моей матери. У него даже есть ключ от нашей квартиры, который ему дала мама, потому что он — второй ребенок в семье. Собственного второго ребенка мама сама когда-то решила не заводить.
Я должна с ним поделиться. Просто должна, иначе у меня пойдет носом кровь прямо перед Шармами. Кстати, а это идея! Повод достойно уйти с передовой.
Все, я больше не могу.
— Каран, слушай, слушай! — наклоняюсь я к нему.
Он влетает в мою комнату, начинает по ней носиться, открывать и закрывать ящики, включать и выключать вентилятор. Причем делает это все одновременно.
— Каран! — С тем же успехом я могла бы попытаться привлечь внимание годовалого малыша. — Каран, посмотри на меня! Я сейчас кое-что тебе расскажу, иначе взорвусь!
Я быстро выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что поблизости нет Шейлы Бу. Тетушка с мамой как раз бредут от кухни к гостиной, каждая с тарелкой самос в руках. Когда они закрывают за собой двери, я свистящим шепотом выпаливаю:
— Мой босс хочет отправить меня в Америку!
Кузен резко останавливается и потрясенно таращится на меня с открытым ртом, в котором угадывается непрожеванный панир. Разумеется, войдя в наш дом, Каран отправился прямиком на кухню. Но как он посмел есть в одиночку и не принести мне ни кусочка!
— Да ладно! — Он приплясывает, словно длинный воздушный шарик на ножках. — Наконец-то твой босс признал в тебе ценного сотрудника! Ой!.. — И кузен снова останавливается, вытаращив глаза. — А ты уже говорила?.. — Он кивает в сторону гостиной, где на полную мощь ревет кондиционер. — Им?
— Нет, не успела. Я сама узнала только этим утром.
Кажется, это было в другой жизни. Мистер Арнав, его мятая рубашка и кабинетный ледник.
— Семья, конечно, тебя не отпустит. Ты же это знаешь, да? Давай, пока думаем, перекусим, ладно? Я знаю место, где готовят лучшую пасту масала в этой части города. Ты — единственная, с кем я могу ее есть!
По-моему, я растолстела именно из-за Карана.
— Слушай, а ты чего так разоделась?
— Из-за Шарм. Они в гостиной. Ты разве не видел, как носятся мама и тетушка Бу? Как думаешь, зачем им столько еды?
— Ничего я не видел, дверь в гостиную была закрыта. Я думал, твои родители просто включили кондиционер и стали смотреть сериал про жизнь змей. Поэтому я не стал их беспокоить, взял еды и пошел к тебе.
Для того чтобы сложить два и два, ему потребовалась всего пара секунд. Кузен так заходится в кашле, что белые кусочки панира из пирожка разлетаются по всей комнате, которую всего час назад вымыла наша горничная Суджата.
— Погоди, погоди! Так эти Шармы пришли сюда, чтобы встретиться с тобой? Сегодня? Ёк-макарёк, а Т-Бу времени не теряет!
Мы ее так называем, Т-Бу, — как советский тяжелый танк, который крушит все на своем пути.
— Да, сегодня. Сейчас! — Меня вот-вот накроет паника.
Мне кажется, я ее даже вижу: крохотные клетки моего тела, одетые в военную форму, внезапно дрожат и валятся с ног в коллективной истерике.
— Каран, помоги мне, пожалуйста! Я не могу к ним пойти. Скажешь им, что я заболела? Нет, что меня похитили! Нет, что меня хватил удар! Да что угодно!
— Так, спокойно, дыши глубже, Зоя, дыши глубже! Ровно и медленно. Воздух входит и выходит. — Он хихикает. — Похоже на озвучку порно, да?
Вот паршивец! У меня вопрос жизни и смерти, а ему все шуточки! Да я убить его готова голыми руками, причем это будет не трудно. Всего лишь сдавить хорошенько его тощую цыплячью шею.
— Ладно, ладно, успокойся! И нет, тебе нельзя меня душить, убери свои руки! Дыши. Скажи мне лучше, что ты собираешься делать? Сбежишь из дома прямо сейчас? Чтобы твое семейство гонялось за тобой по всему городу каждый раз, когда захочет тебя с кем-нибудь познакомить?
Да!
— Нет… — Я тихо вздыхаю и раскидываюсь на кровати, насколько можно раскинуться в этом удушающе тесном наряде.
Он прав: что мне теперь делать? Похоже, у меня нет никакого выбора.
Я понимаю, что произнесла это вслух, когда он отвечает:
— Да мне думается, тут ни у кого из нас нет выбора.
— Точно. Вы с Таней следующие на очереди. Ты это понимаешь?
На мгновение я ощущаю садистское удовлетворение, потому что он действительно следующий. Ему позволили порезвиться, но двадцать восемь лет для парней — это предел. К тому же никто из семейства не знает, что он год назад ушел из крутой адвокатской конторы, чтобы стать блогером и рассказывать о вредной еде, в которой много масла. Если правда выйдет наружу, его мать, Рита Чача, действительно получит удар. Причем больше ее сразит интересующая его тема, а не завершение его юридической карьеры. Она уже пару раз изображала инсульты, чтобы избежать застолий, на которых подавали жирную еду, или мероприятий, обязывавших к ношению сари.
— Как тебе удается после стольких инсультов сохранять такую хорошую фигуру? — хихикали мама и Шейла Бу.
А еще они не знают, что Каран путается со своей давней замужней подружкой.
