Сколько слез,
О, сколько слез в твоем безумном браке
И змей среди цветов твоих, жена
Неверная, в улыбках сколько яду…
Вы ж, белые и быстрые, эфир
Рассекшие крылами… вас молю…
Желания мои и этих горьких
Несите в даль эфирную, туда,
На берега троянские… от меди
Безжалостной пусть оградят сердца
Суровые… и нежные… и наши…
Скованы тяжкие латы…
Что ж молот несытый гудит?
И бурое пламя чадит
Зачем, озаряя палаты?
О нет, позабыть не могла ты,
Эллада, кровавых обид…
Иль меч на Париса еще не отбит,
Что, искрами брызжа, железо журчит
И молот кричит:
«Расплаты! Расплаты! Расплаты!..»
Горы с зеленой дубравой
Отважный забудет стрелок,
Там долго он черных берлог
Тревожить не будет облавой;
Милее ему златоглавый
Приама высокий чертог…
Вот, веслами пеня Эгейский поток,
Помчались ахейцы, и пыл их жесток.
Туда, на восток:
«За славой! За славой! За славой!»
Розовым утром
Если бы ланью я стала
Иды высокой,
Я бы Париса,
Я бы Париса красою,
Легкостью гибких движений
В чащу сманила и жаждой
Быстрого б там затомила
Шлем потерявшего в дебрях
Я б чародея с глазами,
Полными синего блеска,
Нежной зеленой трясиной
Тихо потом засосала…
Если бы птицей
Сладко-певучей я стала,
В терем Елены,
Пленницы нежной,
Плакать бы я прилетала
В тихие лунные ночи,
Чтобы, очей не смыкая,
Слушала песни царица
И умирала, тоскуя,
Чтобы хотелось ей страшно
Дочку увидеть и мужа,
Гулкую белую залу
И тростники на Евроте.
Синевою небес пролетая,
Бог далекой земли,
Ты Парису лелеял зачем корабли,
Бог далекой земли?
Белый Аргос и Спарта златая
Нежной дивы таить не могли,
Унесла ее белая стая
С ней не волей ли Зевса свитая?
Лель… лели…
Розовея, дымятся угли,
Облака разбегаются, тая,
Гименея, о дева, моли…
Златокудрое Зевсово чадо
Цепи роз обвили,
Пока луч, отдыхая, в пыли
Цепи роз обвили…
Убежала, рыдая, менада…
А когда тени ночи легли,
Не горела в огнях колоннада,
О, не надо Париса… не надо…
Лель-лели!..
Розовея, дымятся угли,
Голубая мерцает лампада,
Гименея, о дева, моли…
Оставьте петь… Я вижу вдалеке,
Там облако… но только не на небе…
Молчание.
Женщины вглядываются вдаль, по направлению пальца Корифея.
Там облако, царица… и в движеньи…
Да, облако… я вижу — это пыль…
Я видела давно, что стадо гонят.
Твои глаза не зорки… Погляди:
Уж радужной просвечивает дымкой
Пыль серая… Где ж видишь ты овец?
Смотри — вот конь… а вот и всадник…
Видишь?
Царица, к нам гонец…
Его коня
Уж приняли… Идет он, окруженный,
Не разобрать лица.
Откуда он?
И что несет? О сердце!.. Колотиться
Не надо так… Или одна я жду
Его вестей?.. Как шаг его неровен!
Он кажется смущенным… О, зачем
Сомнения? Уж вот он! Он не мрачен,
Не в трауре.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же и вестник с моря.
Он имеет утомленный, обветренный и запыленный вид; на лбу рубец, рука завязана, шлема нет.
Привет тебе, посол,
А если ты из Трои, и награда.
Державная царица… Я из Трои.
И наша рать?
Осада началась.
Сражения дружины Иолая
Не видели еще?..
Оно царя
Филейского венчало вечной славой…
Хвала богам и родине! А мне
Какое счастие!.. О, мой избранник!
Но воины?..
Мы счастливы: пока
Детей Филаки гибель не коснулась…
Радостные восклицания в хоре.
Но начал ты про славу… Расскажи
Подробнее…
Ахейские триэры
Задержаны стояли под Авлидой.
Безветрие сковало…
Это мы
Уж слышали… Про смерть Ифигении
И брак ее обманный вести к нам
Давно пришли. Рассказывай о Трое…
И о вожде дружин.
У берегов
Уж корабли ахейские толпились,
А нас еще кружило море… Путь
Последний труден был — волна нас била,
И парусам оранжевым царя
Тяжелая борьба досталась. Якорь
Был брошен наконец. Но меж вождей
Ахейских спор застали мы… С Авлиды
Раздоры шли… А тут еще беда,
Гадателем прочтенная на жертвах,
Прибавилась, — и злобились цари,
И печени от желчи черной пухли:
Им объявил гадатель, что тому
Убитым быть, кто первый землю вражью
Бесстрашною стопою оскорбит…
И не хотел никто быть больше первым,
Сопернику соперник уступал
О дочь царей… О нежная подруга
Славнейшего из греков… Ты дрожишь?
Ты говорил о славе Иолая?
О госпожа!..
Он был там? Говори…
Дозволишь ли?
Он вынул страшный жребий?
Нет, жребия наш царь не вынимал,
Но он не снес глумления троянцев
И дал нам знак… Он первый победил.
Я слов твоих не понимаю, вестник…
О, не спеши… Еще надежда есть…
Я слушаю… Он жив еще?
Царица!
Обуза зол твоих так тяжела…
Царь умер, и его похоронили.
Вопли в хоре. Лаодамия стоит вся белая. Вопли, не поддержанные ею, как-то неловко обрываются. Воцаряется продолжительное и полное молчание.
Не может быть… Опомнись — наш ли ты?
Он здешний ли, скажите мне.
Смущенное молчание.
Ошибся
Ты, вестник, я с тобой и незнакома.
Ты не был там с царем?..
О, отвечай.
Протесилай, мой повелитель, умер…
Как ты сказал? Как назвал ты вождя?
Нет, бедная царица, то ахейцы,
Не мы, его дружина, в похвалу
Царево имя заменили новым:
Протесилай.