Наше посольство должно дойти до пункта назначения дней за десять. Сокол обещал начать обучение вечером на привале. Кстати, мое согласие на учебу бою на топорах его сначала насторожило, но, когда он понял, что это не шутка, его радости не было предела. Он даже хотел начать на ближайшем привале вдалбливать в меня азы топоромахания. Его энтузиазм меня немного напряг. Не погорячился ли я с этим – покажет время. К счастью дядюшка остудил пыл Сокола, так как на дневные привалы у него имелись свои виды. Мое недоуменное хлопанье глазами было скопировано и Соколом. Радомысл обещал брату вдолбить в меня основы дипломатии. Получается, что днем мой мозг будет насиловать дядя, а вечером мою тушку будет подвергать издевательствам Сокол. На ироничное замечание о подозрительно свободном утре ухмылки этих двух психов сказали больше, чем любые слова. Думаю, что не стоит лениться и нужно постигать их науки с должным рвением, иначе утро у меня свободным не будет.
На дневном привале я получил первый урок Радомысла в области дипломатии. Как ни странно, рассказывать он начал о вятичах, о тех к кому мы мчимся в гости.
Словены и вятичи не были врагами, но и дружить эти племена не спешили. В прошлом году Гостомысл и вождь Ходот – это предводитель вятичей, договорились о возможном вступлении вятичей в союз племен, под рукой моего батюшки. Говорят Ходот до последнего хотел эту договоренность блюсти. Но смерть моих братьев пошатнула «трон» Гостомысла. Ведь его сыновья – это не только члены правящей семьи, но и, как уверяет дядя, славные воины. А Сигурд, старший сын Гостомысла, был и вовсе любимцем словенских Богов. Что это значит, я не совсем понял. Но кажется, что это какой-то особый титул, дающийся за выдающиеся лидерские качества и силу. Потеря сыновей в битве со злейшим врагом Гостомысла изменила политический расклад, а также и вес союза северных племен. Ходят слухи, что из-за этого вятичи заняли нейтральную позицию и воздерживаются от вступления в союз. А злые языки поговаривают о переговорах с Гунульфом. Последнее, возможно, может негативно сказаться на нашей дипломатической миссии.
Из особенностей этого племени можно выделить их традицию ведения боя. Перед каждым сражением вятичи обнажают свои стопы и ведут бой босиком. Считается, что это позволяет им держать контакт с матушкой землей и питать от нее силы, энергию. Особо отмороженные представители этого племени даже зимой ходят на охоту босиком. В целом интересный народец. Радомысл с особым уважением рассказывает про них, чувствуется, что они ему нравятся.
Дядя неожиданно стал нахваливать красоту вятичских девушек. Он разглагольствовал о том, что словенскую кровь нужно разбавлять именно такой силой, вятичской. Сокол, услышав про неземную внешность представительниц этого племени встал «в стойку». Вот уж кобелина, не ожидал. Думал, что его только топорики возбуждают. Радомысл, кстати, посоветовал ему отрастить усы, дескать, у дяди есть инсайд о том, что эта часть внешности является у вятичей признаком мужской силы. Сокол, покрутив воображаемые усы, хитро так взглянул на меня и принял независимый вид. Это он так на меня глянул, наверное, из-за того, что у меня усы не намечаются и я ему не конкурент в этом деле. Вот же ж, кобелина! Ах, да, повторяюсь, я его так уже обзывал. Все равно – кобелина.
После дневного урока дипломатии, мы тронулись в путь. Вскочив в седло, мне показалось странным, что у седла есть что-то особенное, цепляющее глаз. Моя наблюдательность меня не подвела. На передней луке была привязана черная тряпица. Развязав ее, я прочел вышитую надпись руной: «Эса». Это была единственная руна выученная мной, спасибо Эсе.
А вот и весточка о профпригодности Эстрид. Хороша все-таки воительница. Спрятав послание в рукав, я невозмутимо отправился в путь.
Стоит отметить, что наш путь лежал сначала в Смоленск, а после – в столицу вятичей, город Кордно. В Смоленске мы должны будем остановиться на пару дней, этот город находился аккурат посередине нашего пути.
Вечерняя тренировка на топорах мена разочаровала. Я думал, мы с Соколом начнем махать боевым оружием, а он заставил делать упражнения на укрепление мышц кисти. Учитель считает, что прежде чем брать в руки оружие нужно дорасти до уровня его применения. В целом, это логично. Но почему-то болели у меня не только мышцы рук, но и все тело. Запустил я его, как мягко выразился Сокол.
По окончанию тренировки хотелось рухнуть прямо тут же, на лугу, что, собственно, я и сделал. Мы тренировались чуть в стороне от лагеря. Сокол, довольно посмеиваясь, бросил меня и направился на боковую. Я прикидывал свои шансы доползти до спасительного огня. Вечера здесь прохладные, да и земля подо мной не была теплотрассой. Варяги-охранники косились в мою сторону и незаметно, как они считали, скалились. Гордость не позволяла их попросить о помощи. Я лежал боком, облокотившись на локоть.
И тут мне в затылок прилетел камешек. Я резво вскочил, адреналин в жилах бурлил. Чуть щурясь, я пытался разглядеть шутника. Это была Эстрид. Она махнула рукой и скрылась. Пробубнив что-то нечленораздельное, сообщил спутникам, что отойду по нужде.
Я чувствовал себя киборгом. Передвигал конечностями, мысленно заставляя их не споткнуться и не опуститься ниже плинтуса перед Эсой. Думаю, что она не оценит вялого и беспомощного сюзерена в качестве защитника. Все же какой-то плюс в этой ситуации есть. Под разгоном адреналина мне удалось встать после тренировки. Молодец, Эстрид. Главное, не проболтаться бы ей об этом.
