придала ему сил, и он сумел сбросить его с себя. Серегил почувствовал, как проволока врезается ему в шею, в то время, как резко развернувшись, он впился пальцами в глаза своему противнику.
Удавка ослабела, а неприятель схватил Серегила за запястья и швырнул его на спину. Серегил не успел увернуться, так что нападавший оказался снова на нём, придавив коленом живот Серегила и пытаясь придушить его голыми руками. Этот сукин сын был огромен и невероятно силён, однако Серегил был более гибок, и к тому же дрался за свою жизнь. Извиваясь, как змея, он умудрился высвободить одну ногу и, что есть силы, ударил ею своего несостоявшегося убийцу по голове. Хватка на шее снова ослабла. Воспользовавшись этим, Серегил сумел выхватить из сапога свой стилет и вонзил его в горло противнику. С трудом поднявшись на ноги, он обернулся и увидел, как другой, такой же, вероятно наёмный убийца, удерживает юношу, сжав его горло удавкой. Алек же отчаянно сопротивлялся. Ухватив убийцу за волосы, Серегил всадил ему в сердце стилет и стащил с Алека обмякшее тело.
Алек сумел подставить руку между проволокой и шеей, что, видимо, и спасло ему жизнь… Однако левая ладонь его была здорово рассечена.
Они огляделись, не осталось ли где-то в тени других нападающих, но всё было тихо, только слышалось испуганное пофыркивание лошадей, остановившихся посреди переулка.
- Да гульфик-то Билайри! — просипел Серегил, осматривая ладонь Алека. Вытащив свой платок, он попытался перевязать его рану.
- Не переживай за меня, — отозвался Алек. — У тебя самого на шее кровь.
Вырвав платок из пальцев Серегила, он прижал его к тонкой кровавой полоске у основания его шеи. Если бы Серегилу не удалось высвободиться, проволока перерезала бы ему горло.
- Мы оба хороши, — Серегил едва мог разговаривать, и лишь приглушённым шёпотом. — Дай я займусь твоей рукой. Ты меня всего залил кровью.
Воспользовавшись платком Алека, он обвязал его раненную ладонь, затем притянул юношу к себе, обнял в темноте, продуваемой всеми ветрами.
Алек обнял его в ответ:
- Ты дрожишь.
Да и его самого колотило тоже, если уж на то пошло.
Серегил потёрся гладкой щекой о щёку Алека, хрипло прошептал:
- Похоже, я никогда не привыкну к тому, что могу потерять тебя. А они были хороши, эти мерзавцы. Профессионалы.
Они повернулись к двум трупам, валявшимся у их ног.
Алек шевельнул того, которого Серегил прикончил ударом в горло.
- Гильдия наёмных убийц?
- Готов предположить подобное, — Серегил подобрал с земли одну из брошенных удавок.
Она была сделала из тончайшей стальной проволоки с деревянными рукоятками на концах.
— Да, судя по тому, как выглядит эта штуковина, я бы сказал, что это профессионалы.
Чутко прислушиваясь, не идут ли жандармы, они быстренько обыскали тела, но ни у одного из этих людей не было при себе ничего, кроме поясного кошелька. Для того, чтобы искать метки гильдии, было слишком темно, к тому же была вероятность, что их вообще нет: гильдии Римини в таких делах были гораздо осторожнее прочих. Само же отсутствие опознавательных знаков и лишних вещей говорило за себя.
Оставив тела могильщикам, они поехали домой.
- Интересно, кто подослал их к нам? — сказал Алек, как только они закрыли за собой входную дверь.
- Мне на ум приходят двое, — прохрипел Серегил, направляясь вместе с Алеком в кухню. — Рельтеус мог заметить меня, когда я шпионил сегодня у Элани, хотя понятия не имею, как. Ему же было точно известно, где мы будем нынче ночью. Эти сволочи наёмники могли следить за нами всю дорогу от его дома.
Он запнулся.
- Ну и потом — Мальтуз.
- Так он же наш друг!
Несмотря на все уроки, на всё то, через что им пришлось пройти с момента их встречи, в Алеке по-прежнему сохранялась толика нетронутой природной чистоты. И это было признаком доброго сердца, как полагал Серегил, обычно он просто обожал Алека за это. Но в ситуациях, вроде нынешней, подобное могло стоить ему жизни.
- Когда речь идёт о борьбе за королевский престол, дружбой можно и поступиться, ты об этом не думал?
В кухне он зажёг свечу, поворошив угли в очаге, налил в корыто воды из бочки у двери, затем подошёл к буфету, в котором хранились снадобья.
- Интересно, нынче вечером Генерал Сарьен был так внимателен ко мне. Он даже похлопал меня по плечу. Если группировка Мальтуза сочла меня опасным, он мог таким образом подать знак одному из наёмных убийц, скрывавшемуся в толпе.
- Что тогда мешало им напасть на меня, когда я был сегодня один? — заметил Алек.
- Не думаю, что их целью был ты, — ответил Серегил, усаживаясь возле Алека, чтобы промыть и обработать его рану. — Что означает, что Мальтуз поверил мне, когда я сказал ему будто ты не при делах. — Он немного помолчал. Потом покачал головой. — Сдаётся мне, наш с ним разговор был преждевременным.
Алек поморщился оттого, что Серегил принялся губкой смывать ему кровь.
- Или он узнал, что это ты подпалил его дом, — сказал он полушутя.
- Сомневаюсь. Однако отныне мы не можем доверять никому.
- Наверное так. И что мы собираемся делать?
Серегил вытащил из камзола удавку.
- Отошлём вот это вместе с увесистым кошельком одному из моих не самых приятных знакомцев.
- Мы всё ещё не передумали поговорить с Валериусом о болезни? — спросил Алек. — Я настаиваю на том, что он должен об этом знать. К тому же, на завтра мы ничем не заняты, и днём мы не можем заниматься Рельтеусом и Кирином.
Серегил уставился в окно, где начинали светлеть низкие серые тучи.
- Светает. Нам следует устроить передышку и позавтракать. На рассвете отправимся в храм. Валериус до безобразия ранняя пташка.
Глава 27Дознание Валериуса
В МОНАСТЫРСКИЙ ХРАМ Серегил с Алеком отправились сразу же, едва рассвело. Оба были изрядно помятыми после ночного нападения, голос Серегила до сих пор смахивал на воронье карканье. Чуть ниже края воротника по горлу его шёл ужасающий красный рубец, оставленный удавкой. Рука Алека была не намного лучше: его порез был даже ещё более глубок.
Утренние небеса, обложенные сгущающимися облаками в обрамлении красного зарева, предвещали, что дождя ждать не долго.
Оставив лошадей монастырскому конюху, наши друзья пешком направились мимо менее значимых храмов и святилищ к самому сердцу монастыря.
Главные храмы Четверки выстроились там вокруг площади, вымощенной чёрно-белой плиткой, которая в сей ранний час была залита нежным утренним светом, отчего белые камни казались розовыми, а тени падавшие от них — бледно-голубыми. Камни были выложены так, что образовывали квадраты внутри квадратов, что в целом создавало общий рисунок, символизировавший собой вечное единение и равновесие сил Священной Четвёрки.
Белокупольный Храм Иллиора, сориентированный на запад, противостоял чёрной громаде Храма Сакора с его квадратными колоннами, смотрящими на восток. Круглые сутки между колоннами Сакора отбрасывал свой красный отсвет жертвенник, отраженный рубинами на золотом щите-эгиде, что был подвешен над алтарём.
Храм Астеллуса с фонтанами и храм Далны с Великой Рощей занимали две другие её стороны. Над всем Святилищем стояла уютная тишина, в сей ранний час нарушаемая лишь хрустальным звоном воды в фонтанах, да воркованием голубей Всевышнего. Хотя Сакор с Иллиором являлись Бесмертными покровителями Скалы, подобная священная площадь с четырьмя её храмами существовала в каждом крупном городе и городишке, и даже самые убогие селенья имели свой клок священной земли, ограниченный четырьмя простенькими церквушками. Поклонение Четвёрке, во всей сложности этого союза, столетиями давало Скале внутреннюю гармонию и силу.
Взойдя по широким ступеням, ведущим к распахнутым дверям храма Далны, они оставили обувь под присмотром пожилого церковного служки. В портике уже выстроилось в ряд несколько пар обуви.
В огромном храмовом зале царили полумрак и прохлада. В дальнем конце сводчатого пространства приветливо пылал яркий огонь, разведенный на массивном каменном алтаре, украшенном резьбой в виде снопов пшеницы, перехваченных змеями, заглотившими собственные хвосты. Здесь стояла небольшая толпа людей, дожидающихся очереди возложить на алтарь жертву в виде яств и вина, а также вознести молитву за день грядущий. Службу обычно отправляли жрецы, а не дризийцы, за исключением Валериуса, который был одновременно и тем и другим.
Молодой жрец в простенькой белой рясе проводил их до комнаты медитаций высших жрецов и тихонечко постучался в двери. Серегил набрался терпения: Влериус, помимо того, что являлся одним из наблюдателей, был знаменитым дризийским лекарем, а так же отличался самым вздорным характером изо всех, кого Серегил когда-либо называл своими друзьями.
На стук им ответил маленький причётник. Пропуская их внутрь, он приложил палец к губам. Валериус, стоя перед небольшим алтарём, похожим на тот, что находился в общей зале, утопал в дыме курений, возжигаемых во время принесения дневных жертв во имя королевы, столицы и всех земель. Помогало ему двое служек — мужчина и женщина.
Алек сделал почтительный жест и склонил голову. Серегил же, сложив на гуди руки, прислонился к стене возле двери.
Когда были принесены последние вино, пшеница и масла, Валериус вытер руки о подол расшитой золотом зеленой ризы и обернулся к ним с выражением досады на своём лице.
- Ну? Надеюсь у вас достаточно веская причина для того, чтобы врываться ко мне посреди утренних ритуалов?
- Нам нужно твоё мнение по кое-какому вопросу, — отозвался Серегил.
- А что это у тебя с голосом? Никак простудился?
Серегил легонько кивнул в сторону служек.
Валериус отослал их прочь.
- Итак, что всё это значит?
Тут он заметил повязку на руке Алека.
- Опять угодили в какой-нибудь переплёт?
- Мы подверглись нападению наёмных убийц, — сообщил Алек.
Валериус фыркнул:
- Эка невидаль! Странно, что это происходит достаточно редко. Ну-ка давай взглянем.