Здесь же я чувствую себя частью этого мира. Я могу его улучшить, безусловно, но я не хотел бы делать из этой Руси ту Россию, в которой я жил ранее. При этом, слишком велик тот шанс, что мое вмешательство сделает еще хуже. Мне нравится это время. Я ловлю себя на этой мысли уже довольно продолжительное время. Не смотря на то, что нужно вести себя как можно не примечательнее для истории, мне нравится здесь. Мне нравятся эти люди, воздух, природа. Нравится еда, которая по ощущениям в десятки раз вкуснее, хотя и проще. Этот феномен невозможно объяснить, но это факт. Мне нравится отношение людей друг к другу. Нет, здесь не рай, конечно, случай с братцем Эсы это подтверждает, но люди здесь искренне выражают свои эмоции. Здесь человек еще не прогнил, не стал человеком двадцать первого века.
Столь грустные думы привели меня в мою харчевню. В углу, за столом уже сидели угрюмые Радомысл и Сокол. Похмелье – оно такое, безрадостное. Ополовиненный кувшин кваса и почти пустой сосуд рассола не сильно помогли дядюшке.
– Дядя, как здоровье? – подчеркнуто громко и жизнерадостно оглушил я Радомысла.
Тот аж дернулся, зажмурился и чуть не уронил чашу с квасом. Сокол, видимо, перенервничал, так как мой бас заставил его схватиться за топор и принять боевое положение. Инстинкт вояки.
Приподняв руки в жесте "сдаюсь в плен", я подсел к товарищам. Сокол сплюнул с досады и так же примостил свой зад на лавку.
– Так, как твое здоровье, – шепотом провыл я дяде.
– Уймись, баляба, – вставил свои "пять копеек" Сокол, – не видишь своими зенками что ли? Плохо послу княжескому. Тартыжничал[7] он до утра.
Мне показалось или Сокол вложил изрядную долю иронии в свои слова. Наверное, тоже не одобряет поведение дяди. Я хмыкнул и глотнул запотевшего кваса.
– Мне нужно сообщить вам новость, – начал я, после глотка вкуснейшего кваса, – у нас в отряде пополнение.
Я уважительно посмотрел на кувшин с напитком. Действительно вкусно. Я не особый любитель кваса, но этот зашел в желудок, как к себе домой.
– Это каких еще дворняжек ты нашел? Решил себе питомца завести? Так дай клич отцу, он тебе варяжских псов закажет, – дядя не совсем верно понял мой слова о пополнении.
– Радомысл, а может ты не о том толкуешь? Может он нашел нам девиц в посольство? А что, я одобряю, – Сокол приосанился, – да и любит наш Ларс это дело, как мы знаем.
Интересно, а если устроить соревнование между этими двумя и лучшей кобылой в конюшне моего названного отца, то кто победит? Чье ржание будет громче? Эти двое сейчас преподнесли весомую заявку на победу в таком конкурсе. Я ждал, пока они насмеются. Долго. Минут пять. У Радомысла даже икота началась.
Отсутствие интернета, телевизора и прочих «прибамбасов» моего мира, местные компенсируют немудреными шуточками. Вроде и не смешно, но смеются заразительно.
– Не угадали. Я хочу собрать войско для похода на Царьград, – спутники по инерции посмеивались, но слова восприняли всерьез, – поэтому у меня теперь есть разведчик и торговец.
Сокол с Радомыслом переглянулись.
– С разведчиком, оно понятно, а торговец тебе зачем? Мы с твоим батюшкой не сможем разве твои торговые дела вести? – заявил Радомысл.
– А торговец мой знает язык византийцев. А ты, дядя?
– А, коли так, тогда ладно, – неопределенно пожал плечами дядюшка.
– А разведчик твой хорош? – скептически влез Сокол.
– О, да! Тебе понравится. Она… в смысле, Он… может многое. Иногда мне кажется, что этот человек способен исчезать.
На мою оговорку вроде не обратили внимания.
– И где же ты отыскал таких людей? – дядя насторожился, – Откуда тебе знать, что это не засланные убивцы от Гунульфа?
Вот ведь жук старый. Откуда он мог догадаться, что Эса, по началу, именно такое впечатление и создавала – не знаю, просто совпадение. Нужно будет умолчать о родственной связи моего вассала с убийцами братьев.
– Они мне верны. Разведчик поклялся Богами, а торговца я нанял за приличные деньги.
Они опять переглянулись.
– Я должен их видеть и только потом дам тебе свое решение об их участи, – сурово бросил Радомысл, хватая кувшин с квасом, намереваясь разлить его по чашам.
