Утром четвертого дня я скомандовал прекратить обстрел. Артиллеристов я отправил отдыхать.
Ходоту я приказал атаковать сразу после того, как в город войдет последний варяг-ободрит. Тесть кивнул, соскочил с коня и начал снимать обувь. Ходот — вятич, они любители воевать босиком. Я и забыл.
— Годслав, командуй атаку! — проорал я рюрикову отцу, доставая свои топоры-близнецы, — За Сокола! — проорал я, — За Гардарики!
Я присоединился к вою варягов и побежал вместе с ними в атаку. Справа от меня бежал Ага. Слева — Эса. Вот же наглая. Говорил же ей повременить с боями, рано ей воевать, но нет, упрямая. С другой стороны, она же княгиня. А раз она «воюет» Киев, то пусть будет киевской княжной. И отныне только женщины будут владеть этим городом. Эстрид, дочь Улофа, княжна Киевская. Мне нравится. Быть посему.
Глупая ухмылка сама заползла на мою физиономию. Последними в город должны будут зайти арбалетчики. Будут зачищать от врагов, которые не захотят сдаваться.
Мы вошли в Киев. Я бежал в сторону детинца. Вокруг были развалины. Крыши уцелевших домов были проломлены на расстоянии пятидесяти метров от стены, вернее ее останков. Никакого сопротивления мы не встретили. Мои наемники сумели смести все барьеры и остатки сопротивления. Буквально через полчаса после начала атаки, мы оказались у стен детинца, представляющего собой небольшую деревянную крепость. Детинец был заперт. Обороняющие отстреливались от нас. Дождавшись момента, когда подойдут мои арбалетчики и лучники, мы подавили сопротивление и протаранили ворота.
Ворвавшись внутрь, я направился в главное здание. Ага сшиб плечом дверь и, прикрываясь щитом, ворвался внутрь. В помещении находились пять человек. Три стражника, один седовласый воин, судя по внешности — Мезислав. Еще один обороняющийся — наш старый знакомый, Рогволд.
— Сдавайтесь, город взят, — заявил я.
Это была обычная фраза, которой я хотел оправдать свое желание собственноручно поотрубать головы Мезиславу и Рогволду. Я ждал отказа, который очистил бы мою совесть и позволил бы отомстить за Сокола. Но я ошибся. Рогволд и Мезислав бросили оружие на пол. Воины в их окружении, заметив действия хозяев, так же сдались.
— Сволочи, — разочарованно прошептала Эса, — испортили момент.
Я с ней согласен. Это двое умудрились даже в этом подгадить. Ну, ничего, мы устроим им суд. Приговор я им вынес заранее.
Сдавшихся направили в темницу детинца. Ухмыляющаяся рожа Рогволда мне сильно не понравилась. Что-то тут не чисто. Эстрид, не выдержав, стукнула рукоятью кинжала в висок бывшего смоленского воеводы.
— Да бесит, — прокомментировала она мою изогнутую бровь.
Пленников увели. Киев пал.
Я вышел во двор детинца. Здесь организовали небольшой лазарет. Метик загонял Забаву, чтобы она отвлеклась от горя по Соколу. Я присел на крыльце. Рядом встал Ага. Эса собралась организовать поиски казны. Если не найдет, то пойдет пытать Мезислава.
Я же отстраненно думал о происходящих событиях. Сколько еще друзей я потеряю в этой завоевательной войне? Сколько еще горьких мгновений я буду испытывать, вдыхая запах погребального костра? Но ведь по-другому нельзя. Это цена за победы и смену истории. Это то, что нужно пережить, дабы в будущем наши потомки не проливали больше кровь за эти территории. А Сокола я увековечу в истории царства. Буду учреждать медаль Сокола, которую получат за отвагу и смелость особо отличившиеся воины.
Возле меня сел Эдик. Его лицо было странным. И радостным, и грустным.
— Все в порядке? — спросил я друга-попаданца?
— Да, — его отрешенный взгляд мазнул по мне, — Ты просто не знаешь, что было в 22 году. У меня слово Киев — вызывает двоякие чувства. Будто твой родной младший брат, которого ты всегда защищал перед всеми, даже перед родителями, был уличен в том, что он стал серийным маньяком. И, с одной стороны, он не сильно-то пытается отмазаться, «закапывая» себя с потрохами, а с другой стороны, это же твой братишка, малец, которому ты подорожником ссадины прижимал, когда он разбил коленку падая с велосипеда. А сейчас…
— А что произошло-то?
— А надо ли вообще знать нам будущее? — спросил Эдик после небольшой паузы.
— В смысле?
— Вон я пытался сохранить красивый жест Святослава, а в итоге погубил друга.
— Не дави на больное. И так тяжко. А будущее мы уже изменили. Завтра на рассвете повесим мерзавцев Рогволда и Мезислава. И все, наши «друзья» в Риме и Константинополе останутся в дураках. У нас сейчас только два серьезных противника на рубежах царства: Византия и Хазария. Завтра отправим Ходота к дреговичам, пусть приведет их лидера ко мне на присягу, а через недельку отправимся к северянам, на восток. Они, являясь союзником Киева, должны будут много интересного рассказать.
— Например?
— Например, как так получилось, что являясь данником каганата, с которым у нас нейтралитет, он встали на сторону наших врагов, метивших отобрать наши южные границы.
