В довершение всего охотник обнаружил, что привлек внимание громадного облачного чудища, отдаленно напоминавшего тираннозавра. Чудище преследовало его между древними папоротниками и плаунами; настигнув жертву пятью-шестью прыжками, оно принялось поглощать охотника с живостью и аппетитом современного ящера. К счастью, плазма, из которой состояло тело тираннозавра, хоть и относительно непрозрачная, была скорее астральной, чем материальной; Ралибар Вуз, который решительно возражал против того, чтобы сгинуть в пасти чудища, почувствовал, как обступившие его стенки разошлись, и он вывалился на пружинистую землю.
После третьей попытки проглотить Ралибара Вуза тварь, вероятно, решила, что он несъедобен. Тираннозавр развернулся и мощными прыжками удалился на поиски съестного, состоящего из схожей с ним материи. Ралибар Вуз продолжил путь к пещере прототипов; впрочем, продвижению вперед то и дело изрядно мешали пищеварительные замыслы зачаточных аллозавров, птеродактилей, птеранодонов, стегозавров и других древних плотоядных с расплывающимися внутренностями.
Наконец, отбившись от самого назойливого мегалозавра, охотник заметил двух существ, смутно напоминающих людей. Существа были громадными, с телами почти шаровидной формы; казалось, они не идут, а парят над землей. На лицах, смутных и почти неразличимых, были написаны отвращение и враждебность. Они приблизились к гиперборейцу, и он понял, что они к нему обращаются. Язык существ целиком состоял из примитивных гласных звуков, однако смысл их не особенно разборчивой речи был предельно ясен.
– Мы, первоначальные люди, обеспокоены тем, как выглядит наша копия, столь вопиюще извращающая изначальный эталон. Мы отрекаемся от тебя с печалью и негодованием. Твое присутствие здесь ничем не оправдано; даже самые прожорливые наши динозавры не в состоянии тебя переварить. Поэтому мы налагаем на тебя заклятие: немедля покинь пещеру прототипов и отправляйся в скользкую пропасть, где без устали размножается Абхот, отец и мать всей космической нечистоты. Мы полагаем, что твое место рядом с Абхотом, который, возможно, по ошибке примет тебя за одного из своих потомков и пожрет согласно собственному обычаю.
И неутомимый Рафтонтис повел охотника в глубокую пещеру на том же уровне. Возможно, это было лишь ответвление от пещеры прототипов. Так или иначе, земля здесь была тверже, а воздух тяжелее; и, вероятно, Ралибар Вуз еще мог бы обрести былую уверенность в себе, если бы не безбожные и омерзительные существа, которые вскоре стали попадаться ему на пути. Их можно было сравнить с чудовищными одноногими жабами, громадными червями с мириадами хвостов и уродливыми ящерицами. Бесконечной процессией существа шлепали сквозь мрак, демонстрируя отвратительное морфологическое многообразие. В отличие от прототипов, они состояли из весьма твердой материи, и Ралибар Вуз устал с отвращением их пинать. Большим облегчением было открытие, что по мере продвижения вперед жалкие выродки постепенно становились мельче.
Сумерки сгустились от зловещего горячего пара, оставлявшего липкий след на его доспехах, лице и руках. С каждым новым вдохом зловоние становилось все невыносимее. Ралибар Вуз спотыкался о ползающих под ногами тварей и оскальзывался. Наконец Рафтонтис завис в вонючей тьме, и прямо под ним охотник разглядел водоем, берега которого были завалены грязью и отбросами. От края до края водоем заполняла мерзкая сероватая масса.
Вероятно, это и был главный источник мерзости, копошившейся под ногами. Ибо сероватая масса тряслась, трепетала и постоянно вздувалась, непрерывным делением порождая анатомические формы, которые расползались во все стороны. В слизи копошились ноги и руки без туловищ, катались головы без тел, барахтались животы с рыбьими плавниками; и чем дальше ужасные уродцы удалялись от Абхота, тем крупнее становились. Те же, кто не успевал доплыть до берега, выпав из чрева Абхота, пожирались челюстями, разверстыми в родительской массе.
От усталости Ралибар Вуз был не в состоянии пугаться или рассуждать здраво, иначе испытал бы невыносимый стыд, видя, какое место прототипы сочли для него самым подходящим и наиболее сообразным. Смертоносная вялость овладела чувствами охотника; откуда-то сверху раздался далекий голос, который излагал Абхоту причину его прихода, а Ралибар Вуз даже не понял, что голос принадлежал ему самому.
В ответ не донеслось ни звука; однако из комковатой массы показалась конечность, которая потянулась к охотнику, стоявшему у кромки водоема. Затем конечность выпростала плоскую, покрытую паутиной ладонь, мягкую и скользкую, которая дотронулась до Ралибара Вуза и медленно прошлась по его телу от пяток до макушки. Проделав это, конечность, вероятно, выполнила свое предназначение, ибо тут же отпала от Абхота и, извиваясь, как змея, исчезла во мраке вместе с остальным потомством.
