— Крым! Быть тебе князем Крымским.
Глава 5
Тьмутаракань, лето 827 г.
Не делите шкуру неубитого медведя. Эта пословица сейчас уместна как никогда.
На следующий день после того, как я сообщил Метику о его будущем княжеском титуле пришли вести с Крыма. Эсова разведка сообщила о бунтах на полуострове. Византийские войска вместе с администрацией городов дружно погрузились на дромоны[1] и покинули Крым.
Ушлые местные аристократы при поддержке остатков хазарских войск провозгласили независимость. Новообразованное мной крымское княжество погрузилось в пучину анархии и беззакония. Местные аристократы практически сразу начали грызню за верховенство.
С Манассией надо было срочно решать вопрос, иначе проблема Крыма могла принести большие неприятности. Раздумывая над тем, как захватить кагана, я вышел на площадь перед многострадальной башней, в которой укрылся Манассия. Сооружение за пару суток регулярного обстрела все же показало первые признаки разрушения. Обшарпанные каменные блоки выглядели печально. Пара бойниц, в которые попали снаряды, расширились до размеров приличного окна. Попытки осажденных заделать дыру, не привели к успеху. Наши спрятавшиеся арбалетчики и лучники собирали кровавую дань.
Солнце только недавно взошло, освещая разрушения. Разглядывая башню, я не заметил приближения Ходота.
— Сегодня попробуем обложить башню дровами и хворостом под покровом ночи. Если не сдадутся, то сожжем упрямцев, — заявил тесть.
— Хорошая идея. Давно пора выкурить кагана.
— Это Метик предложил после того, как подтвердились вести с его будущего княжества.
— Уже похвастался своими новыми владениями? — хмыкнув, спросил я.
— Крым — это ворота в Русское море. Это княжество очень важно для царства, — протянул полководец.
Не понял. Это зависть? Или неодобрение назначением Эдика на роль крымского князя? Я с прищуром посмотрел на Ходота. Тот, заметив мой подозрительный взгляд, нахмурился.
— Это не осуждение, царь, — вздохнул он, — думы о Милене… — Ходот махнул рукой.
Я понимаю князя. Иногда тяжело не срываться на окружающих, осознавая, что в лапах врага находится самый дорогой тебе человек. И броситься на выручку хочется, и самоубийственную погоню возглавить также хочется. И только мысли о неразумности таких действий останавливают. Триумвират именно этого и хочет. Они хотят манипулировать мной, загнать в ловушку. И пока я не найду наиболее выигрышный вариант в этой схватке, придется терзаться и переживать за судьбу жены. Поэтому, Ходота я понимаю. Так же как и он меня. Радует, что ему не нужно разжевывать последствия опрометчивых поступков немедленного преследования похитителей.
— Аршака все же надо было убить, — после небольшой паузы заявил вятич.
А вот это осуждение, судя по всему.
— Не факт, — резко ответил я, — Он, конечно, предатель, но не конченный подлец. Думаю, он не даст в обиду Милену.
— Если он считает, что из-за тебя он не может получить Эстрид, то Милена для него просто подарок, месть тебе за обиды.
С этого ракурса я не рассматривал этот вопрос. Неужели я ошибаюсь в добродетелях бывшего друга? С другой стороны, предательство — это последнее, что можно простить. Но я не мог по-другому. Как же сложно все.
Я, влекомый эмоциями, направился к башне Манассии. На мне была кольчуга, поэтому я не особо тревожился за возможное ранение. Да и приближаться на расстояние, которое позволит меткому лучнику попасть в незащищенные части тела, я не собирался. Судя по возмущенному сопению Ходота, решившего сопроводить меня, моя выходка ему не особо нравится. Плевать. Царь я или рядом пробегал⁉
— Каган! — проорал я, остановившись на середине площади, — Выгляни в бойницу! Потолкуем!
«Леопольд, подлый трус, выходи!» — промурлыкало мое подсознание.
— Чего тебе, самозванец? — донеслось из глубин башни.
Чего это я самозванец? Совсем с ума сбрендил бывший бек? Или он в курсе моего попаданства? Вот я действительно «баляба», как говорил Сокол. Он же член Триумвирата! Естественно он в курсе всей этой ситуёвины.
— Слово царское даю, что не тронут тебя, — прокричал я.
— Я не боюсь умереть от стрел твоих жалких лучников, — пафосно заявил Манассия, появляясь в проеме бывшей бойницы.
Ходот сердито засопел. Согласен, обидно считать жалкими тех, кто заставил остатки немногочисленных хазар забиться в небольшой башенке.
— Спускайся, потолкуем о делах наших, — проорал я экс-кагану.
Манассия, стараясь выглядеть величественно, но украдкой поглядывая на моих не особо прячущихся лучников и арбалетчиков, скрылся в проеме и вышел из башни. Частые попадания в донжон собрали приличную кучу камней, поэтому бывшему беку понадобилось приложить усилия, чтобы отрыть узкую, обитую металлом, дверцу, являющейся единственным входом в здание. Манассия вышел вместе с еще одним воином, который держал в руках немалый щит. Видимо, они надеются спрятать за ним своего предводителя в случае непредвиденных обстоятельств.
