— Доброе утро, — говорю я, медленно поворачиваясь к нему.
Мне почему-то страшно на него смотреть. Он выглядит немного робким, не смотрит в глаза, как будто я застала его за чем-то недостойным. Ладно, признаю: передо мной совершенно другой мистер Арнав. У него в руках привычная сине-красная кофейная чашка с символом футбольного клуба «Арсенал», но он небрит. Щетина выглядит жесткой и темной, почти зловещей, а светло-розовая рубашка — помятой. И галстук у него завязан криво, словно босс всю ночь проспал в этой одежде. Янтарные глаза окружены темными тенями, и то ли из-за них, то ли из-за неверного света люминесцентных ламп кажутся грустными. Можно подумать, что его что-то глубоко печалит. Вероятно, он все еще не перестроился на местное время после перелета. Хотя нет, вид у него больной.
Не думая, что делаю, я протягиваю руку, чтобы коснуться его лба и определить, нет ли у него температуры. Боже! Как хорошо, что я вовремя спохватилась и не донесла руку! Зоя, ну что с тобой творится!
— Утренний «Кит-Кат»? — кивает он на коробку с бантом на моем столе.
— Ах это? Только что обнаружила на столе. Кажется, подарок.
— Цветы. Шоколад. — Мистер Арнав подходит к столу каким-то прогулочным шагом, расслабленно положив руку на перегородку. — Предсказуемо и слащаво, по моему мнению.
А мне-то какое дело до его мнения? Ну да, немного слащаво. Ладно, абсолютно слащаво, но ему я этого никогда не скажу.
— Ну и кто же присылает вам слащавые подарки?
— Тут не сказано. Только маленькая таинственная карточка. — И я показываю ему белую карточку с моим именем.
— Можно? — Он берет ее из моих рук и принимается читать.
Тем временем я снова начинаю ломать голову, кто мог мне это отправить, да еще и забыть указать свое имя. Хотя подождите! Может быть, сотрудник доставки по ошибке не заполнил карточку? Но от кого же этот подарок? От мамы? От папы? Да нет же, зачем родителям отправлять мне что-то на работу? Погодите! Это же тот человек, который совсем недавно появился в моей жизни! Лалит! Должно быть, это он! Кто еще стал бы отправлять мне мои любимые цветы и шоколад, символ влюбленности? Я так счастлива, что готова закружиться на месте.
— Я знаю, от кого это! От моего жениха! — И я сую боссу в лицо руку, где красуется помолвочное кольцо с большим бриллиантом.
Можно подумать, именно этот сияющий камень — и виновник, и объяснение появления таинственного подарка на столе. А еще чем чаще я произношу слово «жених», тем лучше это у меня получается. Понятно? Я работаю над своим развитием.
Мистер Арнав вдруг давится кофе и разражается гулким кашлем. Я забираю у него из рук кружку, ставлю ее на стол и осторожно стучу его по спине. Так делает мама, когда я кашляю. На ощупь его спина оказывается какой-то горячей. Вот тебе раз! Я чувствую, как под ладонью сокращаются и расслабляются мускулы, когда его накрывает одна волна кашля за другой. Целых тридцать секунд он пытается восстановить дыхание, прижав руку к груди. Ну вот, так и знала: он болен.
— Спасибо, — наконец выдавливает он.
— Вы неважно выглядите. Вам стоит отдохнуть дома.
— Хотите сказать, что раньше я выглядел хорошо? — хрипло говорит он, опустив голову, чтобы не спровоцировать новый приступ кашля. — Ну, благодарю за сомнительный комплимент.
— Эээ… нет, я… ну да.
О боже, что я бормочу?! Я вздыхаю и отваживаюсь снова поднять на него глаза.
— Нет, правда, вы выглядите больным. Вам стоит пойти домой.
— Почему? Вам неприятно меня видеть?
Да что с ним сегодня? А со мной тогда что? Потому что стоило мне мысленно согласиться с тем, что я не хочу видеть его в офисе, как вдруг во мне что-то взбунтовалось: «Нет, не уходи, пожалуйста, останься со мной». В смысле «со мной»? Что творится в твоей голове, Зоя? Ты уже обручена. Оставь своего начальника Пиху, которая продолжает просить его фотографии.
Нет, только не Пиху!
Эта мысль вдруг возникает так отчетливо и так ярко, что у меня тут же пропадает желание думать, что они могут быть вместе. Правда, мне и так не особенно хотелось об этом думать.
Вслух же я не говорю ничего, только улыбаюсь. Я скоро выхожу замуж, так зачем усложнять себе жизнь?
Мистер Арнав снова начинает кашлять.
— Ну все, хватит! Так, идите сюда и садитесь. — Я указываю на свой стул и, когда босс не подчиняется, подхожу и тяну его за руку.
Рука тоже оказывается горячей на ощупь. Я мягко усаживаю его, и какое-то время мы в моем тесном закутке просто смотрим друг на друга. Вместе с ощущением исходящего от него тепла до меня доносится удивительно приятный аромат старого одеколона. Когда мистер Арнав садится, стул под ним всхлипывает. Я остаюсь на ногах. Так, Зоя, тебе надо отвлечься, так что поищи парацетамол. Так, и где этот кроцин, который я всегда ношу с собой в сумке? Я увлеченно в ней роюсь.
— Ваши родители могут за вами присмотреть, пока вы болеете? — спрашиваю я.
