбушку потолще и присыпала ее крупной блестящей солью. Откусить я не успел - из-за моей спины вынырнула рука и ловко оторвала себе чуть больше половины.
- Мы хлеба горбушку - и ту пополам, - напел довольный Паштет.
Фроська посмотрела на меня и с пренебрежением шевельнула брылами - я ощутимо пал в ее глазах.
- Эх, - выдохнул я, зажевал оставшееся и шагнул к зареванной Томке. - Дай, - забрал у нее нож, - иди, глаза вымой. И ты, Ясь, тоже, я дорежу.
Меня аккуратно чмокнули с двух сторон в щеки, и я вернул Фроське взгляд свысока. Не, все фигня: экспедиция получилась что надо!
Там же, позже
Вечер стирал краски дня одну за одной, последней с позеленевшего на недолго неба ушла темно-алая акварель. Еще не сгустилась окончательно ночь, но от костров уже было не различить границу леса. У столов было тепло - от бревен по спинам шел ровный и спокойный жар, однако стоило чуть отойти, как холодный воздух начинал полизывать затылок.
Мы наелись до отвала - к ужину добавили ставший уже ненужным продовольственный НЗ, и теперь сыто созерцали, как суетливо мечутся красноватые блики огня. Мир ненадолго встал на уютную паузу; еще чуть-чуть и молодняк улизнет резвиться в темноте. Паштет уже пару раз косился на Ирку, явно замышляя пустить ей щекотуна по ребрам, но пока милосердно отложил эту забаву на потом. Я тоже был уже не против удалиться под разлапистую ель и урвать там несколько затяжных поцелуев, пусть они и заставят меня потом ворочаться в спальнике с боку на бок.
- Черт, - вдруг донеслось из полумрака и, следом, призывно, с ноткой отчаяния: - Света!
Мы дружно дернулись, поворачиваясь на звук. Смех, журчавший на дальнем конце стола, словно отрезало. Из сумрака выдавилась скособочившаяся фигура. Это был Арлен. Правой рукой он поддерживал неестественно выгнутое левое предплечье, лицо его болезненно морщилось.
Фельдшер длинно присвистнул и поднялся, откладывая в сторону гитару.
- Гинтарас, - посмотрел на своего водилу, - ты же не бухой? Давай, нам на вылет.