Мудрые люди говорят, что долг каждого человека — максимально приблизиться к таинственному замыслу о нем самом, воплотиться. Произошло это с человеком или не случилось — судить трудно, жизненный путь обычно оценивают по сделанному, по делам.
Я думаю, что постигать эту переписку, состоящую из почти шестисот посланий, лучше всего медленно, неторопливо, проживая вместе с ее героями их собственные судьбы и судьбу страны, в которой им выпало жить и трудиться. И не спешить заглядывать в конец. Ведь какими бы горькими ни оказывались те или иные повороты этих судеб, радость и гордость от сделанного не умалится, и останется время обрадоваться «художественности» письма собрата, и успеется сказать ему, что именно это письмо обязательно должно занять место в «последнем томе» собрания его сочинений…
Зимой 1959 года Лидия Корнеевна писала Пантелееву из Переделкина:
«Дорогой Алексей Иванович. Давно не было от Вас вестей. Я не знаю, как рука Ваша и как „Республика Шкид“. <…> Недавно в Переделкинской библиотеке, по моему совету, руководитель литературного кружка, Саша, читал детям вслух „Честное слово“. Слушали очень хорошо, особенно девочки (этика!). Потом им дали пластилин, они лепили. Все лепили домик и мальчика на часах. Настоящий домик (не склад) и мальчика почему-то с ружьем. Одна девочка, вылепив домик и часового, спросила меня:
— А как вылепить слово? Честное? Которое он дал?»
Кажется, это достойная метафора многолетнего эпистолярного наследия двух литераторов, вплотную подошедших к тому самому воплощению. А нам стоит, наверное, помнить, что их будущая литературная судьба зависит не только от них самих.
От публикатора
Эта переписка велась почти шестьдесят лет, в разные годы с разной интенсивностью. До войны оба корреспондента жили в одном городе и поэтому писали друг другу редко, только уезжая из Ленинграда. После войны Лидия Корнеевна переехала в Москву, а Алексей Иванович остался в Ленинграде. Переписка велась довольно регулярно. В результате в архиве обоих корреспондентов сохранилось около 850 писем (письма Л. К. Чуковской из архива А. И. Пантелеева любезно передал мне наследник его архива С. А. Лурье). Вся переписка (за исключением письма 358) находится в фонде Л. К. Чуковской в РГАЛИ. Письмо 358 — в РНБ, фонд 1414.
Для публикации нами отобраны только те отрывки из писем, которые могут представить общий интерес. В письмах сокращены вопросы и ответы о здоровье, некоторые повторы, концовки: приветы, пожелания и подписи. Некоторые письма пропали. Иногда из ответов понятно, какой был вопрос.
Тональность писем различается в зависимости от того, послано письмо по почте или с оказией. В почтовых письмах много намеков или иносказаний, которые по возможности разъяснены в комментарии.
Сохранено написание названий журналов и учреждений с прописной буквы, как у авторов. Все названия взяты в кавычки (у авторов они — без кавычек). Все бесспорные сокращения слов и имен развернуты без угловых скобок.
Для удобства читателя прилагаем «Список сокращенных и уменьшительных имен, часто упоминаемых в письмах». В начале книги находится также «Список сокращенных названий». Сведения об упоминаемых лицах собраны в «Указателе имен», помещенном в конце переписки. Все остальные пояснения расположены после письма, к которому они относятся.
Комментарии к письмам 547, 575–578, 595 и 597 написаны Г. Е. Гореликом, историком физики, автором статей и книги о М. П. Бронштейне.
Благодарю Л. А. Абрамову, Л. М. Бабаеву, С. Рубашову, М. А. Фролова и Ж. О. Хавкину за деятельную помощь при подготовке этой публикации.
Список сокращений
А. А. — Анна Андреевна Ахматова.
Ал. Иос., Шура — Александра Иосифовна Любарская.
В. В. — Вера Васильевна Смирнова Ваня — Иван Игнатьевич Халтурин.
Г. И. — Герш Исаакович Егудин.
Д. С. — Давид Самойлович Самойлов.
Д. С. — Дмитрий Сергеевич Лихачев.
Е. Л. — Евгений Львович Шварц.
К. И. — Корней Иванович Чуковский.
Л. П. — Леонид Петрович Романков.
Люша — Елена Цезаревна Чуковская.
М. Б. — Мария Борисовна Чуковская.
М. П. — Матвей Петрович Бронштейн.
М. С. — Мария Сергеевна Петровых.
С. Я. — Самуил Яковлевич Маршак.
Т. Г., Т. Гр., Туся — Тамара Григорьевна Габбе.
Ф. А. — Фрида Абрамовна Вигдорова.
Фина — Жозефина Оскаровна Хавкина.
