Тоска по маме. С каждым днем желание увидеть ее, обнять, прижаться щекой к плечу, становится все сильнее, душа болит и плачет, рвется домой.
Домой…
Да, там тебя не ждут, забыли, но хоть одним глазком глянуть, чтобы убедиться – мама в порядке. Пусть рядом с тем пельменем, пусть быстро утешилась и забыла о ней, об Алине, пусть. Лишь бы знать, что с ней все хорошо. И маета эта не от предчувствия беды, а просто соскучилась.
Алина каждый день собиралась рассказать Димке правду о себе, чтобы потом они вместе слетали в Россию, и Димка познакомился с ее настоящей семьей. Но потом вспоминала, какой шлейф проблем потянется после ее признания – и молчала.
Проблем для ее названых сестры и отца, Доры и дяди Коли. Поступить так бессовестно с ними Алина не могла.
А вот попросить помощи – могла. Один раз дядя Коля уже собрал информацию о семье Алины, причем очень быстро собрал. Значит, больших сложностей и сейчас быть не должно. Пусть кто-то из его людей снимет новое видео о маме, минут на пять. Алине будет достаточно.
Именно об этом она и хотела поговорить сегодня с Дорой.
Алина оставила машину на парковке и медленно, наслаждаясь чудесными пейзажами и чистейшим воздухом, направилась к ресторану.
Дверца стоявшего почти у самого входа спортивного кабриолета распахнулась, оттуда стремительно, как чертик из шкатулки, выскочил смазливый, слишком ухоженный и от этого казавшийся ненастоящим, каким-то силиконовым, тип. Он буквально налетел на Алину, страстно трубя:
– Наконец-то! Любовь моя, как же я соскучился!
Совершенно обалдевшая Алина не успела сообразить, что происходит, а красавчик уже сжимал ее в объятиях и елозил скользким – фу, блеск для губ, что ли? – ртом по губам девушки.
А в следующее мгновение взвыл и согнулся пополам, баюкая ладошками тестикулы, чвякнувшие под впечатавшейся в них коленкой Алины.
– Урод обдолбанный, – проворчала Алина, пнув страдальца еще раз, теперь в тыльную часть.
Достала платочек и с остервенением начала тереть губы, стремясь поскорее избавиться от липкого следа. Раздавшиеся с террасы ресторана хлопки заставили посмотреть вверх – оттуда улыбался Ифанидис.
Отлично, и он здесь! Сама попрошу его разузнать все о маме.
Алина улыбнулась в ответ, помахала рукой и скрылась за дверью ресторана, вычеркнув из памяти досадное недоразумение на парковке.
Досадное недоразумение с трудом разогнулось, доковыляло до машины, уселось за руль и, морщась от боли, надиктовало через бортовой компьютер голосовое сообщение:
– Сделал. Надеюсь, ваш человек был на месте и все зафиксировал. Второй раз я на это не подпишусь, это дрянь меня травмировала! Кстати, за это придется доплатить.
Глава 9
Алекс еще раз просмотрел на экране фотоаппарата отснятые кадры, невольно поморщился – отлично вышло. Необходимые Доре снимки пополнят папку с компроматом на эту девушку, Нику. Вот она страстно целуется с красавчиком, даже глаза прикрыла от удовольствия. На самом деле просто моргнула, но кого это волнует?
Потом следовали кадры расправы с наглецом, Алекс продолжил снимать происходящее, неожиданно для себя осознав, что его симпатии полностью на стороне девчонки. Лихо она врезала этому жиголо, тот еле доковылял до машины.
Встречу Ники с Ифанидисом Алекс тоже зафиксировал, он очень удобно (для слежки, конечно) расположились на террасе ресторана. Странно, что Доры не было, она вроде сама собиралась сюда приехать, но, судя по всему, не получилось.
То, что его об этом не предупредили, Алекса не беспокоило. Ему-то какая разница? Его задание – следить за девчонкой и фиксировать все ее контакты.
Ничего сложного, вполне щадящее задание – с учетом его недавнего состояния. Охранник из него сейчас никакой, восстановление комфортной физической формы идет не так быстро, как хотелось бы. Мешают частые головные боли, особенно выматывающие по утрам, сразу после пробуждения.
Когда он просыпается от собственного крика: «Да запомни же это, идиот!». Там, на грани сна, мелькали какие-то образы, чьи-то лица, там он знал, кто это, изо всех сил пытался удержать знание, но – не получалось, все всегда заканчивалось головной болью.
Дора, конечно, рассказала ему, кем он стал за забытые двадцать лет. А он крут, оказывается – начальник службы безопасности! Но плата за это – изуродованное лицо и потерянная рука.
«Подарок» русской мафии.
Оказывается, много лет назад русские подложили под него свою шлюшку, хитрую и беспринципную тварь, изображавшую из себя прелестную нежную скромницу. Целью твари было похищение маленькой Доры, чтобы содрать потом с ее отца три миллиона евро. Русские знали, что Ифанидис взял Алекса в свою личную охрану как раз из-за того, что он спас дочь босса от смерти. И относился к новому секьюрити с бОльшим доверием, чем к остальным.
