Я промолчал. Мне на выручку бросился Данила.
– Махру?… Пробовали мы с ним разок, не пондравилось.
Главный режиссер обратился к своей помощнице. Он уже весь снова был в деле.
– Наталья Сергеевна, а девчонка права, снимать будем четырнадцатый век, на берегу озера. Представь – женщины стирают белье, а куда его складывать, не в пластмассовые тазы же… Все… Все… детишки… Хорошо, корзинки берем, и до свиданья. Нам работать надо.
– А лапти?
– А лапти не нужны. У нас на всю массовку сапог хватит. Корзинки оставьте.
Данила поднял с пола проданную гору корзинок и, поставив их на стол перед Натальей Сергеевной, снова начал торговаться.
– Берите и лапти, дешево отдадим.
Я видел, как помощница, недовольно сморщила нос.
– Михалыч, видишь, какие упертые и бестолковые, у них корзинки купили, а они лапти в нагрузку навязывают.
– Ну, пока я здесь продюсер, мне ничего лишнего не навяжут. – Поставив на место помощницу, он неожиданно обернулся к нам: – гм…м…, из «Больших Кабанов» говорите?
– Ага. Из Больших…
– А вы историю про отшельника в скиту слышали?
– А кто ее не слышал? – не моргнув глазом, соврал Данила.
Главный режиссер внимательно посмотрел на моего дружка и перевел разговор на другое:
– А коня не боитесь?
– У нас кобыла, в этом годе, чуть волки ее не сожрали, – стал плести кружевную сеть Данила. – Конь инда когда будет, рублев пока нету. – и, обезоруживающе улыбнулся, – Конь!.. А чего ее, безрогую скотину бояться. Что конь – что кобыла! Подходи к коню спереди, а к корове сзади. Конь – не козел. Козла только тронь, от него такая вонь, а конь или кобыла, это – песня, это – сила! И назем конский хорош…
Наталья Сергеевна недовольно сдвинула корзинки в сторону. Данила повернулся к ней.
– От нас что, не так пахнет?
В стороне, молча, слушая наш разговор, Князь оглаживал свою роскошную бороду. Каскадер Андрей тоже не вступал в разговор. Один Михалыч, как вскипевший чайник, не мог успокоиться и свистел в свисток:
– «Большие Кабаны»… «Большие Кабаны»… Ассоциацию какую-то вызывает во мне это название, а вот в связи с чем, не вспомню. Простите, добры молодцы, говорите и скит древний, староверческий за вашей деревней есть?
Данила, по глазам я видал, сначала хотел сказать не один, а три, но потом передумал и ответил:
– Так он за болотом, туда не всякий дорогу найдет. Утопнуть можно! Там еще метеорит упал! Я искал, искал, так и не нашел! А скит целый – тунгус мимо пролетел!
Михалыч сощурил хитрые глаза, ухмыльнулся, одобрительно покачал головой, и неожиданно хлопнул по плечу стоящего рядом и внимательно слушающего каскадера Андрея:
– В том скиту Андрей, может быть твой тезка рублевый, вот что выплывает у меня со дна памяти.
И не давая никому толком осмыслить, что он сказал, главный режиссер снова увел разговор в сторону. Он проявил о нас заботу:
– А вы где остановились?
Данила его успокоил:
– У нас пол города родни.
– А вы не хотели бы в эпизоде поучаствовать? – Михалыч широко улыбнулся.
Непонятно почему, ситуация выкручивалась в нашу пользу. Мелькнувшее, неясное, какое-то смутное подозрение не успело отстояться и затвердеть, выкристаллизоваться в строгую и ясную мысль. Мелькнул хвостик мысли, шевельнулся и пропал. Правильно – истину, ответ ищут в спокойном состоянии, а мы сейчас жили эмоциями, неслись вскачь.
Великие стратеги, Настя и Данила, оказались правы. Главное нас принимали, а домысливать, за что, будем потом. Мы победно посмотрели на помощника главного режиссера. Она недовольно сжала губы гузкой и повернулась к Михалычу.
– Может быть, еще кого-нибудь посмотрим, на княжича и служку, не обязательно ведь первых брать, люди придут! И девочки у нас вроде бы по сценарию не было.
Наталья Сергеевна относилась к тому типу женщин, из которых вырастают садистски. Не сумев попасть в кино ни на первые, ни на вторые роли, она видимо удовлетворяла свое самолюбие тем, что в таких городках как наш, устраивала показательные порки будущим участникам массовых съемок. – своею властью их набирала. А сегодня главный режиссер не дал ей насладиться, хоть краткой и иллюзорной, но реальной властью. Михалыч сам взял в руки конкурсный хлыст.
– Нет, нет, отличная идея. Девочка, одна или несколько, там видно будет, прекращает стирку и с отжатым бельем в корзинке издалека смотрит на подношения даров. Берем всех троих, не раздумывая. Какой кадр будет…
Мы готовы были выпрыгнуть из штанов от радости, но стояли, совершенно безучастные к вершащемуся на наших глазах действу. По нашему вчерашнему плану внедрения в киногруппу, мы должны были быть неулыбчивыми истуканами, бестолочью поползшей из лесной глуши. Кажется, Данилина идея сработала.
– Ну, так мне что, Михалыч их записывать? – еще раз переспросила хозяина Наталья Сергеевна.
– Записывай, записывай, и не в массовку, а на эпизод. А хотя, заодно и в массовке поучаствуют… И никто больше не нужен… Отлично, просто отлично… А за корзинки, я с ними отдельно рассчитаюсь. Сколько штук принесли? Пять? По сто рублей устроит?