Шура — см. Ал. Иос.
Записки — Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Существует несколько изданий «Записок»: журнал «Нева», Т. 1. 1989. № 6, № 7; Т. 2. 1993. № 4–9; Т. 3. 1996. № 8–10; Т. 1- Т. 3. М.: Согласие, 1997; М.: Время, 2007. Для того чтобы читатели могли пользоваться любым из доступных источников, при ссылке на «Записки» указан номер тома, дата записи, номер примечания в отделе «За сценой».
Переписка КИ-ЛК — Корней Чуковский — Лидия Чуковская. Переписка. 1912–1969. М.: Новое литературное обозрение, 2003.
Прочерк — Лидия Чуковская. Прочерк. М.: Время, 2009.
Из дневника — Лидия Чуковская. Из дневника. Воспоминания. М.: Время, 2010.
Процесс — Процесс исключения. М.: Время, 2010.
Слово — Слово пробивает себе дорогу: Сборник статей и документов об А. И. Солженицыне. М.: Русский путь, 1998.
СС-П. Л. Пантелеев. Собр. соч.: В 4 т. Л.: Детская литература, 1983–1985.
Чукоккала — Рукописный альманах Корнея Чуковского. М.: Русский путь, 2006.
Алексей Иванович Пантелеев — Лидия Корнеевна ЧуковскаяИЗ ПЕРЕПИСКИ (1929–1987)
1 июня 1929. Ленинград.[5]Глубокоуважаемый Леня.
В воскресенье в 1 час дня (9/VI) Детская Секция устраивает утро в ЖАКТ’е дома № 50 по Фонтанке. Детская Секция просит Вас выступить. Ну пожалуйста! Там будут дети 12 лет.
Если Вы почему-либо не можете или не хотите — скорее известите меня.
8/IX 29.Дорогой Леня. Большое Вам спасибо за книжку. Я не ответила сразу, потому что не знала Вашего адреса. Надпись весьма для меня лестная, но иногда не вполне справедливо описывающая события[6]. Милый Леня, я никогда не скрежетала зубами над Вашей рукописью. Я «Часы» любила, люблю и буду любить. От всего сердца.
31/I 30.Милый Леня. Очень рада была получить Вашу открытку — хотя бы и такую грустную. Как же Вы книжку будете писать, дорогой?
С. Я. много интересного и восторженного рассказывает о Гиганте[7].
Дни нашей жизни текут уныло и отравно. В Литгазете статья за Флёрину с 20-ью подписями[8]. В «Октябре» статья Шатилова[9], — он объясняет Маршаку, что стихи для детей должны быть формально хорошими стихами, и при этом цитирует — как дурные! — лучшие стихи Маршака «Усатый-полосатый».
«Человеческая глупость, безысходна, величава, бесконечна…»[10]
Одесса. 4-I-35 г.Дорогая Лидия Корнеевна!
Ваше письмо — невеселое, как и все письма, которые я получаю теперь из Ленинграда.
Тем не менее, оно доставило мне большую радость.
Сознание, что у меня есть друзья не только в Ленинграде, но и в окрестностях его — помогают мне бороться с унынием, скрашивает мне невеселую и неуютную здешнюю жизнь.
А жизнь моя здесь очень неуютная, мрачная. Живу я в гостинице, номер у меня огромный, из двух комнат, — «с фонтаном и садом». В номере холодно.
Я простудился и несколько дней пролежал в постели.
Сегодня меня переводят в другую — не столь комфортабельную, но — теплую комнату.
Вообще, мне до чертиков надоела ресторанно-гостиничная обстановка. Я уже скучаю не только по своим Ленинградским друзьям и близким, но и по таким замечательным вещам, как — самовар, примус или — дверной звонок.
За последние 3 месяца я видел эти предметы только в кинематографе и на картинках.
Эти «мещанские штучки» очень надоедают, когда долго соприкасаешься с ними в быту, и, только очутившись в холодной и неуютной комнате, где на каждом предмете висит инвентарный номер, — начинаешь ценить их, начинаешь понимать прелесть домашнего быта и вообще «частной жизни».
Впрочем, это относится не только к самоварам и звонкам.
Удаляться полезно.
Однако я удалился и слишком далеко, и слишком надолго. У меня уже кончился приступ движения, наступил приступ покоя. Меня уже тянет восвояси. Но, к сожалению, я связал себя обязательствами, которые приподержат меня в Одессе.
На тех же условиях, что и я, живет и работает здесь — Юр. Олеша и французский писатель Луи Арагон. Этот — последний — единственное светлое пятно на моем одесском горизонте[11].
Это — замечательный человек и вероятно — талантливый писатель. Я очень полюбил его. На днях он уезжает в Париж. Мне очень печально. Соседом моим ос