Потому и подложили свою девку именно под Алекса. А он влюбился, как последний идиот, поверил, доверился, расслабился. И девке почти удалось задуманное, но именно почти, Алекс все же сумел помешать, Дора была спасена, а мстительная русская дрянь лично подложила в машину Алекса взрывное устройство.
Что его все взорвать-то пытаются?
Кто это сделал сейчас, пока выяснить не удалось. Врагов у Алекса, как у шефа службы безопасности, было больше чем достаточно, Дора рассказала, что он имел привычку расправляться с врагами босса быстро и показательно жестоко, чтобы другим неповадно было лезть в дела Николаса «Каймана» Ифанидиса.
Дора очень любила в мельчайших подробностях рассказывать Алексу, как он расправлялся с врагами. Девушка явно возбуждалась от этих рассказов, щеки краснели, глаза сверкали, ноздри раздувались, а подробности становились все чудовищнее.
Алекса начинало мутить от этих рассказов, от собственной жестокости. Как, когда, почему он превратился в такого морального урода? Физическое уродство триггернуло? Он что, девчонка – из-за внешности с ума сходить? И вообще, протез классный оказался, почти как своя рука. Ну а шрам на лице, когда к нему привыкнешь, не особо и мешает. Вот к тому, что ему уже сорок пять лет, привыкнуть намного сложнее.
Предательство якобы любимой женщины? Глупости, не родилась еще женщина, из-за которой Алекс Агеластос будет сходить с ума. Само собой, он не святой, девчонок в его жизни хватало, даже влюблялся пару раз, когда совсем зеленым был. Женский пол никогда не обижал, но и голову не терял.
Но Дора продолжала настаивать, что кукушечка свистанула у него именно после того, первого подрыва. Тогда вариант может быть только один – ранение оказалось серьезнее, чем считалось, след остался не только на лице, но и мозг был травмирован.
А сейчас что, тряхнуло в другую сторону? Почему его тошнит от себя самого? Почему даже думать не хочет о том, чтобы снова стать палачом Ифанидиса?
Разобраться во всем поможет только одно – возвращение памяти. Алекс чувствовал, на уровне интуиции – это просто необходимо. И чем скорее, тем лучше, иначе…
Что конкретно подразумевало это «иначе», он не знал. Но ощущение надвигающейся беды с каждым днем становилось все сильнее, маета нарастала.
А еще очень мешала необъяснимая злость, пробуждавшаяся внутри при общении с Ифанидисами, и особенно – с Дорой.
Может быть, это особенно было связано с тем, что с дочерью босса он общался намного больше, чем с самим боссом? Или очевидная аморальность молодой женщины напрягала? Аморальность не в плане развращенности, нет, ни в чем подобном Дору упрекнуть было нельзя, во всяком случае, Алекс этого не видел. А вот нездоровую тягу (причем с раннего детства, это он запомнил, сам наблюдал) к жестокости, тотальное отсутствие даже намека на эмпатию, изворотливость, лживость, подлость, злопамятность, эгоцентризм – видел.
Кстати, а откуда он знает все эти заковыристые словечки – эмпатия, эгоцентризм? И языки иностранные, целых два помимо родного греческого – английский и русский. А, неважно.
А вот то, что его корежит при виде босса и его дочуры – важно. Потому что причин вроде нет, наоборот, он должен испытывать благодарность как минимум к Кайману. Ведь именно Ифанидис сделал все возможное, чтобы спасти своего взорванного русской мафией охранника. Вертолет пригнал, чтобы поскорее в клинику доставить, лечение и дорогущий протез оплатил.
Алекс узнал об этом, конечно же, от Доры, но и другие парни Ифанидиса подтвердили – было такое.
Со своими номинально подчиненными Алекс пока мало общался. Все испытывали чувство неловкости – он вроде бы их шеф, но совершенно не в курсе, кто чем занимался и как вообще он ими командовал.
И как жил.
Плохо, что его прежний телефон… хотя нет, сейчас же смартфоны, компьютеры в ладони, со всей информацией и контактами в памяти, с выходом в интернет. И жаль, что его смартфон превратился в расплавленный бесформенный комок, похоронив в себе то, что могло бы помочь вспомнить.
Ифанидис вручил ему новый смартфон с новой сим-картой. Номер тоже новый, босс аргументировал это тем, что никто не должен знать об амнезии его главного секьюрити. Если честно, так себе аргумент, о проблеме Алекса знают все подчиненные Ифанидиса, а эти клоуны тайны хранить не умеют, туповаты.
Складывалось ощущение, что ни Ифанидис, ни его дочь не хотят, чтобы Алекс стал прежним. Ведь контакты его старого номера могли бы помочь отправить к чертовой матери сволочную амнезию.
И понять, почему он все сильнее ненавидит Ифанидисов.
Да, можно было банально сбежать, улететь в другую страну, документы и деньги на первое время у него есть. Улететь и начать все с начала, с чистого листа, оставив в прошлом себя прежнего, мразь кровавую. Нет больше того Алекса Агеластоса, умер, сгорел вместе с машиной.
Вот только вряд ли получится.
Сбежать от Ифанидисов вряд ли получится, слишком уж приметная у него внешность. К тому же опасно это – уехать в никуда с просроченными на двадцать лет мозгами. Высока вероятность нарваться на проблемы, забыв о том, что это проблемы.