Михалыч отвел нас в сторонку и, вытаскивая портмоне, между делом сказал:
– А с онучами вы здорово придумали. За смекалку и беру на эпизод. Если смогли Наталью Сергеевну провести, значит, настоящие артисты из вас вырастут. Это ж надо придумать, они из «Больших Кабанов». Хвалю… Хвалю… И скит говорите до сих пор остался? И даже метеорит упал! Ха!.. Ха!.. Значит вы из «Больших Кабанов» говорите?
– Бе!
– Ме!
– Оттудова! – подвел итог Данила.
Помощник главного режиссера записала наши адреса, фамилии и имена, ознакомила с расценками и напутствовала на дорожку.
– Съемки начнутся завтра. Сбор в семь здесь, и не опаздывать. А пока свободны, артисты. Поздравляю вас.
Когда мы выходили из зала, я слышал, как Наталья Сергеевна спрашивала у главного режиссера:
– А что с остальными делать, объявление ведь давали, что набираем массовку. Сейчас сюда пол города их сверстников набежит?
Михалыч небрежно махнул рукой:
– Пропусти через себя для виду несколько человек, и баста. И объяви, что дополнительный набор будет через несколько дней, а к тому времени мы уедем.
Последнюю информацию нам бы лучше не слышать. Мир кино оказывается не такой уж красивый и честный, каким видится с экрана.
Глава 5. В очередь за лаптями
Когда мы выходили из гостиницы, настенные часы показывали еще только десять минут девятого. Счастью нашему не было предела. Настя бросилась на шею моему дружку и даже чмокнула его в щеку. Вовремя он вчера оказался в нужном месте.
– Что я говорил? – как заяц расхвастался наш дружок. Он уже усвоил разницу между массовыми сценами и эпизодом. – Если бы не моя идея насчет «Кабанов», так в безвестности, в массовке и сгинули, а теперь наши фамилии прозвучат на всю страну.
– Прозвучат в титрах, мелким шрифтом, а их никто не читает, – подковырнул я его. – Насте скажи спасибо.
– Мне скажите спасибо, – бил себя в грудь Данила, – подождите, чего еще будет?
– В Голливуд поедем? – мечтательно закатила глаза Настя.
– Что твой Голливуд, – Данила презрительно сжал губы, – мы переплюнем всех знаменитых артистов вместе взятых, за один раз!
– Как?
– О…о…о! Элементарно! – Настя собиралась услышать откровения нового пророка, и услышала их. Данила выдал на гора свою хрустальную мечту, то, чем он считал должен заканчиваться любой триумф. Облизав губы, он заявил: – Если у нас будет праздник или юбилей, то мы закажем на стол не жареных поросят, как эти знаменитые артисты, а…
Настя благодарно посмотрела на будущего кинотриумфатора. Первый раз он переборол плотские желания, поднял голову от корыта и зовет ее куда-то вдаль, в возвышенное. Обрадованная, она спросила:
– А что закажем, бальные платья?
– Дура! Мы закажем не маленьких, дохлых поросят, а больших, пребольших кабанов! Пусть жарят! Если праздник, так уж праздник!
Я рассмеялся. Помечтали, вслух, называется. Настя презрительно сжала губы и отвернулась от Данилы.
– Обжора! Когда ты только натрескаешься?
Спешить нам было некуда. Мы уселись на скамейку перед гостиницей. Интересно было посмотреть, как выгорит дело у остальных. Через пять минут начал подтягиваться припозднившийся народ.
– Глянь!
В окружении стайки мальчишек неторопливо вышагивал наш заклятый враг – Колька с параллельной улицы. Поравнявшись с нами, он скептически оглядел нас с ног до головы. Лапти, обвязанные веревками, особенно колоритно смотрелись на наших ногах. Данила, вообще, был похож на сбежавшего Иванушку-дурачка, то ли из народной сказки, то ли из дурдома.
– Вы чего это так вырядились?
– По сценарию положено! – ухмыльнулся мой дружок.
– А вы уже…?
– Ну тебя же дожидаться, пока выспишься.
– И вам эту одежду дали?
– Зачем? Своя! Надо же было показать, что ты умеешь?
– И что вы показывали?
Данила залаял, захрюкал свиньей, скорчил идиотскую рожу и в конце дурашливо замычал.
Никто Даниле особенно не поверил, но зависть, обыкновенная человеческая зависть, разлилась по напрягшемуся лицу Кольки. Мало того, что мы как всегда опередили остальных, но еще и придумали себе соответствующий имидж.
– Да врете вы все!
Именно этого торжественного момента мои друзья, Данила и Настя, ждали. Когда мы выходили, Наталья Сергеевна вручила каждому из нас жетон, на котором было написано название фильма «Тохтамыш» и стоял номер. Нам достались первые три номера. Откуда было Кольке знать, что это были всего лишь жетоны на завтрашний обед? Окружившая нас Колькина кампания молча сглатывала слюни.
– А вы не могли бы нам на время одежду уступить?
– Ты чё, – обиделся Данила, – мы ее за деньги покупали. Купи лапти вот, продадим! – и он снял связку лаптей с моего плеча.
– Мы как-нибудь так! – Колька подозрительно щурился, не веря прохиндею Даниле.
– А без лаптей там делать вообще нечего, – убеждал его Данила. – Фильм-то, исторический. Не верите?