Аише я тоже все рассказала, но она восприняла мои откровения спокойно. Она и не могла отреагировать как-то иначе. Ей бы, как заправскому монаху, вести аккаунт в «Инстаграме» и постоянно обновлять его цитатами в духе философии нью-эйдж и изображениями Будды на фоне пейзажей. А Пиху больше похожа на уроженку лесов с сверхспособностями Мстителя. Что-то вроде сердитого Грута, только с ямочками, пышным бюстом и обилием бисерных браслетов. Аиша и Пиху — Инь и Ян моей жизни, полной неразберихи и глупостей.
О Нью-Йорке я никому из них не говорила. Аишу бы это известие оставило безразличной, а Пиху сначала взбудоражило, а потом разочаровало. Она ждала бы от меня протеста, а я подвела бы ее. Мне не хотелось множить число разочарованных мною людей.
Мой телефон издает громкий писк. Пришло сообщение от Мстителя:
«До встречи в 7, подруга!!!»
Мне очень тяжело удержаться на месте и не помчаться сию же секунду на кушетку в «Эрес». События начинают постепенно стираться из памяти: травка и секс с самовлюбленным парнем, замужество и чаши для омовения от Шейлы Бу, Нью-Йорк, куда я не поеду.
Теперь мне приходится встречаться со все новыми молодыми людьми, и я уверена, что это следствие разговора о моей стажировке.
За последний месяц меня представили уже троим доходягам: катастрофе в белых кроссовках, персонажу, живущему с пятнадцатью членами семьи в однокомнатной квартире, а еще одному весельчаку, наверняка гею — ни один гетеросексуал не способен так восторгаться свадебным платьем Приянки Чопры.
Когда мы остались наедине в моей комнате, вычищенной Суджатой до стерильности, он тут же сообщил мне, что это платье — кастомизированная модель от Ральфа Лорена. А потом мы провели двадцать приятных минут за обсуждением бриллиантовых серег за пять миллионов, в которых актриса появилась на вручении «Оскара». Он на одном дыхании назвал десять имен дизайнеров одежды, услугами которых она пользовалась. Я до сих пор иногда болтаю с ним в «Ватсапе», и он присылает мне уморительные шутки о гетеросексуалах. Мама, конечно же, утверждает, что среди пенджабцев «таких» мужчин нет, словно речь идет о каком-то региональном недомогании, которое встречается только на западном континенте, скорее всего, где-то в Америке. В тот вечер Нью-Йорк потерял несколько очков в репутации.
В глубине души я жалею, что Аиша сегодня тоже будет в «Эресе». Я ее очень люблю, и она мне почти как родная сестра, но если я сейчас увижу хотя бы еще одного человека, у которого «всё в порядке», то могу разораться, как баньши, и закончить в клинике для умалишенных.
Хорошо, я понимаю, что не права. У меня любящая семья, хорошие друзья и прекрасная работа. Некоторые люди готовы убить за то, что есть у меня. Вот только почему у меня совсем нет сил и тяжело на сердце? Почему мистер Арнав кажется таким разочарованным всякий раз, когда смотрит на меня? Почему я чувствую разочарование каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало? Неужели потому, что я отклонила предложение о стажировке?
В тот день, когда я дала ответ, он долго смотрел на меня. И наконец спросил:
«Почему?»
«Ну, просто… это идет вразрез с нынешними интересами моей семьи».
«А с вашими интересами?»
«Простите, что? — Что он сейчас сказал?! — Ну… Вообще-то, тоже…»
Мне было жарко, маетно и стыдно.
Босс помолчал с минуту, он иногда так делает, будто забыл о тебе на целых шестьдесят секунд, а потом, когда я уже собиралась ретироваться, выдал:
«Я считаю, что вы способны сделать очень хорошую карьеру. Что могли бы когда-нибудь возглавить целое стратегическое направление».
А потом мистер Арнав добавил, что решение принимать в любом случае мне и что американский филиал компании недосчитается ценного сотрудника.
На этом разговор был закончен. И не только разговор. С того дня прошло четыре недели, и в офисе никто ни разу не заговорил о Нью Йорке, ни по работе, ни просто так. Лишь в моей голове в самые неожиданные моменты возникают очень странные мысли.
Например, мне то и дело мерещится, что сотрудники за спиной называют меня бехенджи. Само по себе слово означает «сестра», но для современных индийских женщин оно стало настоящим оскорблением. Это прозвище для женщин традиционных взглядов, тех, чья главная цель в жизни — семья и дети. Они с юности одеваются и разговаривают как старушки и с радостью бросают работу сразу, как выходят замуж. Их не интересует карьера как таковая, и на работу они ходят лишь для того, чтобы чем-то занять себя до свадьбы.
Вряд ли мои коллеги в курсе, что я отказалась от своего шанса, но если бы они узнали, то непременно решили бы, что причина такого решения в традиционном воспитании. И я поняла бы их.
Отныне мне не светят ни крупные проекты, ни возможности для роста, ни продвижение по служебной лестнице. Помогите! Я не хочу быть бехенджи!
Мистер Арнав смотрит на меня то ли с жалостью, то ли с раздражением, то ли просто с грустью.
