Впрочем, по поводу остальных, в том числе Куси, еще ничего не было понятно. Даже удивительно, что могло пойти не так? Вроде бы все было предельно просто. Держу пари, это Гриша все изговнякал. Он такое часто практиковал. Вот не отделается у меня бес горячими обедами, верну ему утренние тренировки и еще какое-нибудь наказание придумаю. Не знаю, водку водой разбавлю. Или нечто подобное, главное, чтобы ужасно страшное, от чего у беса кровь заледенеет в жилах.
Если бы подвеска машины могла говорить, она бы послала меня в пешее эротическое путешествие. Потому что в СНТ я завернул на такой скорости, что на мгновение даже подумал, что сейчас перевернусь. Но Зверь выстоял. Разве что недовольно скрипнул своим железным чревом.
Из машины я выскочил, даже не удосужившись заглушить двигатель, и сразу рванул к двери. И на ходу пощупал печати. Точнее попытался это сделать и ничего не обнаружил. Защита кощея оказалась снесена полностью ведуном. Нет, я понимаю, что я не самый обаятельный и приятный рубежник на свете, но, блин, десять рубцов им что, шутки⁈
Распахнув дверь, я пробежал в гостиную и судорожно сглотнул… Потому что там, на груди, раскинув руки в разные стороны, лежал труп. Ну, слава Богу. Нет, я не в том смысле, что вся моя жизнь подчинена желанию найти побольше мертвых рубежников в доме, однако было бы хуже, если этот верзила оказался жив. А я как раз ничего к чаю не взял, неудобно бы получилось.
Хотя по поводу верзилы — я погорячился. Это при жизни Высоковский, словно оправдывая свою фамилию, отличался небывалой статью и полнокровием. Теперь же он казался похожим на высушенный почерневший урюк. При воспоминании о последнем, меня передернуло. Перед глазами встал Трепов, жадно поедающий… неважно что, в общем.
Из интересного, рядом с головой импровизированной мумии подсыхало пятно крови. Словно кто-то вломил несчастному по макушке. Вот обязательно все это было делать на ковре? Теперь хрен чем выведешь. Хотя, вот и наказание для беса придумано!
— Дяденька, — первым встретил меня черт. — Хорошо, что ты пришел. Тут вообще все… не по плану как-то пошло.
— Я почему-то именно так и подумал. Где Юния? И где все?
— Тетенька Юния там лежит, ее немного подранили, а в целом все нормально. Дядя Гриша успокаивается, в себя приходит.
Каким именно образом бес приходил в себя, я догадался сразу. Для этого не обязательно было быть гением. Нужно лишь немного знать Григория.
— Чего ему успокаиваться⁈ — зло выпалил я.
— Я же, хозяин, человека убил, — выполз со стороны кухни мертвецки пьяный Гриша.
Нет, я часто видел его в подпитии. Однако бес всегда будто бы знал меру. А тут точно пытался напиться в усмерть. Что у него почти получилось.
— Ты? Убил?
Нет, жизнь, спасибо ей за это, меня вообще ко многому готовила. Кроме разве что вот этого.
— Он. Без Гриши мы бы не сс… справились, — показалась в дверях комнаты лихо.
Нечисть прижимала к животу окровавленное полотенце, однако главное было не это. А те изменения, которые произошли с Юнией. Горб, словно ненужный предмет мебели, исчез, и теперь лихо превратилась в высокую стройную женщину. Шрамы вокруг заросшего кожей глаза сгладились и их вроде бы стало меньше. Черты лица подтянулись, морщины исчезли. Да ей теперь нельзя было дать больше тридцати.
Следом за лихо неторопливо вышла грифониха, почти целая и невредимая. Она ткнулась клювом сначала в руку Юнии, а когда погладила крылатую нечисть, Куся наконец подошла ластиться ко мне. Что интересно, грифониха тоже подрастеряла часть перьев.
— Кто мне может объяснить, что тут произошло?
— Все сначала было, как ты и говорил, дяденька Матвей, — начал черт. — Пришел этот плохой дядька, стал печати сбивать. Мы мелькали, как ты и наказывал, внимание привлекали, а потом… Потом он в дом вломился. Вот только…
Митя разволновался и сбился с повествования, часто открывая рот и переводя взгляд то на лихо, то на Гришу. Последний, правда, был близок ко входу в алкогольную кому, поэтому как собеседник представал так себе. Пришлось приходить на выручку Юнии, от которой я по какой-то непонятной причине не мог отвести взгляда.
— Он оказался увешан артефактами как сс… новогодняя елка. Помнишь, Матвей, у тебя было колечко такое, которое всю магию нечисти на ноль множит?
У меня похолодело в груди. Вот и дурень же ты, Зорин! Ведь можно было раскинуть мозгами и понять, что Высоковский придет сюда не с голой задницей. Та парочка так и сказала, что Трепов снабдил его артефактами. Ну, логично же. Как бороться против нечисти, которая отражает магический урон? Очень просто, если взять и выключить эту способность.
— И что?
— Ничего. Я попыталась подобраться, но куда там, — махнула рукой Юния. — Он бысс… стрый, молодой. Пырнул меня зачарованным кинжалом. Потом Митьке досталось, но хоть ногой только. Думали уже все. А тут Гриша…
— Я его, получается, хозяин, убил, — с горечью всего бесовского рода повторил Григорий.