— Так они же не воевали против нас непосредственно?
— И это будет их главной отмазкой, поэтому надо думу думать, как расколоть северян на признание в воинственном настрое Хазарского каганата.
— Хочешь казус бели против хазар?
— Да, — ответил я, почесывая щетину.
— А не сильно ли мы замахнулись?
— Что ты имеешь в виду?
— Сначала мы захватываем Киев и его окрестности, потом идем на Константинополь, а после — на каганат? Мы хотим откусить кусок пирога, который не сможем переварить. Тебе так не кажется?
— Во-первых, после Киева у нас на юге есть угры и печенеги, с которыми надо что-то решить, иначе они нас после Византии тупо разграбят. А если мы будем хорошенько потрепаны, то все царство развалится, как карточный домик, в случае атаки кочевников на возвращающееся войско. Во-вторых, хазары должны будут прекратить существование, иначе бесконечные набеги их данников уничтожат все наши стремления к господству. Не забывай, что южная часть будущего царства — это плодородные земли чернозема, которые должны кормить Гардарики.
— Ты так уверен, что сможешь захватить Константинополь?
— У меня есть сюрприз для них, не волнуйся.
— Требушеты и баллисты? Они ответят греческим огнем.
— Эд, — я замялся, — мое главное оружие — это люди. Ты даже не представляешь, на что способен нужный человек в нужном месте.
— Эса?
— Именно.
Проблема захвата Царьграда сейчас не была первостепенной, главное, укрепится в Киеве и закрыть вопрос с северянами и древлянами.
— Царь! Где царь? — орал всадник, влетевший в детинец.
— Что случилось? — рявкнул Метик.
Ага, загораживая меня собой, обнажил свой двуручный топор. Варяг соскочил с коня, увидев Метика и Агу.
— Царь Ларс, вести дурные я принес, — переводя дыхание, произнес воин низко поклонившись.
— Говори уже! — я отодвинул Агу и Метика, прикрывших мою тушку от возможного нападения.
— Черниговский князь Судимир просит помощи. Северяне напали на Чернигов. Крепостная стена даже не залатана, надолго дреговичей не хватит.
— Найди Кулябу! Срочно! — прорычал я Метику.
— А ты, воин, иди, отдыхай! Ты на сегодня во благо послужил царству.
Лекарь убежал искать гонца для поиска Кулябы. Командир моей конницы должен был находиться за стенами Киева, вместе с артиллерией. Воин, принесший плохие новости, еще раз поклонился и направился на выход из детинца.
Киев бурлил. Армия радовалась очередной легкой победе. К счастью пожаров не было. Но масштаб разрушений, особенно крепостной стены, был ужасным. Если при штурме Чернигова бревна разломанных крепостных стен можно было использовать для повторного строительства, то в Киеве дело было хуже. Останки стен могли быть направлены только на дрова.
Кулябу нашли быстро. Ходот с Радомыслом пришли ко мне вместе с ним. Отлично, сделаем импровизированный военный совет. Я обрисовал ситуацию и сообщил Кулябе, что ему необходимо срочно направляться на Чернигов. У нас четыре тысячи конницы под его командованием. Потери есть только у ободритов, которых, кстати, надо оставить в Киеве, а то подумают, что только они в этом походе воюют.
Против северян достаточно и Кулябы. Он должен снять осаду с Чернигова и окружить войско северян. Пусть Радомысл проведет переговоры о сдаче в полон. Дядя одобрил идею. Ходоту я предложил забрать арту и всех легионеров для взятия древлян. А через три дня вернуться в Киев и отправится всем, кроме легионеров и наемников-ободритов к северянам для присоединения их к царству. На том и порешили. Дядя и Куляба во главе царской конницы направились высвобождать Судимира. Ходот на следующий день пошел громить Изкоростень — столицу древлян. С собой он взял Луку и Ивара с войском радимичей.
Я же остался в Киеве вместе с Аршаком, Эсой, Василько и Годславом.
На следующий день мне сообщили еще одну плохую новость. Рогволд и Мезислав сбежали. В темнице детинца, куда заключили пленников, был тайный проход, по которому эти паршивцы и сбежали. С одной стороны — действительно глупо то, что мы не подумали о знании Мезиславом и Рогволдом путей отхода. С другой же стороны — кто бы мог подумать, что они не воспользовались этим отходом до захвата в плен. Но ничего, чем дольше ожидание мести, тем она слаще. Я в каком-то смысле даже рад, что сбежали. Пустота от потери Сокола вернулась, после захвата этих пленных. А сейчас эту пустоту снова заняло хладнокровное чувство мести.
Эса больше всех сокрушалась. Она даже не успела их допросить. Казну ведь не смогли найти. Аршак сказал, что захват Киева нам едва вышел в плюс. На мое удивленное лицо он ответил, что примерная стоимость трофеев едва окупит найм ободритов. Вот ведь торгашья душонка. Все деньгами измерил.
Годслав, кстати возмущался тем фактом, что его людей не отправили на северян или древлян. Мое льстивое замечание касательно того, что если бы не он и артиллерия, то Чернигов и Киев было бы тяжело захватить, его порадовало. Мужик прямо расцвел. Что же, буду иметь в виду, что лесть — слабое место Годслава.