Хантингтон вопросительно поглядел на хозяина кабинета. Збигнев обозначил жестом просьбу немного подождать и вернулся к столу.
Голос в трубке был резок и хрипловат. Обладатель его мало того, что любил выпить, так еще и бравировал этим на публику, подчеркивая этим свою "истинно ирландскую" натуру.
Бжезинский, мысленно морщась, ожидал этот звонок со вчерашнего вечера. Горячая информация, пришедшая с Ближнего Востока, никак не могла пройти мимо сенатского комитета по разведке, и, к сожалению, ее члена - Дэниеля Патрика Мойнихена.
Пресса отзывалась о нем как о "Белом Рыцаре с докерским крюком, торчащим из заднего кармана" со времен скандальной и действительно идиотской резолюции ООН "тридцать три - семьдесят девять", где сионизм определялся как форма расизма. Тогда, будучи постоянным представителем США при ООН, Мойнихен блеснул ярким выступлением "против" и сразу стал лучшим другом еврейской общины Нью-Йорка. Переоценить значимость такой поддержки в американской политике невозможно: спустя всего год Пэт легко избрался от этого штата в Сенат и, попав в комитет по разведке, сразу, будь он неладен, глубоко вторгся в дела разведывательного сообщества.
Вообще-то, в любое другое время Бжезинский только порадовался бы очередной утечке из Москвы: чем больше информации передаст таинственный источник, тем быстрее на него выйдут оперативники ЦРУ, а это сулило головокружительные перспективы. Да, в любое другое время, но не сейчас, когда следовало собирать политические ресурсы для ключевой схватки в самом сердце Европы и в корне рушить любые поползновения к расширению сотрудничества с Советами. Тут было очевидное для Збигнева "или-или": или расшатывать позиции Кремля в Польше или сотрудничать с ним; любая активность Вашингтона на втором треке тормозила польскую операцию.
К сожалению, Вашингтон даже на самых верхних своих этажах во многом оставался этаким "вечным Смолвилем16" - патриархальной деревней с интересами не дальше околицы, поверхностной мелочностью и вольным обращением с глобальными вопросами... Из-за этого выстраданная Збигом стратегическая операция "Полония17", потенциально выводящая на дестабилизацию всего соцсодружества, представлялась с капитолийских "высот" величиной исчезающе малой на фоне хотя бы мировой энергетики и ее сугубо частных отражений в ценах на автозаправках. Попросту говоря, этот замысел в любой момент могли оттеснить на задний план ради интересов групп несравненно более могущественных, чем чахлое сообщество политиммигрантов из Восточной Европы. А уж лобового столкновения с интересами произраильского лобби операция "Полония" могла попросту не пережить.
И вот теперь, когда весы замерли в неопределенности, и даже президент, пусть и подписал в феврале директиву, разрешающую активность на польском направлении, продолжал колебаться, надеясь все же о чем-то договориться с Советами, кто-то в России опять подкинул козырь оппонентам Збигнева, сдав Шин-бет планы палестинских террористов. В Тель-Авиве все поняли правильно и без колебаний реализовали "русский слив" в своей излюбленной манере, зачистив под корень всех высадившихся террористов силами спецназа. Теперь израильское лобби будет рыть копытом землю и требовать срочно разобраться с "новыми благоприятными веяниями" из Москвы. Да, это можно было бы незаметно торпедировать, благо позиция позволяет, но привычки сенаторов из комитета Голдуотера18 и трепетное отношение к проблеме терроризма в самом Израиле серьезно усложняли любые такие маневры.
Особенно же неприятно было то, что для своего посла в ООН, Хаима Герцога, Моссад свел в единый документ три действительно важных момента - прошлогоднее предупреждение из Москвы о заговоре Халька в Афганистане, слитые сейчас через Ленинград планы палестинских террористов и сообщение о неофициальной поездке в Париж Патриции Кроун19. Поиски подходов к опальному аятолле и сами по себе могли стать отмашкой к началу настоящей корриды в коридорах власти Вашингтона, а уж в сочетании с "новыми благоприятными веяниями из Москвы"... Теперь желание поджечь южное подбрюшье Москвы для отвлечения внимания той от Польши становилось для Збига весьма токсичным: евреи злопамятны и не стесняются бить ниже пояса.
Естественно, что после ужина с Хаимом все три позиции тут же стали известны Мойнихену, и теперь этот ирландский пройдоха пользуется моментом для подтверждения своего реноме верного и бескорыстного соратника Израиля.
Под эти размышления Бжезинский как-то спокойно перенес возмущение Пэта коварными планами председателя Совета национальной безопасности, оказывается, едва ли не вознамерившегося превратить консультативный орган администрации президента в личную разведку для реализации собственных, хорошо хоть пока не корыстных, интересов. Эта мысль просто сочилась из трубки сквозь хрипловатые вежливые периоды с обильными ссылками на материалы комиссии Черча и отсылками к самому Рокфеллеру.
