— Судя по речам твоим, ты близко знаком с Фангорном, но так ли это на самом деле?
Крутился диск, но Бен не слушал — ему уже открывалась суть послания.
— Что еще ты можешь добавить к сказанному при нашей прошлой встрече? — пытал резкий, властный голос.
Бен поднял глаза и обнаружил перед собой облаченного во все серое Гэндальфа. Тот как будто обращался к нему, Бену Толчифу. Как будто отчета требовал.
— Или желал бы умолчать кое о чем?
Бен встал, снова прошел к фонографу, выключил.
«В этот раз, Гэндальф, я едва ли смогу тебе ответить, — подумал он. — Воображаемая беседа с мифологическим персонажем, едва ли существовавшим в действительности, — непозволительная роскошь. Нынче вдруг рухнули мои прежние ценности, и надо срочно разобраться с этими дырками, буквами и цифрами».
Бен аккуратно, но до упора привинтил к бутылке колпачок. Общий смысл документа уже становился ясен. Он полетит на носаче, один. В колонии примерно дюжина человек, набранных в разных местах» Пятый квалификационный разряд, производственные процессы группы В, тарифная ставка К-4. Максимальный срок найма — два года. Полная пенсия и медицинский пакет, причем трудовой договор действует со дня прибытия. В связи с немедленным отъездом Бена отменяются все ранее полученные в прежней должности инструкции. То есть не надо здесь доводить дела до конца.
Еще у меня есть три серебряных доллара на носача, бодро сказал он себе. А значит, все в порядке, беспокоиться не о чем. Разве что…
Бен понятия не имел о том, какая работа ему предстоит. Буквы, цифры и дырки ничего на этот счет не говорили. Или, возможно, он просто не сумел вытянуть из них этой самой важной информации.
Но все равно перспективы выглядели радужными. Мне это нравится, сказал он себе. Соглашаюсь! Берусь!
«Так что, Гэндальф, — подумал он, — мне сейчас умалчивать не о чем. Бог очень редко отвечает на мольбы, а со мною это случилось».
Вслух же он произнес:
— Гэндальф, тебя давно нет, ты живешь только в людском воображении. А я сегодня получил подарок от совершенно реального Бога, Единого, Истинного и Сущего. О чем еще можно мечтать?
Ответом была тишина в каюте. Гэндальфа не видать — Бен вспомнил, что минуту назад выключил фонограф.
— Может, наступит день, — продолжал он, — когда мне захочется об этом умолчать. Но сейчас — нет. Понятно?
Он постоял, вслушиваясь в тишину, которую мог остановить и возобновить прикосновением к кнопке фонографа.
Глава 2
в которой хозяин исправляет ошибки в мировоззрении Сета Морли
Ножом с пластмассовой рукояткой Сет Морли разделил круг сыра грюяр и сказал:
— Я улетаю.
Отрезал внушительный ломоть, поднес на ноже ко рту и добавил:
— Сегодня в ночь. Прощай навсегда, Текел Упарсин.
Сет ухмыльнулся, но главный инженер кибуца Фред Госсим торжества не разделял. Он лишь сильнее нахмурился; его неодобрение казалось осязаемым, прямо‑таки заполняло кабинет.
— Муж еще восемь лет назад попросил о переводе, — напомнила Мэри Морли. — Мы с самого начала не планировали здесь остаться. И тебе это известно.
— И мы полетим с вами, — вмешался в разговор возбужденный Майкл Ниманд. — Фред, а на что ты, собственно, рассчитывал, заставляя первоклассного морского биолога таскать каменные блоки из каменоломни? Нам всем тут давно осточертело! Правильно говорю? — пихнул он локтем свою миниатюрную жену Клер.
— На всю планету ни одного приличного водоема, — проворчал Госсим. — Как тут найти для морского биолога работу по профессии.
— Но восемь лет назад ты давал объявление именно насчет морского биолога, — возразила Мэри, отчего Госсим еще сильнее скривился. — Не спорь, признай свою ошибку.
— Но это же ваш дом и наш… — махнул он рукой на столпившуюся в дверях администрацию кибуца. — Мы его все вместе построили.
— А этот сыр такая чудовищная гадость, — добавил Сет. — И квакипы, козоподобные суборганизмы. Воняют хуже, чем прошлогодние кальсоны Разрушителя Формы. Вот бы увидеть, как им придет конец, в смысле, квакипам и сыру. — Он отрезал еще кус дорогого импортного грюяра и обратился к Ниманду: — Вам с нами нельзя. У нас инструкция лететь на носаче. А: в носач помещаются двое. Бэ: ты и твоя жена — это еще двое. Эрго, не поместитесь. Эрго, не полетите.
— Мы сами можем носача взять, — заявил Ниманд.
— У вас ни инструкции, ни разрешения переселиться на Дельмак–Ноль, — проговорил с набитым ртом Сет.
— Ты просто не хочешь жить вместе с нами.
— А кто хочет? — буркнул Госсим. — Без вас и мы прекрасно обошлись бы. Вот Морли сливать в канализацию жалко.
Сет мрачно посмотрел на него в упор:
— По–твоему, это назначение — априори слив в канализацию?
— Насколько я понял, там что‑то вроде эксперимента, — ответил Фред. — Крошечный поселок, не то тринадцать, не то четырнадцать человек. Все равно что пустить часы вспять и перенестись в день основания Текела Упарсина. Хочешь все заново строить, на ровном месте? Даты вспомни, чего нам стоило набрать сотню дееспособных и благонамеренных членов. Вот ты Разрушителя Формы поминаешь, так скажи: разве твой поступок не разлагает форму Текела Упарсина?