Ралибар Вуз почувствовал, что слышит в голове речь без слов и звука. В переводе на человеческий язык в речи содержалось примерно следующее послание:
– Я, Абхот, ровесник древнейших богов, полагаю, что прототипы проявили сомнительный вкус, направив тебя ко мне. Проведя тщательный осмотр, я отказываюсь считать тебя одним из моих родственников или потомков, хотя вынужден признать, что поначалу был введен в заблуждение некоторым биологическим сходством. Таких, как ты, я еще не встречал и не намерен подвергать опасности свое пищеварение непроверенными продуктами. Я понятия не имею, кто ты такой и откуда взялся; не могу также выразить благодарность прототипам за то, что нарушили безмятежность и содержательность моего деления столь досадной закавыкой. Заклинаю тебя, убирайся! Я что-то слышал о существовании мрачного, унылого и ужасного лимба, известного под названием наружного мира; полагаю, он вполне подойдет в качестве цели твоего путешествия. Я немедленно налагаю на тебя заклятие: отправляйся на поиски этого наружного мира как можно скорее.
Вероятно, Рафтонтис понял, что его подопечному не удастся исполнить седьмое заклятие, если он не отдохнет. Птица привела охотника к одному из многочисленных выходов из пещеры, где обитал Абхот: выход был расположен напротив пещеры прототипов и вел в неизведанные дали. Крыльями и клювом птица указала охотнику на некое подобие ниши в стене. Ниша была сухой и вполне пригодной для сна. Ралибар Вуз был счастлив в ней растянуться; стоило ему смежить веки, на него накатила черная волна дремоты. Рафтонтис остался на страже, отбиваясь клювом от блуждающего потомства Абхота, которое норовило запрыгнуть на спящего.
Поскольку в подземном мире не было ни дня, ни ночи, время, которое Ралибар Вуз провел в блаженном забытьи, едва ли можно измерить привычными способами. Охотник был разбужен энергичным хлопаньем крыльев и увидел Рафтонтиса, который держал в клюве что-то отвратительное, анатомически более всего напоминавшее рыбу. Где и как птица поймала его, осталось загадкой, но Ралибар Вуз слишком долго постился, и ему было не до брезгливости. Поэтому предложенный завтрак он принял и проглотил без церемоний.
После чего, исполняя заклятие, наложенное Абхотом, охотник продолжил путешествие. Вероятно, Рафтонис выбрал самый короткий маршрут. Как бы то ни было, ни туманная пещера прототипов, ни лаборатории, где трудолюбивый змеиный народ проводил токсикологические опыты, Ралибару Вузу больше не встретились. Как и дворец Хаон-Дора. Но после долгого и утомительного подъема по пустынным утесам над подземной долиной путник оказался на краю бездонной пропасти, перебраться через которую можно было только по паутине паучьего бога Атлах-Наха.
Уже некоторое время Ралибар Вуз двигался приличным темпом, ибо некоторые потомки Абхота продолжали его преследовать, неудержимо раздуваясь, пока не достигли размеров молодых тигров или медведей. Добравшись до ближайшего моста, он увидел, что неуклюжее, похожее на ленивца существо уже ступило на мост перед ним. Сзади существо было утыкано глазами, которые смотрели на охотника весьма недружелюбно, и некоторое время Ралибар Вуз сомневался, где у существа зад, а где перед. Не желая наступать чудищу на вывернутые когти пяток, он подождал, пока оно исчезло во тьме; и тут подоспело прочее потомство Абхота.
Рафтонтис с резким предостерегающим карканьем поплыл вперед над гигантской паутиной; истекающие слюной морды мрачных уродцев за спиной побудили охотника забыть об осторожности. В спешке своей он не заметил, что под весом ленивца паутина кое-где провисла и оборвалась. Завидев край пропасти, он мог думать только о том, как поскорее до него добраться, и ускорил шаг. Внезапно паутина под ним лопнула. Ралибар Вуз отчаянно цеплялся за порванные нити, но избежать падения не было никакой возможности. Сжимая в ладонях клочья паутины Атлах-Нахи, охотник низвергся в глубины пропасти, которых еще никто не исследовал по доброй воле.
К сожалению, условиям седьмого заклятия это непредвиденное обстоятельство не противоречило.
Цепь Афоргомона
Воистину странно, что Джон Милуорп и его сочинения столь быстро и почти полностью позабылись. Книги его, в цветистом романтическом стиле описывавшие жизнь Востока, были популярны еще несколько месяцев назад, но теперь, несмотря на их широту охвата и глубину проникновения в умы, мало кто вспоминает об их удивительном словесном волшебстве, и, похоже, каким-то необъяснимым образом они исчезли с полок книжных магазинов и библиотек.
Даже загадка смерти Милуорпа, озадачившая как представителей закона, так и ученых, пробудила лишь мимолетный интерес, вскоре вновь убаюканный и забытый.
Я был хорошо знаком с Милуорпом не один год, но мои воспоминания о нем затуманиваются, словно отражение в запотевшем зеркале. Его мрачная, не от мира сего личность, его увлеченность оккультизмом, его многообразные познания о жизни и преданиях Востока вспоминаются с немалым трудом, подобно неотчетливому ускользающему сновидению. Порой я даже сомневаюсь, существовал ли он вообще. Как будто некая загадочная сила, ускорившая естественный процесс забвения, стерла из человеческой памяти его самого и все, что с ним связано.