-... Да, сенатор... Вне всякого сомнения... Можете быть уверены, что нашим союзникам не о чем волноваться. Их интересы учтены при любом исходе. Скорее проблемы возможны у некоторых арабских лидеров, - это было уже почти на грани раскрытия перспективных планов, но такого жука, как Мойнихен, невозможно было удовлетворить общими рассуждениями о непрямых действиях и косвенных методах.
Когда запал Мойнихена начал проходить, Збигнев весомо сказал:
- Со всем уважением, сенатор, но завтра или послезавтра мы будем делать доклад заместителю директора Компании по планированию. Затем, с учетом внесенных корректив, президенту. После этого, максимум... максимум в течение недели представим в ваш комитет. Сейчас прорабатываем разные варианты, однако все делается буквально в темпе реального времени и выходит пока слишком сыро, чтобы предъявлять эти материалы кому-либо, кроме внутренней команды...
Пэт Мойнихен помолчал, грозно сопя в трубку, потом возобновил натиск с другого фланга:
- Я ожидаю, что вы не ограничитесь ближневосточным направлением и обязательно учтете в докладе ситуацию вокруг нового источника в Ленинграде. Пусть лично вы и считаете его пока недостаточно проверенным, но исходящая от него информация полностью подтвердилась и уже дважды принесла нам очевидную пользу. Колби вы привлекли к разработке этой темы, и это правильно - кажется, у него есть какие-то своеобразные идеи? Так задействуйте, в конце концов, и Энглтона20. Может быть, пройдя через фильтр его подозрительности, этот источник очистится от ваших сомнений? К слову, Джеймс сейчас гостит в Израиле, но готов оперативно включиться в такую работу...
Бжезинский даже невольно ухмыльнулся, представив себе "радостное" лицо Колби, на которого опять "упадет" параноик Джеймс Энглтон. Хотя это было бы совсем не смешно, разумеется...
- Благодарю вас, сенатор, за свежую идею, - начал церемонно закругляться Збигнев, - мы обязательно учтем ваши соображения.
- Не забудьте, мы с большим нетерпением ждем результат вашей работы, господин Бжезинский, - Мойнихен постарался оставить последнее слово за собой.
"Только интереса произраильского лобби и Моссада к Ленинграду нам не хватало", - раздраженно подумал Збигнев, опуская трубку, - "не дай бог, сведут к этому же источнику и историю с Альдо Моро - и в Ленинграде будет не протолкнуться от заинтересованных лиц минимум трех сторон. А если подтянутся еще и неизменно любопытствующие англичане со шведами? Настанет Вавилон, пока КГБ не надоест отслеживать и укрощать всю эту толпу шпионов... Тогда парни из Комитета возьмут большую мухобойку, всех разом прихлопнут, и работать там станет совершенно невозможно. А мы до сих пор ничего внятного там сделать так и не успели - аналитики умствуют, оперативники роют - и все без толку... Территория противника, конечно, не режим наибольшего благоприятствования, но пора ускорить процесс, пусть даже если еще и не подготовлены все ресурсы для правильной осады.
А потом, с учетом новых фактов, стоит еще раз крепко подумать и подумать всерьез, имея в виду восстановить целостное представление о Главном Противнике, так неприятно пошатнувшееся в последние месяцы..."
Бжезинский вернулся к скучающему Хантингтону:
- Так что, Сэм, - сказал, опустившись на диван напротив, - значит, у тебя есть идеи, как укрепить в русских желание заглотить эту приманку?
Тот "вывесил" фирменную гномью полуулыбку и охотно пустился в прерванные рассуждения:
- Понимаешь, Збиг, просто запустить гражданский лайнер по такому маршруту недостаточно, даже если проложить его курс максимально нагло - прямо над особо охраняемыми объектами на Камчатке и Сахалине. У русских может хватить ума просто отжать его обратно в международное воздушное пространство, и мы ничего, по сути, не получим. А вот чтобы этого не случилось, надо обязательно сделать две вещи, - и он показательно оттопырил два пальца.
- Во-первых, надо предварительно настроить их ПВО на максимально жесткую реакцию. Для этого следует за несколько месяцев до самой акции осуществить демонстрацию, в результате которой у русского командования полетят головы. К примеру, провести вдоль границы маневры, в ходе которых несколько наших самолетов осуществят имитацию бомбометания по погранзаставе на каком-нибудь островочке на Курильской гряде21. Пока русские поймут, в чем дело, пока поднимут, если поднимут, самолеты - наши уже уйдут в нейтральную зону. Тогда заработает и наберет необходимый ход тяжеловесная советская военно-бюрократическая машина - с поркой провинившихся, понижениями в должностях, приказом по войскам ПВО... И следующий командующий местным ПВО будет больше бояться проявить "неуместную мягкость", чем отдать команду на применение оружия, - тут вечная полуулыбка сползла с лица Самюэля. На мгновения гном стал очень злым и напомнил Збигневу уже не столько добродушного персонажа Диснея, сколько Менахема Бегина, в ярости громящего оппонентов с трибуны в Кнессете.
- Разумно, - качнул головой Бжезинский.
Хантингтон посмотрел на него неожиданно холодно, но потом вернул полуулыбку, теперь ставшую чуть укоризненной.