— Техничесс… ски его убила я, выпила, — довольно протянула Юния, даже облизнулась. — Но если бы Гриша не оглушил сковородой, он бы нас всех перебил. Это факт сс…
— Я, хозяин, человека убил, — всхлипнул Гриша. — Нет, там бывало животину какую или еще кого загубить куда ни шло. Для ритуала или по прочей необходимости. Но человеческую душу. Да еще рубежника…
Говорил все это Григорий, глядя в пустоту стеклянными глазами. Словно пытался рассмотреть нечто изображенное на стереокартинке. Костяну как-то его отец целый альбом привез, мы весь вечер глаза пучили. Я жестом указал Мите на беса. Тот молодчага, сразу все понял, кивнул и бросился к товарищу.
— Дядя Гриша, давайте я вас на диван уложу, поспите немного.
— В мою комнату его веди, — добавил я. — Так и быть, на диване я устроюсь.
— Пойдем, куда хочешь пойдем. Митенька, а ты мне поиграешь ту песенку про одинокого пастуха? Ведь я и есть такой же одинокий пастух. Все куда-то бегу, стараюсь, а в итоге… человека убил.
Я вообще не очень любил разговоры по «синей волне», однако к нынешнему состоянию беса отнесся со всей эмпатией, на какую только был способен. Видимо, Гриша действительно переживал, что стал невольной причиной гибели рубежника. Пусть и такого мерзавца. Ох, вот так живешь со всякой нечистью, живешь, а она потом тебя удивляет. Не ожидал я от беса подобной эмпатии. Кто знает, вдруг выяснится, что у него каждый пятый тост за мир во всем мире?
Когда парочка скрылась в моей комнате, я подошел к Юнии и осторожно убрал окровавленное полотенце от испачканного живота.
— Закатай, посмотрю, чего там у тебя.
— Да не надо, Матвей, там сс… ничего страшного.
— Да дай посмотрю, говорю.
Я даже не сразу понял, что не так. А когда поднял глаза увидел, что лихо… покраснела.
— Я чисто с медицинской точки зрения. Давай, ложись сюда.
— Давай я лучше платье порву, чтобы не сс… задирать.
— Ладно, ладно.
Лихо легла на диван, рванула на себе ткань и обнажила мягкую молодую кожу. Вот теперь уже пришлось краснеть мне. Правда, ненадолго, я довольно быстро взял себя в руки, потому что здесь имелось кое-что требующее более пристального внимания. А именно глубокая борозда поперек живота, до сих пор кровоточащая. И до меня только сейчас дошло.
— Подожди. Ты могла его хистом излечить себя, но решила… решила стать помоложе?
— Рана затянется, — закусила губы лихо. — А я сс… женщина. И мне хочется быть женщиной.
— Женщина она, блин, а не посудомойка, — я хотел выругаться еще сильнее, но сдержался.
Вместо этого положил руки на живот, пытаясь почувствовать хист Юнии. Что тут скажешь, она действительно была сильная нечисть. Что там, сильнее меня — это однозначно. Однако именно в данный момент исцелить себя не могла.
В ней плескался другой, чужой промысел. Я бы оценил его как вредоносный, потому что он действительно являлся чем-то вроде вируса. Проклятое зачарованное оружие.
— Не надо, Матвей!
— Сам разберусь. Все такие умные, когда не надо. Теперь помолчи.
Я плеснул своего хиста не жалея. Как художник-импрессионист, работая широкими мазками. Потому удивился, когда рана разве что перестала сильно кровоточить, но затягиваться не торопилась. Большая часть моего промысла выступила в роли антибиотика, отправившись бороться с «вирусом». Что тут скажешь. От создателей кинематографической картины «Жизнь меня к этому не готовила» — «Жизнь меня к этому не готовила 2». Интересно, настанет ли когда-нибудь момент, чтобы я вообще перестал удивляться. Мироздание, ну пожалуйста!
Пришлось действовать в полную силу. Это напоминало работу одного пожарного расчета против объятого пламенем склада ГСМ. Хотя ладно, я, конечно, немного сгущаю. Однако когда хиста во мне осталось меньше половины, стало как-то совсем невесело. К тому моменту рана наконец закрылась, впрочем, до полного выздоровления было еще далеко. «Вирус» пусть и скукожился до размеров молодого шампиньона, но не исчез совсем.
— Короче, у тебя теперь постельный режим, пока полностью не выздоровеешь.
— Матвей, да как же так? — чуть не вскочила на ноги Юния. — Я прекрасс… сно себя чувствую. То есть, уже значительно лучше.
— Я так сказал. В следующий раз пять раз подумаешь, чем наводить марафет. Женщиной она захотела стать.
Проговорил и тут же осекся, увидев выступившие на глазу у Юнии слезы. Вот не знал, что для нее это действительно было важно. Всю дорогу она спокойно принимала себя в образе старенькой горбатой тетеньки. Непонятно, что поменялось?
— Ладно, лежи, отдыхай. Митя!
Черт вылетел из моей комнаты пулей. Складывалось ощущение, что он давно хотел это сделать, но выжидал нужный момент.
— Ну? — задал я единственный вопрос.
— Спит. Надо только тазик подставить, дяденька. Я его таким пьяным первый раз вижу.
— Это потом. Сейчас у нас на повестке дня более серьезные вопросы. Надо этого товарища припрятать.
— А куда? Чего с ним делать?
— Жили бы мы до сих пор в Питере, вопрос был бы риторический. К тому же, топор у нас имеется. Но слава Богу, что мы в Выборге. Поэтому просто утопим.