ых колдунов, населяющих его, и мертвых, которых они воскрешают и над которыми властвуют посредством своих гнусных чар. На волшебных кораблях, которые могут противостоять течению Черной Реки, колдуны путешествуют куда хотят; а мертвые, находящиеся под их чарами, в течение многих дней и ночей без устали плывут всюду, куда бы ни послали их с поручениями гнусные хозяева.
Ядар, никогда не слыхавший о колдунах и некромантии, отнесся к словам капитана с некоторым недоверием. Однако темнеющие воды все яростнее и стремительнее неслись к горизонту, словно текли по какому-то подводному склону, который становился все круче, уходя к последнему краю, и почти не оставалось уже надежды на то, что галера сможет вернуться к прежнему курсу на юг. И сильнее всего терзала Ядара мысль о том, что ему не суждено достичь Йороса, где он мечтал отыскать прекрасную Далили.
Весь день суденышко неслось без остановки, увлекаемое темными морскими водами, под безветренными и безоблачными небесами. Свет дня сменился оранжевым закатом, за которым последовала ночь; и небо озарилось огромными немигающими звездами, которые в свой черед погасли с безмолвным наступлением янтарного рассвета. Но течение по-прежнему не замедлялось, и в бескрайнем просторе вокруг галеры по-прежнему не видать было ни земли, ни облачка.
Ядар почти не разговаривал с Агором и командой после того, как спросил у них, почему вода так потемнела, чего никто из мореходов не понимал. Им овладело отчаяние, но, стоя на палубе, он смотрел на небо и волны с настороженностью, порожденной его кочевой жизнью. Чуть за полдень он разглядел вдалеке странное судно с похоронными пурпурными парусами, которое плыло к востоку против могущественного течения. При виде этого он вскрикнул от изумления и позвал капитана, и тот, бормоча сквозь зубы страшные ругательства, сказал ему, что это корабль некромантов Наата, чья пагубная магия могущественней течения Черной Реки.
Вскоре пурпурные паруса скрылись из виду, но чуть погодя Ядар различил в воде какие-то предметы, похожие на человеческие головы, которые покачивались на высоких волнах с подветренной стороны от галеры, словно без усилий плыли следом за кораблем некромантов к берегам Зотики. Понимая, что ни один смертный на земле не может так плавать, и припоминая, что Агор сказал о мертвых пловцах с Наата, Ядар ощутил трепет, какой охватывает любого храбреца при виде вещей сверхъестественных. Никому говорить о том, что видел, он не стал, а товарищи его, должно быть, плывущих голов не заметили.
Галера меж тем все шла и шла вперед, но гребцы праздно сидели на веслах; и капитан безучастно стоял у бесполезного кормила.
С приближением ночи, когда солнце начало клониться над бурным, черным как смоль океаном, на западе как будто заклубилась огромная гряда грозовых облаков. Длинная и поначалу висевшая низко над горизонтом, она стремительно вздымалась своими громадными верхушками и зубчатыми башнями к небесам. Все выше и выше делалась она, наводя на мысль о том, что за ней могут таиться груды острых скал или грозных мрачных рифов, но форма ее не менялась, как меняются облака, и Ядар, пристально за ней наблюдавший, наконец догадался, что там, вдали, в длинных лучах заходящего солнца, вздымается из морских вод остров. От него веяло леденящим душу злом, и недобрая тень ложилась на и без того мрачные воды, словно на них опустилась преждевременная ночь; и пенные гребешки волн, игравших на подводных рифах, в этой тени казались белыми, точно оскаленные зубы смерти. И испуганные пронзительные крики спутников Ядара лишь подтвердили его догадку, что перед ними ужасный остров Наат.
Течение страшно ускорилось, бушуя, и стремительно понеслось на ощеренное утесами побережье, и голоса мореходов, громко молившихся своим богам, заглушил рев безжалостного прибоя. Ядар, стоя на носу галеры, возносил немую молитву сумрачному кровожадному божеству своего племени; а глаза его, точно глаза поморника, следили за надвигающимися очертаниями острова, замечая и наводящие ужас бесплодные скалы, и поросшие темным лесом пятачки меж утесов, и яростные белые буруны у неприветливого берега. Дальше, за ними, на величественных меловых холмах, там и сям украдкой проглядывали меж кипарисов, чьи траурные кроны чернели во мгле, бледные крыши домов.
Казалось, остров окутывала зловещая завеса, предвещавшая беду, и сердце Ядара упало, как свинцовое грузило уходит ко дну темной морской пучины. Когда галеру подтащило ближе к острову, Ядар как будто смутно различил на пляже людей, мелькнувших в просветах между волнами и вновь скрывшихся за пеной и солеными брызгами. Прежде чем он увидел их во второй раз, галеру с оглушительным грохотом и скрежетом швырнуло на риф, скрытый под стремительно несущимися волнами. Камни пропороли нос и днище, и, поднятое с рифов следующим валом, суденышко молниеносно заполнилось водой и затонуло. Из всех, кто покинул берега Орота, один лишь Ядар успел выпрыгнуть за борт, прежде чем галера погрузилась в воду, но, будучи не слишком искусным пловцом, он быстро ослабел и пошел ко дну, увлекаемый водоворотами этого жестокого моря.
