Впрочем, такие варварские обряды нисколько не противоречат принципам этого омерзительного культа; так что дальнейшие исследования, возможно, еще докажут правдивость древних легенд.
Собранные нами свидетельства убедительно показывают, как всего за несколько десятилетий с момента своего зарождения культ приобрел неимоверную мощь и повсеместное распространение. Кошмарная кульминация была достигнута спустя чуть более столетия. Я полагаю не случайностью тот факт, что период существования культа Ауто полностью совпадает с эпохой упадка и окончательной гибели Хамуррики.
Кое-кто может счесть мои утверждения слишком категоричными и потребовать новых доказательств помимо вышеизложенных. В качестве ответа достаточно будет сослаться на состояние многих тысяч скелетов, которые были извлечены из могил и склепов, датированных по хамурриканской хронологии.
На протяжении всего временного отрезка, ассоциируемого с культом Ауто, наблюдается стабильный, а затем и ускоряющийся рост числа увечий, зачастую крайне тяжелых. Ближе к концу этого периода, когда страшный культ находился на своем пике, почти все найденные нами скелеты имеют следы хотя бы одного-двух переломов разной степени тяжести.
Плачевное состояние этих скелетов, нередко обезглавленных или полностью расчлененных, выходит за рамки разумного понимания.
О том же свидетельствуют ржавые останки древних транспортных средств. Создаваемые с прицелом на все большую скорость и смертоносность, они с годами претерпевали изменения, по которым можно проследить безудержный рост и развитие культа. Позднейшие типы машин, найденные в огромных количествах, всегда в той или иной степени помяты, покорежены и сломаны – нередко они представляют собой просто груды неописуемо перекрученного металла.
На последнем этапе, похоже, в ряды обезумевшего кровавого жречества влилось почти все население. Ежедневно совершая ритуалы поклонения богу Ауто, они гнали свои машины навстречу друг другу и сталкивались с яростной силой, подобной взрыву снарядов. Всеобщая мания скорости шла рука об руку с манией убийства и суицида.
Представьте себе, если сможете, этот непрерывно нагнетаемый ужас. Безумие человеческих жертвоприношений, охватившее всю нацию. Бесконечный кровавый карнавал. Дороги по всей стране, покрытые телами раздавленных и расчлененных жертв!
Стоит ли удивляться тому, что этот древний народ, вставший на путь самоистребления, доведенный кошмарными предрассудками до ментальной деградации и одичалости, был обречен столь быстро и почти без борьбы пасть под натиском орд с Востока?
Так пусть же история и археология поднимут завесу над этой темой. Мораль предельно проста. Но к счастью, в нашем нынешнем состоянии высокой просвещенности мы можем не опасаться возврата к пагубным заблуждениям вроде тех, что породили культ Ауто.
Некролог, опубликованный посредством трансляции из Чепухама в 1-й день 5999 года
С глубоким прискорбием сообщаем о безвременной смерти профессора Лохха Туппиуса, который только накануне закончил читать курс лекций по хамурриканской археологии в Чепухамском университете.
Возвращаясь тем же вечером к себе домой в Гималаи, профессор Туппиус стал жертвой чрезвычайно несчастного случая. Его стратосферный челнок – одна из новейших и самых скоростных моделей – в нескольких лигах от пункта назначения столкнулся с челноком под управлением Ляппа Чушбреда, студента-химика прославленного Устралиндского университета.
При столкновении челноки взорвались и рухнули на землю единой метеорной массой, которая воспламенила и целиком уничтожила гималайскую деревню. По последним сообщениям, в этом пожаре заживо сгорели сотни человек.
В наши дни такие происшествия случаются все чаще ввиду перегруженности стратосферного трафика. Винить в этом следует прежде всего безрассудных пилотов, превышающих максимальную разрешенную скорость 950 миль в час. Все очевидцы катастрофы утверждают, что оба челнока – Лохха Туппиуса и Ляппа Чушбреда – мчались на скорости намного больше 1000 миль в час.
Однозначно порицая современных лихачей, мы категорически не согласны с выпадами некоторых малоумных сатириков, попытавшихся провести параллель между нынешней высокой смертностью в стратосферных авариях и древними жертвоприношениями богу Ауто.
Религиозный фанатизм – это одно, а наука – совсем другое. Такие археологи, как профессор Туппиус, убедительно доказали, что Ауто-любители были жертвами дремучих и злотворных суеверий. Невозможно поверить в то, что подобные иллюзии когда-нибудь возобладают вновь. Посему, с гордостью за наши достижения и с полной уверенностью в светлом будущем, мы можем смело причислить наипочтеннейшего профессора Лохха Туппиуса к сонму мучеников науки.
Странные тени
Осушив тринадцатый бокал мартини, Гейлорд Джонс удовлетворенно вздохнул и предался вдумчивому созерцанию барного пола. Он был пьян. И сам это знал. Он умел с исключительной точностью вычислять степень собственного опьянения.