Через пару минут в центре тьмутараканьской площади встретились гардарский царь и бывший хазарский каган. Манассия выглядел не лучшим образом. Видавший лучшие виды каганский доспех был в ужасном состоянии. Вмятины и глубокие царапины от принятых копий и мечей знатно попортили ранее красивую бронь.
Спутник Манассии выглядел не лучше. Бессонные ночи и тяжелое положение осажденных, в итоге, сыграли свою роль.
— Я готов отпустить тебя, если ответишь честно на несколько вопросов, — заявил я, когда перестал рассматривать недобитых еще врагов.
— С какого рожна такая щедрость? — фыркнул Манассия.
— Я — царь! Могу себе позволить, — оскалившись, ответил я.
Кажется, собеседников взбесил такой ответ.
— Ты — самозванец, а я — каган! — рыкнул бывший бек.
— Каган, да без каганата, — хмуро обронил Ходот.
И Манассия, и его спутник зло зыркнули на моего полководца.
— Манассия, — я обратил внимание на себя, — в любом случае остатки твоего войска погибнут в этой башне. Либо от голода — через несколько недель, либо от того, что мне надоест это недоосада и мы просто подожжем башню. Наваляем бревен у основания и спалим все. А умрете вы от огня или от удушья, — не самая лучшая смерть, кстати.
Пробежавшая по лицам оппонентов тень, сказала мне больше, чем они хотели бы показать. Видимо, такого развития событий они точно не ожидали. С другой стороны, вряд ли Манассия согласился бы общаться, если не понимал всю тяжесть своего положения.
На лице экс-кагана боролись всевозможные эмоции. Судя по всему, ему нелегко даются безальтернативные решения.
— Что ты хочешь узнать? — сказал, будто выплюнул, Манассия.
Я повернулся к Ходоту и кивком попросил оставить нас. Тесть покосился на моего собеседника и неторопливо отошел.
Сопровождающий Манассию воин повторил действия моего полководца, оставив меня и Манассию наедине.
— Почему ты называешь меня самозванцем?
— Ты и есть самозванец, — скривился бывший бек, пожимая плечами.
— Объясни. Ты не в том положении, чтобы утаивать что-то.
— Не было раньше никаких царей на севере. Ты сам придумал себе титул. А каганы были всегда! — горячо заверил Манассия.
Что-то не понятное вещает хазарин. Я самозванец, потому что придумал титул царя? Значит, он ничего не знает про гостей-попаданцев? Неужели я слишком высокого мнения о Манассии? Если так подумать, то сам бек стал каганом в результате грызни за каганский престол. Естественно некому было передавать новому правителю знания о наличии гостей и Триумвирата. Или я чего-то не понимаю?
Задумавшись, опустил взгляд себе под ноги. Что-то на краю сознания меня тревожило.
Может Манассия придуриваться? Я взглянул на экс-кагана. Может, наверное. Ведь как-то же получилось у него стать руководителем каганата. А там, я так понимаю, немаловажную роль играют интриги. Итак, что мы имеем? Бывшего кагана, который, возможно, скрывает знания о «гостях». Называя меня самозванцем, он, опять же — возможно, просто проболтался. Вопрос: зачем ему скрывать что-то? Помниться, аристократ Филипп не особо скрывал то, что знает о наличии «гостей».
— Манассия, а скажи-ка, что ты знаешь о гостях? — решил я порыбачить в мутной водице.
Реакция бывшего бека мне понравилась. Сдержать лицо у него получилось. Почти. То, как дернулся уголок рта, навевает на размышления. Или я ищу то, чего нет на самом деле? Как же не хватает Радомысла. Он в три счета раскусил бы хазарина.
— О чем ты ведешь речь? — максимально невозмутимо спросил экс-каган.
— Да брось уже, не ломай комедию, — фыркнул я, — что ты можешь рассказать о Триумвирате? Византийский член вашей шайки уже давно перестал существовать, так что сейчас вы… Двавират? — говоря это, я во все глаза наблюдал за эмоциями Манассии.
Если в начале моей фразы он еще пытался выглядеть невозмутимым, то в конце — его лицо налилось красным. Хазарин был в ярости.
— Если ты думаешь, что смог победить, то скоро разочаруешься в этом, самозванец, — прошипел экс-каган, сжав кулаки.
Я, сдерживая торжествующую улыбку, рассматривал бывшего властителя некогда огромной империи. Манассия сбросил маску, теперь передо мной был обычный вояка, потрепанный жизнью. Осталось только доделать начатое, раз клиент «поплыл».
— Да ладно тебе, Манассия, — хмыкнул я, скрестив руки на груди, — что может сделать Понтифик? Без византийского и хазарского участника своей шайки-лейки, он не более чем Папа Римский. Его максимум — объявить крестовый поход.
Судя по всему, про крестовые походы он ничего не знает. Но ехидное выражение его физиономии мне не нравится. А может ли понтифик действительно объявить крестовый поход? Эта мысль меня заставляет нервничать. Ладно, обсудим это с Метиком.
Пока я размышлял о крестовых походах, к нам подоспела Эса, ненавязчиво привлекая к себе внимание, напевая какую-то песенку. Ее присутствие заставляло моего собеседника сдерживать свой нервный тик. Воительница стояла возле Ходота и подпиливала ноготочки своим метательным ножом. Вредная девушка.