— Да плевать, кто следующий! Сейчас дело в тебе. Слушай, у меня есть идея. Когда будешь знакомиться с Шармами, представь, что участвуешь в очень плохом индийском фильме. Ну, помнишь, такие, совсем идиотские, из восьмидесятых? Все главные герои — мачо с волосатой грудью, а все злодеи — отъявленные мерзавцы, и нет никакого смысла. Ну вот, пусть этот парень будет там главным героем. Вернешься и выдашь рецензию. А для полного эффекта представляй, что ты ешь попкорн с маслом и карамелью. — Кузен радостно причмокивает.
Да, у меня вся семья с головой не дружит.
С громким стуком распахивается дверь, и в комнату влетает тетушка Бу в облаке едкого цветочного аромата и запаха имбиря. Вместе с ней из ярко освещенного коридора проникает липкий жаркий воздух.
— Каран! — в ужасе восклицает она. — Ты что тут делаешь? И почему ты в панталонах? Кыш! Кыш!
И она гонит его прочь взмахами рук, словно надоедливое насекомое.
Панталоны? Мы что, внезапно перенеслись в Англию? В пятидесятые?
Каран давится второй раз за вечер.
— Тетя Бу, я что, похож на шмеля, что вы меня так выгоняете? И потом, это шорты! Бермуды, а не панталоны.
— Шорты, шморты, какая разница! Нечего тебе тут делать. Иди, займись чем-нибудь полезным!
— Все в порядке, Шейла-диди, пусть остается. — Моя любящая мать входит и треплет Карана за щеки, как будто ему все еще четыре года.
Она принесла инвентарь, необходимый для демонстрации невесты: большой, только что начищенный серебряный поднос, на котором стоит наш лучший английский фарфор. Когда-то дедушка с бабушкой получили его в подарок на свадьбу, со временем подарили его моим родителям, и теперь он ждал возможности перейти ко мне. На фарфоровых тарелках лежали самосы, бисквиты с кремом и малай педа (маленькие комочки блаженства из сахара, крема и муки). А также исходили ароматным паром шесть чашек дивного чая.
А не стащить ли мне один педа? Наверное, не стоит, иначе я рискую вырваться из этого платья, как обрюзгший супермен, и остаться в одном белье. Как же я хочу есть!
Понятно, отчего выбран именно серебряный поднос. Нужно непременно продемонстрировать гостям, что мы в состоянии оплатить свадебные хлопоты. Разумеется, это должно быть сделано тонко, чтобы не намекнуть родным возможного жениха, что они беднее нас. Ну а какой намек может быть тоньше серебряных предметов в повседневном обиходе?
— Кажется, пора и тебе подыскать жену, — угрожающе бросила тетушка Карану. — Только сначала обрежь свои длинные грязные космы! И научись носить штаны! Только посмотрите на эти тощие волосатые ноги! Будто паучьи лапки! Хвала небесам, что у тебя их только две, а не восемь! А то и на две такие ноги желающих еще надо поискать!
— Доверься мне, плохого не посоветую, — подмигивает мне Каран. — Пока, куколки! — Одной рукой он обнимает маму, а пальцами второй стискивает щеки тетушки Бу так, что у нее выпячиваются глаза и нос.
— Что тебе насоветовал этот глупый мальчишка? И, кажется, он назвал нас куклами?! — Тетушка с большим подозрением смотрит в удаляющуюся спину племянника.
Ну да, пронзительно яркой куклой в тунике с узором из концентрических кругов.
— Да будет тебе, Шейла-диди. Может, и хорошо, что он здесь. Поможет Зое немного успокоиться.
Как же, успокоиться! Мама пытается вручить мне тяжелый поднос. Не понимаю, зачем Карану блог? Из него мог получиться отличный мозгоправ, ну, во всяком случае, из тех, кто прекрасно запутывает за деньги. А бывают ли они другими?
— Мам! Не могу я нести этот тяжеленный поднос! Я вообще двигаться не могу в этом тесном платье! Пусть угощение подаст Мала!
— А вдруг именно она и понравится молодому человеку? Что ты скажешь, если жених предпочтет тебе служанку? — шепчет тетушка Бу, пока мама открывает мне дверь.
Для справки: Мала, наша кухарка, дожила до сорока пяти лет, родила троих детей и похожа на кастрюлю.
— Зоя, это древняя традиция. Так принято делать. Мы же не можем просто привести тебя в комнату и сказать: «Вот она! Ну, как она вам?» Пожалуйста, не надо со мной все время спорить, — говорит мама наполовину просящим, наполовину приказным тоном.
— Ерунда какая! Почему бы не вспомнить еще одну древнюю традицию и не завесить мне лицо этой дупаттой?[12]
Красный шифоновый шарф, который должен изящно обвиваться вокруг моей шеи или свисать с одного плеча, решил сместиться ниже и теперь изображает длинный хвост.
— Ну давай сделаем так только сейчас, один раз. Больше ты этого делать не будешь, — уговаривает она.
Я не вполне понимаю, чего мне больше не придется делать. Знакомиться с выбранными мамой молодыми людьми или таскать тяжелые подносы?
— Ну все, пошли. Чего мы ждем? — Шейла Бу выгоняет нас из прохладной комнаты с кондиционером в душный коридор, в котором видны только плотно закрытые двери и редкие пейзажи на стенах.
Ладно, хорошо, я справлюсь. Я справлюсь. Представляю себе плохой индийский фильм, комнату, в которой полно волосатых главных героев и бездарных героинь. Меня охватывает непреодолимая неловкость.