В его мозгу вращался яркий луч белого света, и Джонсу не составляло труда направить этот луч в самые темные закоулки ничтожности, именуемой жизнью. Наконец-то он мог по достоинству оценить абсурдную логику космоса. Все было очень просто. Ибо ничто не имело ни малейшего значения.
Все было очень просто и ничто не имело значения до тех пор, пока он оставался под нужным градусом. А вот это было уже проблемой. После долгих и глубоких размышлений Джонс решил, что, дабы удержаться на правильной стадии подпития, потребуется еще один мартини.
Однако в этом баре он уже выпил три бокала подряд. Качество коктейлей его устраивало. Манеры бармена были безупречны. Но Джонс полагал, что не следует отдавать предпочтение тому или иному бару, благо поблизости было немало подобных местечек, также достойных числить его своим завсегдатаем. И одно из таковых находилось буквально за углом, как раз на пути к дому.
– Дивлюсь, что продают его виноторговцы: где вещь, что ценностью была б ему равна? – пробурчал он цитату, неторопливо слезая с барного стула.
Джонс по праву гордился тем, что всегда знал свою меру. До сих пор ему ни разу не случалось ее переоценить. И сейчас он мог бы принять еще одну, две, три или даже четыре порции, а потом ровно пройтись по половице в доказательство своей трезвости. Вот уже более месяца он каждый вечер исправно загружался под завязку в различных питейных гаванях при каботажных перемещениях между своей конторой и домом. Алкоголь не выбивал Джонса из колеи. На всем этом проторенном маршруте никто ни разу не видел, чтобы он оступился или хотя бы чуть-чуть покачнулся. А если и бывали по утрам головные боли, то легкие и недолгие.
Встав на ноги, он посмотрелся в зеркало за барной стойкой. Что верно, то верно – пить он умел. Ни один случайный наблюдатель не догадался бы о трех только что поглощенных мартини, не говоря уже о тринадцати порциях за этот вечер. Взгляд не затуманен, лицо не краснее и не бледнее обычного. Джонс аккуратно поправил галстук, бодро попрощался с барменом и направился к выходу.
Разумеется, он полностью контролировал все свои движения. Он знал, что с этим все будет в порядке, если соблюдать осторожность и действовать без лишней спешки. Органы чувств тоже никогда не подводили Джонса. Но сейчас, пересекая длинный зал, он ощутил некую странность. Зал был почти пуст, лишь несколько клиентов засиделись у стойки и за дальними столиками. При всем том Джонсу вдруг показалось, что он наступает кому-то на пятки – потом еще раз и еще. Это отвлекало и сбивало с толку, ибо непосредственно перед ним и вообще поблизости не наблюдалось никого. А он всякий раз был вынужден резко замедлять шаг, дабы не споткнуться.
Так он и шел, уже слегка тревожась и раздражаясь. И уже перед самой дверью загадочное ощущение повторилось вновь. Как будто носок ботинка зацепил пятку того, кто шел впереди, так что Джонс едва не упал ничком, с трудом устояв на ногах.
– Кто здесь, черт возьми… – сердито начал он и запнулся. Поскольку опять не заметил никого и ничего, могущего стать препятствием. Он посмотрел вниз, но увидел только собственную тень, тянувшуюся к двери при свете электрических люстр у него за спиной.
Джонс стоял, взирая на тень со смутным, но все возрастающим недоумением. «Надо же, какая странная тень, – подумал он. – Должно быть, что-то не так с освещением в этом баре». Уж очень сильно она отличалась от его привычной тени, как и от тени любого нормального человека. Джонса нельзя было назвать слабонервным. Его не особо смущали нарушения эстетических норм или правил благопристойности. Но сейчас, отмечая различные ненормальности в очертаниях тени, он испытал настоящий шок.
Хотя сам он был одет и обут подобающим образом, ничто не указывало на наличие одежды, шляпы или ботинок у того, кто отбрасывал эту тень. И не похоже, чтобы подобные создания вообще пользовались одеждой.
Джонсу вспомнились горгульи Нотр-Дама. Вспомнились античные сатиры. Вспомнились козлы и свиньи. В этой тени было что-то от горгульи и от сатира, что-то козлиное и свиное – или еще похуже. В ней угадывался неуклюжий, уродливый, пузатый монстр, который пытается стоять на задних конечностях, держа передние на весу и слегка раздвинув их в стороны.
Нечеткие контуры тени намекали на покрывающую тело шерсть, точно у какой-нибудь гориллы. Над непомерно раздутой головой торчали два отростка – рога либо длинные уши. Ноги по-звериному выгибались назад, а между ними свисало нечто вроде хвоста. Ступни, скорее, напоминали копыта. Поднятые передние конечности были заметно раздвоены.
Помимо этих отвратительных деформаций, тень поражала своей неестественно густой чернотой. Как лужа дегтя. Кроме того, порой казалось, что она приподнимается над полом, становясь трехмерной.
На какой-то миг Джонс почти протрезвел. Но потом возобновилось накопительное действие тринадцати порций мартини. Свойственная пьяным резкая смена настроения вытеснила из памяти только что пережитые шок и замешательство. Теперь жуткая гротескность тени представлялась Джонсу забавной.