— И мою заодно, — ответил Морли не столько Фреду, сколько себе.
У него здорово испортилось настроение. Госсим никогда не жаловался на отсутствие красноречия — редкое свойство для инженера. Именно стараниями этого златоуста чета Морли застряла в кибуце на несколько лет, причем трудилась не покладая рук. С годами убедительность его слов основательно выдохлась, и сейчас они не произвели впечатления, но все же напомнили о своем былом могуществе. Сет не мог просто отмахнуться от дородного темноглазого технаря.
«Но мы все равно улетаем, — подумал Морли. — Как там в»Фаусте»Гёте?«В начале было дело». Дело, а не слово, подчеркнул Гёте, предвидя экзистенциалистов двадцатого века».
— Еще обратно попроситесь, — пообещал Госсим.
— Гмм… — протянул Сет.
— Догадываетесь, что я на это отвечу? — повысил голос инженер. — Что я скажу, если от вас, обоих Морли, поступит просьба о поселении в кибуце Текел Упарсин? Я скажу: нам не нужен морской биолог, ведь здесь даже океана нет. И мы не собираемся копать пруд, чтобы легализовать эту должность.
— Насчет пруда я никогда не просил, — заметил Морли.
— Но ведь не отказался бы.
— Я бы от любого водоема не отказался. В том‑то и дело: водоема здесь нет, поэтому мы улетаем и не вернемся.
— Думаешь, на Дельмаке–Ноль водоем найдется? — спросил Госсим.
— Полагаю… — начал Морли, но Госсим перебил:
— Ты и насчет Текела Упарсина так полагал. С этого‑то и начались твои проблемы.
— Полагаю, — твердо произнес Морли, — что если ты подавал заявку на морского биолога… — Он вздохнул, почувствовав устал ость. Бессмысленно что‑то доказывать председателю и инженеру кибуца, это донельзя упертый субъект. — Дай мне сыр доесть. — Сет отрезал еще ломтик. Но и сыр набил ему оскомину. — Черт с ним. — Он бросил на стол нож. Настроение испорчено, от Госсима тошнит. Но все это ерунда. Сейчас лишь одно имеет значение: Госсим не может отменить перевод. Распоряжение пришло с самого верху, оно подлежит безоговорочному исполнению, «и это от и до про то», говоря словами Уильяма Гилберта[3].
— Как же я тебя ненавижу, — процедил Госсим.
— А я тебя, —не остался в долгу Сет.
— Мексиканский стенд–офф[4], — произнес Ниманд — Видишь, Госсим, не в твоих силах нас удержать. Только орать и можешь.
Госсим сделал Морли и Ниманду неприличный жест и зашагал к выходу. Растолкал собравшихся в дверях зевак и исчез снаружи. В помещении стало тихо. Сету Морли мигом полегчало.
— Так утомляют эти споры, — пожаловалась ему жена.
— Да, — согласился он. — И Госсим меня утомляет. От одного сегодняшнего разговора устал, что уж туг говорить о восьми годах. Пойду, выберу носач. — Он встал и вышел из правления под горячее солнце.
«Удивительная штуковина этот носач, — говорил он себе, стоя на краю маленького космодрома и глядя на ряд неподвижных корабликов. — Во–первых, невероятно дешев, его можно заполучить в собственность меньше чем за четыре серебряных доллара. Во–вторых, это вещь одноразового использования. Причина проста: носач слишком мал, чтобы топлива хватило на путь в оба конца. Он может только оттолкнуться от корабля–матки или от планеты, взять курс на цель и вскоре по прибытии рассыпаться в пыль. Но задачу свою он выполняет. Разумные расы, люди и нелюди, косяками путешествуют по галактике на этих стручкообразных суденышках».
«Прощай, Текел Упарсин», — мысленно проговорил Морли и коротко отдал честь рядам оранжевых кустов вокруг космодрома.
Который же выбрать? Все одинаковы на вид: ржавые, ветхие. Как ассортимент рынка подержанных автомобилей на Терре.
Возьму первый же с названием на «М», решил он и стал читать надписи.
«Мрачный цыпленок». То, что нужно. Не слишком возвышенно, но подходит. Многие, и Мэри в их числе, часто упрекали Сета за угрюмость.
«Не угрюмость, а скепсис и сарказм, — подумал он. — Люди часто путают эти вещи».
Сет глянул на ручные часы: времени осталось мало, успеть бы на фабрику по переработке цитрусовых. Туда он и направился.
— Десять поллитровых банок мармелада «АА», — потребовал он. Или Сет возьмет банки сейчас, или не получит их никогда.
— А ты уверен, что они тебе причитаются? — недоверчиво спросил кладовщик, уже имевший с Сетом дело.
— Можешь выяснить у Джо Персера, сколько банок на моем счету, — зло проговорил Морли. — Давай, звони.
— Некогда мне, — буркнул кладовщик, после чего бросил не в картонную коробку, а в полиэтиленовый пакет десять банок главной продукции кибуца.
— А коробку? — спросил Морли.
— Проваливай.
Морли вынул банку, убедился, что она класса «АА». «Мармелад кибуца Текел Упарсин, — сообщала этикетка. — Изготовлен из настоящих севильских апельсинов (мутационная группа три–Б). Баночка солнечной Испании для вашей кухни или камбуза!»