— Нет, они в отъезде. Они много путешествуют. Эта тяга к новым впечатлениям у них еще со времен военной службы отца. Сейчас они на севере, в Шимле.[38]
Я вспоминаю, как хлопочут вокруг меня мама и папа, если я вдруг разболеюсь, о курином бульоне и вкуснейшем и нежнейшем кичри[39] с ложечкой масла ги сверху, и мне хочется его обнять. Как раз вовремя мой палец натыкается на острый уголок блистера с парацетамолом. Я нахожу в боковом кармане кроцин и протягиваю мистеру Арнаву круглую белую таблетку и бутылку с питьевой водой:
— Выпить все одним махом. Ну же, скорее!
Он удивлен, но тем не менее слушается. Из него получается хороший пациент.
— А есть кто-нибудь, кто мог бы…
Я чуть не говорю «уложить вас спать», но опять вовремя останавливаюсь. Слава богу! Мысль о том, чтобы уложить его спать, каким-то образом оказывается еще интимнее, чем тот вечер, когда я видела его босым. Кажется, у меня сегодня день глупостей.
— Нет, никого нет. Ну, теперь есть вы… — Он кивает на упаковку от таблетки и бутылку и как-то очень искренне улыбается.
Теплота, исходящая от его янтарных глаз, пронзает меня как ослепительный солнечный свет.
— Эээ… ну да, наверное. Вы завтракали?
— Нет. — Он все еще смотрит на меня с этой своей теплой улыбкой, как будто перед ним стоит что-то среднее между Флоренс Найтингейл и Суперженщиной.
Очень странное ощущение, потому что я точно ни та ни другая. У меня просто оказались с собой таблетки.
— Держите. — Я открываю красную коробку с шоколадками и протягиваю ему одну. — Ешьте. Лекарства нельзя принимать на пустой желудок.
Сначала он замирает, а потом нерешительно берет у меня шоколадку, все еще глядя прямо и тепло. От этого я начинаю нервничать еще сильнее. Темные круги под глазами делают его взгляд еще пронзительнее, и теперь мне кажется, что я смотрю в темные омуты, окруженные мерцающими драгоценными камнями. Открыв шоколадку, он отламывает один квадратик и протягивает мне:
— Хорошо, но только пополам с вами.
Я принимаю, и шоколад превращается в волшебную связующую нить, навсегда объединяющую нас в одно целое.
Внезапно мой телефон издает трель, и босс отпускает шоколадку, которая становится обыкновенным кондитерским изделием. Пришло сообщение от Шейлы Бу:
«Привеееет и снова доброе утро. Не забудь передать привет матери Лалита за сегодняшним ужином».
Точно, я же сегодня после работы иду в гости к родителям Лалита! И специально ради этого визита принесла с собой ярко-голубую с розовым курту и легинсы. Мне нельзя идти в дом, который скоро станет моим, одетой в серо-черное. Это и некрасиво, и лишает удачи. Я с предвкушением жду визита, но и нервничаю из-за него. Папа сказал, что у семьи моего жениха шикарный дом. Они с мамой и тетушкой Бу ходили туда перед помолвкой, чтобы окончательно обо всем договориться и передать будущим родственникам приглашения на церемонию обмена кольцами. Ну и конечно, чтобы «посмотреть на дом, куда собираются отдать свою драгоценную девочку», как сказала тетушка Шейла. Мне очень хочется побывать там, но меня мучает мысль: как я, совершенно не шикарный человек, впишусь в их шикарную жизнь?
На следующий день после помолвки я попыталась расспросить маму о бегстве тетушки Бу из дома. Мама должна была обо всем знать, потому что они с Шейлой дружили задолго до замужества. Мой вопрос, вернее, сам факт, что мне об этом известно, взбудоражил ее настолько, что она выпалила:
— Слушай, это было всего один раз, и все!
И после этого сразу бросилась звонить ювелирам. Но я не сдамся до тех пор, пока она мне все не расскажет.
Я отправила тетушке смайлик, потому что не собиралась писать развернутое сообщение и вступать в полноценную беседу просто потому, что уже не спала. Когда я положила кусочек «Кит-Ката» в рот, мистер Арнав сделал то же самое со своим, собираясь отломить следующий. Но Шейла Бу не унималась. Она прислала мне еще одну картинку с изображением медной кружки и надписью «Выпьем!» на фоне московских куполов. И еще одно сообщение:
«Вот как выглядят ослики в России. #география #знание».
Я начинаю судорожно смеяться и понимаю, что мне не остановиться.
— Господи, Шейла Бу думает, что Московский мул[40] — это животное!
— Что?! — Мистер Арнав хватается за подлокотники и вскакивает. — Шейла Бу здесь? Может, мне и правда стоит пойти домой?
Должно быть, воспоминания о том, как тетушка прижимала его к стене, до сих пор свежи. Я хохочу. Мне приходится прикрыть рот, чтобы случайно не обрызгать его слюной.
— Нет, нет, ее здесь нет, — торопливо говорю я, начиная икать. — Я просто научила ее пользоваться гифками и… В общем, не стоит об этом рассказывать.
Я показываю ему сообщение про московских осликов, утреннего танцующего профессора Снейпа и еще одно послание, вчерашнее: пушистого белого кота с откровенно чувственным выражением мордочки. На картинке заглавными буквами написано: «МУРРР!» Мне так смешно, что у меня начинает болеть живот.