Русский тем временем прямо пальцами извлёк из борща огромную мозговую кость и с шумом принялся высасывать её содержимое. Малокровного эстета этот поступок поверг бы в обморок, но Лара понимала, что генерал — здоровый взрослый мужчина, который находится у себя дома и ест так, как считает нужным. Её это ничуть не шокировало.
— Подходящая еда для коммунистов, — хмыкнул Пауэлл, зачерпывая ложкой самую малость борща и внимательно её разглядывая. — Он красный, как ваше ленинское знамя.
— Это очень вкусно! — обиделся генерал.
Интересно, а Гвоздёв — коммунист? Ларе раньше не приходилось видеть живого русского коммуниста. Наверное, да, ведь он занимает высокий военный пост, и занимал его ещё в годы холодной войны, не коммунист не мог тогда пробиться так высоко…
— Не обращайте внимания, Пьетро, — успокоил его Скакки, спокойно поедавший борщ. — Мистер Пауэлл у нас большой шутник.
— Был у нас в полку один шутник в Афгане, — припомнил генерал в промежутках между хлюпаньем. — Майор Пушкин, политработник. Спьяну надел чалму, взял автомат и вломился в офицерский барак. «Я, кричит, моджахед, Аллах акбар!» И очередь в потолок.
— И что? — с интересом спросил Вест.
— Как? — не понял генерал.
— Что с ним стало?
— Убили, ясен хрен, — развёл руками генерал. — Мы ж думали, вправду душман.
Борщ сменила жареная дичь с гарниром из риса с пряностями, огромные копчёные лососи, солёные грибы и огурцы. Если генерал Гвоздёв питался так каждый день, ему оставалось лишь позавидовать. Но измождённый вид солдат, которые с завистью смотрели на выгружаемый из вертолёта запас продуктов, подсказал девушке, что им вряд ли подают дичь, а в солдатском борще нет таких больших янтарных блёсток жира…
Ломтики лосося буквально таяли во рту.
— Хорошая рыба, не так ли, леди? — улыбнулся довольный генерал. — Чего-чего, а рыбы тут вагоны. Предприятия на Камчатке не успевают её перерабатывать, только вынимают икру, а остальное выбрасывают. Сотни тысяч тонн рыбы гниёт…
Как ни странно, генерал говорил это с удовольствием, словно стремясь поразить богатством своей странной страны. Скакки, ловко орудуя ножом и вилкой, поинтересовался:
— А не задумывался ли кто-нибудь у вас, что это невыгодно? Я уже не говорю про экологию…
— А что ей сделается, экологии? — пожал плечами русский. — Мало, что ли, рыбы в океане? Внукам и правнукам хватит. А что выкидывают, так куда нам столько?
Грибы оказались незнакомыми, они ничем не напоминали привычные Ларе трюфели и шампиньоны, но генерал, уловив её сомнения, тотчас заверил:
— Не ядовитые, мисс! Тёща сама собирала в деревне. Она меня регулярно снабжает. Боевая старуха! В войну была в партизанском отряде, нацистов била. Имела благодарность от самого товарища Сталина!
Лара поняла не всё, но боевую старушку тут же зауважала.
Затем принесли кофе и печенье.
— Расскажите нам, генерал, давно вы тут сидите? — поинтересовался Пауэлл, держа большую кружку с кофе так изящно, словно это был китайский фарфор.
— Такое впечатление, что сто лет, — признался Гвоздёв.
Он с усилием моргал тяжёлыми веками, а речь его стала куда более бессвязной, чем вначале.
— А ежели точно — с тысяч девятьсот девяносто третьего года. Остаётся утешаться тем, что мой предшественник провёл здесь семнадцать лет, а его предшественник — около двадцати.
Пауэлл понимающе кивнул.
— Своего рода ссылка, не так ли?
— Можете называть и так, — насупившись, генерал принялся крошить в пальцах белый хлеб. — А всё с-собака Берия, чтоб его черти драли! Его это его затея. Зачем-то они решили, что им нужен этот… Объект. Был тут дед один, при Лаврентии Палыче ещё работал. Такие вещи рассказывал… Да вам не понять!
Гости переглянулись.
— Ничего ведь поделать с ним не смогли, а сколько народу положили впустую! — продолжал генерал. — Знали бы вы, да… Э-эх, что теперь говорить! Снега, мороз, вышки да бараки. Потом стали уже обживаться потихоньку, при Брежневе кое-что построили, как люди стали жить, а тут — Мишка Меченый…
С этими словами генерал смахнул со стола пустую тарелку. По счастью, она не разбилась, а покатилась с еле слышным звоном.
— На тебе, бабушка, Юрьев день! — русский помотал тяжёлой головой. — А то чего бы я с вами тут ваньку валял, думаете? Жиды! Масоны! Иллюминаты пархатые!.. Сдыхает! Сдыхает великая держава! Получили? Жрите! Жрите генерал-лейтенанта Гвоздёва Петра Игнатьича со всеми боевыми орденами! С полком жрите, с костями, с погонами!..
Вест невольно втянул голову в плечи. Встревожился и Скакки, пристав со стула. Но генерал не стал ничего крушить и даже не полез в драку, а лишь бессильно уронил голову на руки. Лара поняла, что русский попросту напился — быстро и жестоко, он ведь то и дело подливал в свой стакан из бутылки, тогда как Скакки и Пауэлл выпили всего-то по одной небольшой рюмочке.
Появился офицер, наверное, адъютант генерала, принялся его тормошить, но Гвоздёв лишь что-то бормотал и отмахивался, потом опомнился и немузыкально запел. Лара прислушалась — слова песни ни о чём ей не говорили…
A tovarisch Malenkov
Dal nam hleba i blinkov
A sobaka Beriya
Poteryal doverie.
Cvetet v Tiflise alycha
Ne dlya Lavrentiy Palycha,
A dlya Kliment Efremycha
I Vyacheslav Mihalycha!
Расшумевшегося генерала увели под руки спешно прибывшие солдаты, офицер на ломаном английском извинился и тоже исчез.
— Наверное, нам нужно идти, — вздохнул Гроссмейстер, поднимаясь. — Скоро прибудут амфибии, на которых мы поедем, а генералу необходимо… отдохнуть.
Лара плотно поела, но не чувствовала себя ни отяжелевшей, ни сонливой, как это часто бывает с объевшимися людьми. Организм чувствовал, что ему предстоит серьёзная встряска, и перегонял полученные продукты в калории.
…Брайс между тем подпрыгивал и ёжился — холод пробирался под тёплую куртку и уже принялся щипать за наиболее нежные места своими клешнями.
Как чувствовал!
Продавец в магазинчике специальной одежды для путешественников расхваливал это тряпьё, уверяя, что даже русский мороз Брайсу не будет страшен. Знал бы этот тощий тип с физиономией отчисленного студента, что именно в русский мороз и предстоит окунуться несчастному парню!.. Полчища нацистов, и те спасовали перед лютой стужей на просторах Советской России, а уж один ничтожный Брайс…
Даже сытная, пусть и однообразная, еда его совершенно не согрела, равно как и безвкусный чай, пахнувший сырой травой, и водка странного сорта, который Рой раньше нигде не видел. Да и компания за столом подобралась не слишком приятная — иллюминаты ели молча и сосредоточенно.
Теперь они толклись возле палатки в ожидании возвращения «верхушки», и Брайс с каждой секундой коченел всё больше.
— Замёрзли? — осведомился подошедший секретарь Пауэлла.
— Ещё немного, и превращусь в ледяного истукана, — пожаловался компьютерщик.
— Есть хорошее средство от русского м-мороза, — приятно улыбнувшись, сообщил Пиммс.
— Какое же? Пожар?
— Нет. Русская в-водка.
— Водка? Опять? — ужаснулся парень. — Я уже пил.
— Это не водка г-государственного производства, — улыбнулся Пиммс, — а samogon. То есть продукт, выгнанный местными бутлегерами.
— В России есть б-б-бутлегеры? — удивился Брайс, стуча зубами. Он с завистью отметил, что Александеру совсем не холодно. Он даже покраснел, особенно нос и щёки…
— И более чем д-достаточно, уверяю вас. Людям нужно как-то кормить семьи, а samogon с некоторых пор сделался тут универсальным с-средством для расчётов за услуги и товары. Он более устойчив, чем рубль. К тому же многие истинные любители к-крепких напитков ставят самогон выше даже знаменитой «Столичной», потому что на государственных заводах туда добавляют различную химию, а samogon экологически чист. Да что я забиваю в-вам голову, вы совсем промёрзли!..
Пиммс оглянулся, щёлкнул пальцами в воздухе, а затем добыл откуда-то из-за пазухи металлическую флягу в кожаном чехле, затем открутил пробку и плеснул в пластиковый стаканчик резко пахнущего мутноватого напитка.
Брайс с опаской поднёс стаканчик к глазам.
— Не отравлюсь?
— Не б-более чем «Джонни Уокером» или «Гленливетом», уверяю, — улыбнулся секретарь.
«Однако же, рулезный парень! — подумал Брайс, всё ещё не решаясь выпить. — Не то что эти надутые рожи! И каждый, небось, только и видит, как подсидеть другого. А Пиммс внимательный, добрый, умный… без всякого нехорошего подтекста. Надо бы сойтись с ним поближе, хоть какая-то личная выгода от этой маздайской экспедиции…»
С этой мыслью Брайс выпил — и тут же вытаращил глаза. Судорожно вдохнув, он принялся кашлять, согнувшись в три погибели.
Пиммс поднял выпавший стаканчик, виновато вздохнул:
— Извините… Я не думал…
— Ничего-ничего!.. — прохрипел Рой, утирая выступившие на глазах слёзы. — Дьявольски крепкая штука! Где вы её… Где вы её взяли?
— Презент от русских. Они гостеприимный народ… Хотите ещё?
Брайс прокашлялся и постоял немного, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Тепло, — заметил, наконец, он. — Рулез!
— Что вы говорите?
— Тепло! — радостно повторил Брайс. — Волшебный напиток. У вас его много?
Александер весело улыбнулся:
— Н-нам хватит. Но я бы не советовал увлекаться — мало ли, что ждёт впереди…
Брайс уважительно посмотрел на Пиммса.
— А вы дьявольски приятный человек, — признался он. Ещё минуту назад он обиделся бы на предположение, что сможет сказать такое мужчине, и вот…
— В-вы тоже, — улыбнулся в ответ Александер.
Они постояли в замешательстве, явно не зная, что делать дальше: нарушили они какое-то табу или вели себя, как подобает истинным джентльменам. Наконец их молчание нарушил один из людей Пауэлла, верзила-негр, имени которого Брайс не знал.
— Кажется, они закончили трапезу, — заметил он и рывком затянул ремешок на горловине тёплой куртки. — Гулянка завершилась, парни, начинается работа.