Он лишился чувств, и в мозгу его навеки утраченным прошлогодним солнцем ослепительно сверкнул образ Далили, а вместе с ним яркой фантасмагорией промелькнула череда счастливых дней, закончившихся, когда он потерял ее. Видения померкли, и с отчаянным усилием Ядар очнулся, ощущая горечь морской воды во рту, ее неумолчный шум в ушах и ее стремительную темноту повсюду вокруг. И, немного придя в себя, он различил какую-то фигуру, что плыла рядом, и руки, что поддерживали его над водой.
Он запрокинул голову и как сквозь пелену увидел бледную шею, повернутое прочь лицо своего спасителя и длинные черные волосы, покачивающиеся на волнах. Коснувшись тела, он понял, что это женщина. И хотя и ошеломленный ударами волн, он смутно ощутил что-то знакомое и подумал, что где-то, когда-то очень давно, в прежней жизни, он встречал женщину с такими же черными волосами и с такой же линией щеки. Силясь вспомнить, он еще раз дотронулся до женщины и поразился странной холодности ее обнаженной кожи, но быстро забыл о своем изумлении, сражаясь с яростными волнами, которые, без сомнения, захлестнули бы его, если бы не бесстрашная пловчиха, которая его поддерживала.
Поистине сверхъестественными были сила и искусство этой женщины, ибо она с легкостью скользила по бурным волнам, которые то вздымались, то вновь опадали. Ядар, покоившийся на ее руке, словно в колыбели, с вершины вала увидел приближающееся побережье; и казалось, что ни одному пловцу, сколь угодно искусному, не под силу живым выбраться на каменистый берег сквозь эти бешеные буруны. Наконец обоих с головокружительной скоростью подбросило кверху, как будто прибой намеревался швырнуть их о самый высокий утес; но вдруг, точно укрощенная каким-то неведомым заклятием, волна медленно и лениво опала и откатилась назад, и Ядар со своей спасительницей, совершенно целые и невредимые, остались лежать на камнях.
Ни слова не говоря и даже не обернувшись, женщина поднялась на ноги и, знаком приказав Ядару следовать за ней, зашагала прочь в мертвенных синих сумерках, опустившихся на Наат. Ядар встал, двинулся за женщиной и тут услыхал странное зловещее песнопение, заглушавшее рев яростных волн, и увидел невдалеке странный костер из плавника. Женщина шла прямо на свет и голоса, целеустремленно, точно сомнамбула, и Ядар, чьи глаза уже привыкли к неверным сумеркам, увидел, что огонь пылает у входа в полузатопленную расселину между утесами, подступавшими к берегу, а за костром, словно высокие зловещие тени, темнеют силуэты поющих.
Из глубин его памяти всплыли слова капитана галеры о некромантах Наата и их чудовищных злодействах, а вместе с воспоминаниями нахлынули и дурные предчувствия. Даже самый звук этого мрачного песнопения, пусть и на незнакомом языке, казалось, леденил кровь в жилах и сковывал сердце могильным холодом. И хотя Ядар почти совсем ничего не смыслил в подобных вещах, ему почудилось, что слова эти обладают магическим весом и силой.
Выступив вперед, женщина низко, точно рабыня, склонилась перед поющими и покорно застыла. Люди, которых было трое, не прерываясь, продолжали творить заклятие, как будто не замечали присутствия Ядара, уже шагнувшего в круг света. Костлявые, как изголодавшиеся цапли, огромного роста, они походили друг на друга как братья; лица их были угловатыми, с темными провалами щек, а запавшие глаза можно было заметить лишь по красным искрам отраженного в их глубине пламени. И когда они пели, взгляды их точно устремлялись вдаль, к чернеющему морю и тому, что было скрыто сумраком и расстоянием. И Ядар, приблизившись к ним, мгновенно ощутил тошнотворный ужас и отвращение, как будто очутился в склепе, где торжествует всепоглощающее разложение.
Пламя взметнулось ввысь, извивающиеся языки его напоминали синих и зеленых змей, сплетающихся с желтыми змеями. И когда яркий свет заиграл на лице и грудях женщины, что спасла Ядара от смертоносных вод Черной Реки, он, впервые отчетливо разглядев ее, понял, отчего в его мозгу зашевелились смутные воспоминания, ибо то была не кто иная, как его потерянная любовь, Далили!
Позабыв и о мрачных колдунах, и о скверной славе острова, куда волны вынесли его, Ядар бросился обнять любимую, в исступленном порыве выкрикивая ее имя. Но она не ответила ему и на его объятие отозвалась лишь легким трепетом. И Ядар, жестоко ошеломленный и напуганный, ощутил мертвящий холод ее тела, сковавший его пальцы и проникший даже сквозь одежду. Смертельно бледны и безжизненны были уста, которые он целовал, и видно было, что дыхание не пробивается сквозь сомкнутые губы и не вздымает грудь, прижатую к его груди. В прекрасных, широко распахнутых глазах, устремленных на Ядара, он видел лишь пустоту забытья и бледную тень узнавания, словно у спящего, когда, на миг проснувшись, он вновь стремительно ускользает обратно в пучину сна.
– Ты ли это, о Далили? – спросил Ядар.
И она отвечала сонно, невнятно и безучастно: