С большой неохотой я поворачиваюсь так, чтобы она встала лицом к Лалиту, мягко трогаю его за рукав, чтобы отвлечь от фотографа, и говорю:
— Лалит, познакомься с моей кузиной Таней. Она дочь Ронни Чачи.
Он натянуто улыбается и придвигается ко мне поближе, словно пытаясь отстраниться от чего-то явно неаппетитного.
— Да… эээ… Здравствуйте.
— Добрый вечер. — Сегодня Таня как-то непривычно скромна.
Надо же, она даже не попыталась влезть в нашу фотосессию, как обычно делает на каждой свадьбе или помолвке. Так мы и стоим в напряженном молчании. Лалит смотрит на нее, потом на меня и отводит глаза куда-то в сторону. Таня же не отрывает от него выжидательного взгляда.
— Как к тебе попало колье тетушки Бу? — спрашиваю я ее, чтобы прервать паузу.
— Ах это. Ну да… я хотела взять ее золотую цепочку. Ну ту, с птичкой, которую она все время носит. Но…
Как же, продолжай хотеть дальше.
— Вот она и предложила мне вместо нее этот двадцатичетырехкаратный чокер, — смеется Таня с таким видом, словно каждый день носит бриллиантовые колье.
Ну да, как же. С тем же успехом она могла бы похвастаться, что тетушка Шейла любит ее больше, чем меня.
А потом она поворачивается к Лалиту и спрашивает:
— Как вам оно?
Что?! Крутить своей несуществующей грудью перед носом моего жениха под предлогом демонстрации драгоценностей, причем чужих?
Конечно, я не произнесла этого вслух. Такая реплика была бы слишком грубой для нежной и скромной невесты, а в этом статусе я должна вести себя прилично. Хотя бы делать вид.
— Ну… эээ… оно… эээ… симпатичное. — Кажется, Лалит растерян. Это даже мило. — Ах да, кажется, отец Зои и мой отец что-то хотят мне сказать. Наверное, мне стоит к ним подойти. Прошу прощения.
Он бросается прочь в направлении бара в другом конце террасы. Мне кажется или, когда он равняется со мной, я слышу вздох облегчения? Я его не виню, с радостью последовала бы его примеру.
Таня смотрит Лалиту вслед, пока его спина не сливается с морем других темных костюмов, мерцающего шелка и шифона в неверном свете фонарей. И лишь после этого она поворачивается ко мне. В ее глазах столько злости, что я отшатываюсь и почти падаю на стоящий позади диван.
— Что? — Я так нервничаю, что начинаю злиться не меньше ее. — Он не соответствует твоим высоким стандартам?
— Нет. Он как раз соответствует. А вот ты — нет.
Она разворачивается так резко, что ее зеленая дуппата соскакивает с плеча и вышитым краем хлещет меня по груди. Таня устремляется к буфету.
Ненавижу эту стерву. Жаль, что она моя родственница, иначе сегодня я могла бы обойтись без нее. Но увы.
Справка по родне из Пенджаба-101: как бы вы ни недолюбливали своих родственников, вам нельзя нарушать единство семьи. Особенно на мероприятиях, где у посторонних может сложиться о ней плохое впечатление.
— Повернитесь немного в сторону, мадам! Чудесно! Продолжайте так же обворожительно улыбаться! — Щелк, щелк, щелк.
— Зоя, ты такая красивая! — Бригада Теток-из-Засады вышла на дело. — Поздравляем! Ой, Зоя, надо же! Ты выглядишь стройной! Очень хорошо!
Я уже сбилась со счету, сколько раз мне говорили: «Как же тебе повезло!» Хотя после Таниной грязной выходки эта фраза звучит настоящим бальзамом.
Вот, значит, что чувствуют знаменитости на своем дебютном выходе, первой кинопремьере. В твоих жилах столько адреналина, что тебе кажется, будто ты можешь бросить вызов кому угодно и победить. Надо же, как быстро меняется мнение о тебе, когда рядом с тобой появляется мужчина.
Тебе здесь не место.
Я ловлю себя на этой мысли. Очень странной мысли.
Хватит, Зоя! Думай о празднике, кольце с бриллиантом и счастливых родителях!
Бригада Теток-из-Засады в разноцветных сари, возглавляемая мамой, принялась готовиться к церемонии.
— Нет, не эта, Шейла-диди. Возьми другую дию,[30] у нее дольше горит фитиль.
— Где этот красный чанри?[31] Нам же нужно покрыть им головы молодоженов!
— Что случилось с этим кокосом, будь он неладен! Мы же должны его разбить еще до этого важного события!
Священник в широком шафрановом дхоти[32] не проявляет к происходящему ни малейшего интереса. Он устроился за стеклянным столиком в трех футах от нашего с Лалитом дивана, где мы должны будем сидеть во время церемонии. Столик накрыт оранжевой скатертью, на которой тетушки размещают то, что велит священник. Там уже стоят серебряная чаша с белым рисовым зерном, медная статуэтка божества с головой слона Ганеши, Устранителя Препятствий, и рассыпаны розовые лепестки. Раздается звонок, и священник достает золотой айфон:
— Да, на этой неделе у меня шесть свадеб! И этот дедушка Авроры уже целый месяц лежит в больнице, может уйти в любую минуту. Как же это ожидание утомительно, люди не предупреждают о скорой смерти. Наверное, я смогу сделать это по скайпу.
Я чувствую, как по бедру бежит капелька пота. Небо навалилось тяжелым, безвоздушным пространством. Сейчас конец февраля, но зима в наших краях — словно городской призрак, невидимый и неощутимый, свидетельства о котором передаются из поколения в поколение вместе с битыми молью семейными преданиями в старых чемоданах. На открытой террасе не работают кондиционеры. Все решилось так быстро, всего за пять дней, и свободным оказался только этот банкетный зал.
В отчаянном желании хоть немного проветрить ноги я приподнимаю густо вышитую юбку.
— У тебя все в порядке? — спрашивает Лалит.
— Да, все нормально. Просто поправляю эту ленга.
— Ах вот что, — он неловко смеется и отворачивается.
Мы не столь близки, чтобы говорить о поте и юбках. Со дня встречи возле храма мы больше не встречались.
Внезапно я чувствую, что мне необходимо поговорить с Пиху. Боже, как бы мне хотелось, чтобы она сейчас была здесь! Она бы шутила и громко смеялась, и, возможно, я бы так сильно не нервничала.
Тем временем за первой каплей пота по бедру потекли и другие. И почему люди еще не научились использовать тепло для сжигания жира? Казалось бы, посиди немного в такой парилке, и готово! Ты волшебным образом избавился от двух-трех килограммов.
— Мм, прошу прощения, но мне надо освежиться. Эта жара… — Теперь моя очередь нервно смеяться.
Пиху обещала поговорить со мной по «Фейстайму» во время самой церемонии, но я не могу ждать так долго. Может, мне удастся ускользнуть в туалет и позвонить ей оттуда? Просто чтобы услышать ее голос. Это же еще не свадьба, где жених и невеста обязаны все время быть рядом. На помолвках все гораздо проще.
— Да, конечно. Как хочешь. — Он улыбается, тем самым скрадывая странный привкус своих слов.
Они меня смутили, особенно этот безразличный тон, признаюсь честно. Разве не должен быть жених несколько более, скажем так, заинтересован? Нет, наверное, все из-за нервов. Ему ведь тоже непросто связать свою жизнь с чужой женщиной.
Жених. Какое странное и непривычное слово. Похоже на какое-то экзотическое блюдо, к которому надо еще привыкнуть. Я очень постараюсь поскорее к нему привыкнуть. Вот только сначала мне надо как-то пробраться сквозь эту толпу и найти туалет, пока меня никто не перехватил. Требуется лишь приветственно махать гостям и быстро перебирать ногами… Ай!
— Ой!
— Прости, мам!
— Зоя! — выдыхает мама. — Ты куда это собралась?
Почему она смотрит с таким явным облегчением? Разве она сейчас не разрывается на тысячу частей из-за множества забот? И разве она не искала мать Лалита всего пару минут назад? Я не успеваю открыть рот, как из-за маминой спины появляется знакомое лицо.
— Зоя-бита! Поздравляю!
Это мама Пиху, тетушка Дакша. Да, кажется, она только что изливала маме душу, облокотившись на низкий, по пояс, забор и обняв фонарь, словно живого человека. Мама в своем винтажном кремово-красном сари наверняка сочувственно кивала, ожидая, пока кто-нибудь ее спасет от этого разговора. Похоже, спасительницей оказалась я.
Тетушка Дакша вздыхает, придерживая рукой крупную цепочку из белого золота, которая категорически не сочетается с ее оранжевым сари.
— Зоя, как ты дивно выглядишь! — Она крепко меня обнимает и продолжает разговор с мамой: — Гита, милая, как же тебе повезло. Твоя дочь совершает правильные поступки в правильное время. — У нее грустные глаза, как будто она постоянно о чем-то тоскует. — Ты не могла бы объяснить это и Пиху, Зоя? Если та продолжит отвергать юношей, то скоро вокруг нее никого не останется. Еще в прошлом году мы получали такие лестные предложения, но теперь все пошло на спад… — У нее тяжело вздымается грудь, она нервно трет одной ладонью о другую и даже не пытается следить за словами, которые льются из нее сплошным потоком. — Отец с ней не разговаривает с того дня, как она уехала в Париж. Каждый раз, когда она приезжает, я работаю у них почтальоном. Вы представляете?
Точно. Переживания тетушки Дакши обострились из-за моей помолвки. Мы с Пиху всегда знаем, когда волнуются наши матери, даже если они сами этого не осознают: у них одинаковая привычка потирать руки, пока не покраснеет и не воспалится кожа.
— Не волнуйся, Дакша, милая, не волнуйся… — Мама гладит ее по руке, тщетно надеясь успокоить. — Я уверена, что Зоя сумеет убедить твою девочку. Пиху еще не звонила?
— Нет, пока еще нет. Тетушка Дакша, идемте, я познакомлю вас с Лалитом.
Ну ладно, я позвоню Пиху чуть позже. А сейчас хотя бы помогу ее матери успокоиться.
— Ах да-да, конечно… — Нельзя сказать, что ее это предложение обрадовало.
Она даже готова вжаться в стену, как будто я решила познакомить ее с самим дьяволом.
Мама, понимающая боль матери незамужней девушки, решает вмешаться и избавить подругу от встречи с женихом чужой дочки.