Кажется, в последнее время я разочаровываю всю человеческую популяцию сразу: своего начальника, родных, троих кандидатов в женихи. Даже Чоту, мальчик из столовой, всеми возможными способами дает мне понять, что я совершила величайшую в жизни ошибку, послушавшись родителей. А еще у меня появилось смутное подозрение, что он обзавелся еще одним поставщиком книг, потому что, наткнувшись на него этим утром в столовой, я застала его за торопливым запихиванием в школьный рюкзак стопки затейливых детективов Кэролайн Грэм. И я точно знаю, что этих книг ему не давала. Тогда кто же? Но эту тайну я попытаюсь разгадать как-нибудь в другой раз. А сейчас мне лучше думать о близящемся вечере с коктейлями.
После мерзко пахнущего и потного бесплатного массажа, обеспеченного бомбейскими электричками, я наконец вышла на крытой красной крышей станции «Бандра», больше похожей на министерскую дачу. А может, она и в самом деле ею была во времена британского правления. В пути я успела насладиться ароматом увядшей жасминовой гаджры, оказавшейся практически у меня в носу вместе с волосами ее обладательницы. Рыбачки из Коли прохаживались по вагонам в девятиярдовых сари, ловко управляясь с плетеными корзинами с рыбными потрохами. Мои джинсы и розовая футболка теперь смердели чужими телами, дешевыми одеколонами и рыбой, но я надеялась, что никто в клубе этого не учует.
Наконец я добралась до «Эреса». Он расположен на верхнем этаже одного из самых модных отелей Бомбея, прямо на побережье Аравийского моря. В первую очередь мне было необходимо избавиться от рыбного запаха. Для этого я припасла дезодорант «Акс». Я быстро скользнула в роскошную дамскую комнату, отделанную черным мрамором, в которой кроме меня была только одна женщина. Она выглядела как одна из тех моделей, чьи фото мы видим в журналах. Пусть не первого класса, но все равно: стройные ноги, водопад волос, шикарно сидящее серебристое платье, настолько щедро демонстрирующее грудь, что та грозит совсем из него высвободиться. Красавица задумчиво освежала помаду.
— Мужчины просто боятся сильных женщин.
Это она мне?
Судя по всему, да: двери во все три кабинки открыты, и возле стеклянных раковин мы с ней одни. Сложно кого-то слушать, когда прямо в лицо тебе смотрят две огромные груди. Четыре, с учетом отражения в зеркале.
— Сначала они хотят скрыть тебя, с макушки до пят, а потом и вовсе превратить в одну из этих домашних хозяек, в угоду своим мамочкам. — Голос у нее низкий, горловой, она растягивает согласные.
Я понятия не имею, как ответить, поэтому просто улыбаюсь.
— Хотя, наверное, у девушки, которая пользуется мужским дезодорантом, таких проблем не будет. — И она бросает уничижительный взгляд на маленький черный флакон «Акса» в моих руках, на мои «левайсы», футболку и топорщащиеся волосы. А потом следует к выходу так, будто она — владелица заведения.
Что это было? Надеюсь, она наткнется на своего свекра в этом своем платье. Я щедро распыляю вокруг себя дезодорант, чтобы заодно избавиться от шлейфа ее тяжелых духов. Я бы предпочла ведро «Акса» перебродившему цветочному запаху, который носит она.
Посреди лучей закатного солнца, мягкой спокойно музыки и мерцания гирлянд меня ждут Пиху и Аиша. И мне хочется упасть к ним в объятия и зарыдать.
Пиху сидит на одной из кожаных кушеток, яростно дрыгая ногами и глядя на Аишу, которая спокойно разглядывает что-то в телефоне. Завидев меня, подруга мгновенно бросается навстречу, протянув тощие ручки. Разноцветные браслеты съезжают до локтей.
— О боже! Этот дивный запах вчерашней бомбейской рыбы! — Пиху шумно вдыхает запах моей футболки и так крепко стискивает меня, что я почти задыхаюсь. Потом откидывается на чистейшие белые подушки и буквально мычит от удовольствия. — Каааак хорошо дома!
— Пи, на нас смотрят люди. — Аиша неторопливо оглядывает публику.
Но никто не обращает на нас внимания.
— В тебе явно не сохранились гены Сани, отвечающие за суетливость, Ашу. — Пиху хватает руку Аиши и гладит ею себя по голове. — Ну-ка, давай посмотрим, удастся ли мне перенять твои спокойствие и невозмутимость.
Аиша выгибает бровь и отнимает руку, поглаживая свое тонкое запястье.
— Нежность — это не твое. Во всяком случае, не в этой жизни.
Я не понимаю, как два эти создания могут дружить. Монах и Мститель. Я же — связующий элемент любой заварушки и в то же время вечный миротворец. Хотела бы я думать, что лучшая подруга и любимая кузина подружились благодаря мне, но это не совсем так. Семя их дружбы было заронено во втором классе, когда один мальчик сбил Аишу с ног, а потом уселся ей на спину и захохотал. Разъяренная Пиху в тот же день влетела в актовый зал, где обидчик Аиши читал стихотворение перед полутора сотнями других детей, и сдернула с него штаны.
В баре пока мало посетителей, поэтому я позволяю себе лечь на кушетку и потянуться. Покрывала приятны на ошупь — настоящий бальзам после моего офисного кресла в рабочем закутке.
В сумке Аиши звонит телефон, будоража закатную негу песней из болливудского фильма. Сестра торопливо отклоняет вызов. Сегодня она как-то непривычно тиха и задумчива и постоянно теребит в руках белоснежный платочек. Да, моя кузина до сих пор носит с собой тканевые платки с цветами и называет их «платочками». Ее явно что-то заботит. Но я не успеваю расспросить ее — Пиху, которая никогда ничего не ждет и не отменяет, бросается в атаку: