Ларс фон Триер: Контрольные работы. Анализ, интервью. Ларс фон Триер. Догвилль. Сценарий — страница 50 из 67

Ранняя весна. День

Грэйс переворачивает страницы Марте, которая перебирает клавиши молчаливого органа. Ее ноги стоят на педалях, но не двигаются.

Рассказчик: Марта позволила Грэйс переворачивать страницы нот, ведь у нее было не три руки. Марта вновь и вновь репетировала церковные гимны на тот случай, если священник все же вернется в молельный дом и ее музыкальные таланты будут востребованы, однако ни один звук не вылетал из труб органа. Она не хотела обременять священника проблемами износа педалей и мехов. Она знала, как дорого стоило бы поменять их. Грэйс была счастлива раствориться в этих заботах, к которым у нее дома могли бы отнестись с презрением, как к маловажным и тривиальным, или даже глупым. Ее руки уже не были такими белоснежными, а ее познания в различных областях — поверхностными, и теперь она проводила в каждом доме гораздо больше часа, и жители города были только рады. Ведь они не просто принимали ее помощь: они помогали ей учиться, приобретать навыки, необходимые каждому человеку для того, чтобы выжить в этом мире.

Ранняя весна. Ночь

Билл задумчиво разглядывает шашки, разбросанные по доске. Качает головой. Он озадачен. Входит Грэйс. Он убирает доску и начинает читать. Выходит Лиз и показывает Грэйс свои руки, которые теперь выглядят гораздо лучше. Грэйс случайно видит, как Билл отчаянно пытается разобраться в книгах. Грэйс наклоняется и берет в руки карандаш. Она что- то пишет на бумаге. Он с сомнением смотрит, пока не понимает, что перед ним правильный ответ. Похоже, Грэйс произвела на него впечатление. Она улыбается и показывает ему еще раз. Его мать с удовольствием смотрит, как он пытается повторить то же самостоятельно.

Рассказчик: Самым большим достижением последних дней стало то, что Лиз, превратившаяся почти в подругу после того, как ее руки перестали воспаляться и болеть, привела Грэйс к себе домой, где та смогла использовать свои способности, чтобы помочь Биллу с учебой, да так успешно, что его успеваемость заметно повысилась. Но Чак все еще не попался на крючок, как выразился Том.

10Ранняя весна. Ночь

Появляется надпись:

«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ТОМ И ГРЭЙС ПРЕДОСТАВЛЕНЫ ДРУГ ДРУГУ».

Том и Грэйс сидят в доме Тома. Том Старший клюет носом. Грэйс щупает его пульс и аккуратно опускает его голову на подушку. Она закрывает коробочку с таблетками и относит ее в шкафчик с лекарствами. Видит там банку, наполненную долларовыми купюрами. Грэйс улыбается и качает головой. Том тоже улыбается. Они беседуют.

Грэйс: Не попал на крючок? Иногда ты бываешь таким высокомерным, Том Эдисон! Гордыня — худший из грехов!

Том: Ты знаешь, о чем я.

Грэйс: Поверь, я наслаждаюсь каждой минутой. То, что я сделала за последние несколько дней здесь, — самые важные поступки за всю мою жизнь. Каждый день я узнаю что-то новое. О настоящих вещах. И когда я в конце дня ощущаю вкус пирога Джинджер и Глории с его таинственным ароматом корицы, я чувствую, что не могла бы быть более счастливой. Для меня это значит гораздо больше, чем драгоценные камни и красивая одежда, которыми я обладала в прежней жизни.

Том: Расскажи мне о них, об одежде и о драгоценных камнях.

Грэйс: Я уже говорила тебе, Том, что не собираюсь рассказывать о своей прежней жизни. Я могу сказать что-нибудь, что навлечет на тебя опасность, если гангстеры снова появятся. И если другие могут принять меня такой, какая я есть, то сможешь и ты.

Том (с улыбкой): Ты права. Я знаю все, что мне нужно. Просто сидеть и смотреть на тебя уже достаточно.

Грэйс: Ну и ну, Томас Эдисон! Кажется, это комплимент!

Том встает раздраженный и смущенный.

Грэйс: И может быть этого было бы достаточно, чтобы завоевать Лиз. Один комплимент. Не пытайся отрицать! Ты не такой холодный теоретик, каким хотел бы казаться, когда дело касается ее.

Том: Если позволишь, вернемся к нашим баранам, к тебе и к Чаку. Если повезет, сработает троянский конь, которого я для него подготовил. Мы могли бы подобраться к нему через Веру. Дай-ка я загляну в письменный стол...

Он встает и достает из ящика брошюру.

Том: Завтра в Джорджтауне состоится лекция. Этот профессор, перед которым преклоняется Вера, выступает с лекциями ежегодно. Понимаешь ли, такая высоколобая заумь, — ну, на самом деле не настолько заумная, чтобы нельзя было разъезжать с лекциями по провинции, — но, мне кажется, Вера пойдет на все ради того, чтобы снова поехать. Вера доверит своим старшим дочкам ямбы и пентаметры, но не младенца, даже если она выходит из дому всего на час. Я уже договорился с ней, что завтра после полудня ты посидишь с Ахиллом. Если повезет, я перехвачу ее на обратном пути, и Чак придет домой раньше. Все, что требуется от тебя, — с толком использовать время, которое у тебя будет.

Грэйс: Я с удовольствием посижу с Ахиллом, если Вера мне позволит. Что до остального... Чак хочет избавиться от меня, и, с моей точки зрения, он в своем праве. 

Том улыбается ей, видя, что она злится.

Рассказчик: Том был в самом деле очарован этим необыкновенным созданием. Она идеально подходила для осуществления его просветительской миссии в Догвилле — как перчатка руке. И даже если ему не удастся убедить город позволить ей остаться, это само по себе великолепно проиллюстрирует его идеи и поднимет Тома в собственных глазах. Она была красива и человечна и обнаруживала эти качества в столь приятной и естественной манере, что Тому с трудом удавалось сохранять обычный цинизм. И к тому же дисбаланса, который всегда ощущался в его отношениях с Лиз, здесь не было: Грэйс будто сорвалась в пропасть, уцепившись своими белоснежными руками за чахлый кустик черники, а он был тем человеком, который вернул ее на истинную тропу, и эта заслуга уравновесила ее красоту и его влечение к ней. Он ощущал себя всесильным, и это чувство медленно перерождалось в любовь.

11Ранняя весна. День

Появляется надпись:

«СЦЕНА, В КОТОРОЙ ГРЭЙС ПРИСМАТРИВАЕТ ЗА ДЕТЬМИ».

Рассказчик: Когда Грэйс пришла, Вера быстро завершила урок. И она, и ее дети смотрели на Грэйс с благодарностью. Даже канарейка в клетке, по всей видимости, была с ними согласна.

Вера завершает урок, который давала детям. На доске мелом написано слово «eros», обведенное несколькими кругами, а отходящие от него стрелки указывают на слово «psyche».

Воображаемая Канарейка (Афродита) в воображаемой клетке громко поет. Грэйс смотрит на Веру и детей.

Вера: Вот и все на сегодня, дети. Успокойся же ты, Афродита!

Дети бегут играть. Вера тревожно смотрит на колыбель.

Вера: Он действительно слаб и плачет много, точно как Джейсон... но у Джейсона животик болел. Многие из моих детей такие слабенькие...

Она умолкает. С надеждой смотрит на Грэйс.

Грэйс: Я справлюсь, Вера. У тебя хорошие дети. Я видела, как они играют. Девочки поют, когда прыгают через скакалку, и если бы я умела прыгать, я бы пела вместе с ними. И хотя Джейсон задирает девочек, в нем нет злобы. Он для тебя — зеница ока, и я понимаю почему.

Вера хлопает глазами, она тронута. Она закрепляет пучок двумя желтыми птичьими перьями.

Вера: Не говори о детях столько хорошего. Мне так легко заплакать — и от горя, и от радости. Да, у меня хорошие дети! Я люблю их и думаю, что отец иногда с ними слишком строг. Мы должны потратить много времени и сил, чтобы вложить в них что-то хорошее. Зачем нам крыша над головой, зачем нам руки, ноги и сердца, если не для того, чтобы заботиться о наших детях?

Она всхлипывает и смотрит в зеркало, чтобы поправить перья.

Вера (улыбается): Эти перья потеряла Афродита.

Грэйс: Ты называешь тех, кого любишь, чудесными именами.

Приезжает Бен на грузовике. Он входит.

Бен: Ну что, Вера, поехали?

Вера: Я готова.

Вера идет надеть пальто. Бен поворачивается к Грэйс.

Бен: Спасибо за карту. Я бы точно забыл ее. Как ты узнала, что я так далеко собрался?

Грэйс: В последний раз я заметила у двери термос и рядом с ним карту. Когда я увидела, что термос ты взял, а карту — нет, то подумала...

Бен: Ты хорошая девушка, Грэйс. Такая же, как мисс Лаура.

Грэйс: Мисс Лаура?

Бен опускает глаза.

Вера: Ты опять проговорился, Бен. (Обращаясь к Грэйс.) Думаю, что Овидий назвал бы мисс Лауру Менадой.

Бен виновато смотрит на Грэйс.

Грэйс: Бен, тут нечего стыдиться. У каждого из нас есть право жить своей жизнью. Думаю, что эти дома и дамы, работающие в них, приносят много радости мужчинам...

Бен: Гордиться здесь нечем, в самом деле нечем...

Бен и Вера выходят и уезжают. Грэйс смотрит им вслед. Она кладет ребенка в колыбель и молча качает ее.

Рассказчик: Вера, поручившая своих детей заботам Грэйс, обнаружила нечто большее, чем обычную бесхитростность, свойственную жителям Догвилля, и уже завоеванное ею доверие. То, насколько сильно Вера любила своих детей, могло испугать. И факт, что они никогда не ложились спать голодными, не был связан с финансовым положением семьи, которое было удручающим, а только с тем, что взгляд Веры на окружающий мир не допускал другой возможности.

Входит Джейсон. Он стругает палку ножом. Он смотрит на Грэйс.

Джейсон: Я знаю, что ты здесь делаешь.

Грэйс: Правда?

Джейсон: Ты хочешь понравиться людям, чтобы тебе не пришлось уходить.

Грэйс: Ты хороший мальчик. Мне нравится Догвилль. Это чудесное место. Хочешь, я тебе почитаю? Вижу, у тебя есть «Одиссея». Я почитаю тебе о Циклопе.

Джейсон: Ты очень красивая.

Грэйс: Спасибо, Джейсон.

Джейсон: Если ты хочешь понравиться маме и остаться, тебе достаточно быть доброй ко мне. Обещаю сказать маме, что все было хорошо. Для этого тебе не обязательно мне читать. Мне не нравится Циклоп. Два глаза красивее одного, особенно твои...

Джейсон зачарованно смотрит на нее.

Грэйс: Ну что ж, тогда давай немного приведем дом в порядок. Поможешь?