– Ты похож на заморский сухофрукт. Курага называется, – пропела мой вассал, появившись из ниоткуда.
Как у нее получается так двигаться, сливаясь с ночными тенями – ума не приложу.
– С чего бы это я – курага?
– Да такой же сморщенный и кислый.
– Так курага вроде не кислая.
Эса удивленно приподняла бровь. Наверное, не каждый день ей встречается человек, который ел деликатесы этого времени. Какой у нас «высокоинтеллектуальный» разговор получается. Видимо, последнюю фразу я сказал вслух, потому, как Эстрид залилась тихим смехом, соглашаясь со мной.
– Ладно, ученый муж, есть у меня к тебе предложение, – отсмеявшись, заявила она.
– Это что-то новенькое. Излагай.
– Я сообщу тебе очень интересные вести, а ты взамен выполнишь мою просьбу, когда будешь в Смоленске.
Хитрая бестия. Откуда она знает, что мы будем в Смоленске? Не имеет значения. Выясню позже.
– И что за просьба, которую ты сама не в состоянии воплотить? – попробовал я подколоть ее.
– Ничего особенного, зайдешь в гости к одному моему знакомому купцу и купишь у него вещь, – не повелась она на мой крючок.
– Вещь?
– Да, вещь.
– Я очень сомневаюсь, что у тебя нет помощников, которые могут это сделать. Почему я?
– Есть причины, – она потупила глазки, – поверь, я в этом случае могу довериться только тебе. Всему свое время. Я расскажу тебе. Обещаю.
– Ладно, уболтала, языкастая.
Хотелось бы знать подноготную этой просьбы. Надеюсь, что действительно расскажет.
– Так что за вести? – вспомнил я условие просьбы.
– Ах да. Ты знаешь, зачем ты нужен дяде в посольстве к вятичам?
– Я так понимаю, что ты сейчас мне это сообщишь.
– Ты правда не знаешь? – Эса картинно удивилась, но увидев мое нахмурившееся лицо, перестала паясничать, – Хорошо, сообщаю: ваше посольство должно заключить союз с вятичами, а для того, чтобы союз стал крепким, ты должен жениться на дочери Ходота. Поэтому ты и нужен. Тебя будут сватать как девку на выданье.
Твою ж растудыть. Да нет. Не может папаня так меня подставить. Дядя же не сам это придумал. А Сокол? Он знает и не говорит?
– Почему же мне об этом ничего не известно?
– Наверное, тебя хотят подвести под это, – Эса закатила глаза.
– Все равно. Если бы мне сказали, я, может быть, согласился.
– Сам-то веришь в это? Ты же вспыльчивый. Непредсказуемый. А если создать ситуацию, в которой женитьба решит все вопросы союза, то тебя будет легче уговорить. Ты же такой, весь из себя, правильный. Радеющий за благо племени.
– А тебе откуда знать какой я?
– Ты для меня – раскрытая книга, – она вновь закатила глаза.
Все равно не пойму. Могли же хотя бы намекнуть. Понятно, что я не пойду на этот политический брак. И для этого есть много причин, начиная с той, что не хотелось бы оставлять «вдову», пусть и не настоящую, и, заканчивая той, что я – не хочу. Может она страхолюдина. На сколько я помню, идеалы красоты в этом времени несколько отличаются от моих представлений совершенства женской фигуры. Звучит немного коряво, но суть, я надеюсь, понятна. Не бывать этому. Обойдутся без женитьбы. Вспомнилась фраза Шурика: «Свадьбы… не будет». И рожица у меня сейчас, наверное, такая же.
Мы с моим вассалом разошлись после того, что договорились в Смоленске обсудить возможную инсценировку моей «смерти». В лагерь я вернулся немного на взводе, но никому ничего не сказал, да и спали все, за исключением часового-варяга.
Утром мы вновь направились в путь. Интересно, что в этом времени не особо много всяких разбойников, которые кишмя кишат в любой попаданческой литературе, которую я иногда почитывал. Есть, конечно, грабители караванов и просто всяческие отморозки, но они редки и зачастую нападают либо на заведомо богатого и слабого противника, либо из кровной мести. Кстати, кровная месть здесь очень распространена. Принцип Талиона – это основной постулат быта русских племен.
Наш путь к Смоленску не запомнился мне чем-то особым, за исключением уроков дяди и Сокола. Первый рассказывал про племена, населяющие нашу местность, а второй вдалбливал мне азы топоромашества. Дорога до Смоленска была наезженной. То тут, то там нам встречались встречные путники. Некоторые были знакомцами Радомысла и мы иногда часами ждали пока дядя наговорится со встречными товарищами. Иногда попадались небольшие отряды варягов. Они находились либо на службе у местных вождей, либо искали себе очередных клиентов. С Эсой мы больше не встречались, не было смысла, но иногда мне прилетал в головушку камешек под звонкий смешок воительницы. И она умудрялась это делать тогда, когда никого рядом не было. Вот вроде взрослая девушка и говор у нее интеллектуально насыщенный, но ведет себя иногда, как непослушная девчонка. И ведь не предъявишь ей ничего. Ее умение исчезать, словно какой-то скилл, особенность, которая не всем дана. Разок, конечно, я попробовал ее догнать, после особо крепкого камушка, вот только это чуть не закончилось плачевно, я почти заблудился в чащобе. Благо это было под вечер и огонь нашего лагеря меня выручил, послужив мне маяком. В следующий раз я не рискнул догонять Эстрид. Да и камни не столь больно бьются. Иногда.