Что значит «дам тебе свое решение»? Я немного не понял. На кой мне решение старика? Я и без него все решил. Чего решать-то? Это мой отряд. Да, я его законспирирую под поход на Константинополь, но, это мои люди.
Сокол внимательно наблюдал за мной. Во мне боролось много эмоций. Хотелось сказать пару ласковых в адрес «решателей», но я сдержался.
– Здесь нечего решать. Эти люди поедут со мной.
– Как скажешь, – с ухмылкой проронил дядя.
– В смысле, как скажешь? – Сокол удивленно перевел взгляд на Радомысла.
– Пусть делает так, как считает правильным, – разъяснил ему дядя.
Если честно я тоже слегка опешил от его быстрого согласия. Этот пройдоха только что насуплено бурчал, что примет какое-то там решение по моим людям, а потом, с ходу согласился с моими требованиями, когда я взбрыкнул. Что-то тут не чисто. И Сокол солидарен со мной.
– Эх, – дядя перевел взгляд с меня на Сокола и обратно, – все вам надо разжевать и в рот положить. Глотать тоже вы будете? Или и это за вас делать?
– Глотнуть мы сами сможем, – проворчал учитель, хватая чашу с квасцом, – вот только ты ничего еще не разжевал, – Сокол отпил напиток, – поэтому, давай разжевывай!
– А вот это разбудить от хмеля не можно? – Радомысл постучал своим морщинистым пальцем по лбу Сокола.
Учитель почесал лоб, брякнул про то, что такую штуку лучше понапрасну не будить, поэтому нужно тормошить с вопросами тех, у кого это часть головы уже проснулась. А у дяди она уже проснулась, судя по повторному заказу кувшинов кваса и рассола.
Радомысл что-то пробубнил, явно нецензурное, но попробовал донести мысль о вреде споров с наследниками родов и желании научить этих самых наследников ответственности в принятии решении. Как я понял, дядя поставил условия, которые должны были сломать мою картину мира. Либо я поддался бы под авторитет дяди и передал бы ему право решать судьбы людей, которых я уже взял себе, тем самым показывая свою безответственность, за что я получил бы порцию нотаций и уроков по этой теме, либо отреагировал бы подобающе мужу и взрослому вою, коим я и являюсь, по словам дяди. При этом, так как я настаиваю на присутствии в отряде моих людей, Радомысл может смело меня отчитать, когда спасет меня от рук подосланных убийц. Хитромудрый старикан извлекает выгоду из всего. Он даже в похмельном состоянии не забывает преподносить мне уроки жизни.
Радомысл встал и, проходя мимо нас, постучал костяшками пальцев по нашим макушкам, что-то напевая про ленивых и сонных детей. Он поднялся к себе в комнату. Сокол вышел на улицу, ворча про сбрендивших стариков и безответственных юнцов-учеников. Я остался один. В этот момент ко мне подошел хозяин заведения, заискивающе улыбаясь.
– Воевода смоленский Рогволд приглашает тебя отужинать у него, Ларс! – промолвил он.
– А ты за гонца у него будешь? – подколол я его.
– Воевода власть имеет не меньше княжеской, сын Гостомысла.
– А ты, смотрю, много чего знаешь?
– Ремесло мое меня обязывает, – ввернул он мне подачу.
– И как именуется твое ремесло? Хозяин харчевни? Харчевнщик? Или гонец? А может шпион-гонец? – что-то меня понесло.
И чего это я так взъелся на безобидного мужика? Это все дядя виноват – сломает всякое представление о методах ведения уроков и занятий и сбегает, старый пройдоха.
Глаза мужика забегали. Он кивнул куда-то вбок и оттуда выплыл шкаф-охранник.
– Зря ты так, сынок, – пропел тавернщик.
Охранник с неожиданной для его габаритов прытью, с полшага, прыгнул в мою сторону, сбивая меня с ног. Мое тело куклой шмякнулось о стену, попутно роняя мебель. На грани сознания я услышал окрик хозяина сего заведения с призывом по поводу бережного отношения ко мне, чтобы не испортить мой «товарный» вид. Вырубило меня знатно, голова будто взорвалась на тысячи мелких кусочков.
Глава 6
Окрестности Смоленска, весна 826 г.
Мое пробуждение было болезненным. Ощущение, будто в меня врезался поезд с цепочкой вагонов штук эдак в сто. Причем каждый вагон проехался по каждой косточке скелета. Я с трудом сфокусировал зрение и отчаянно матернулся.
Мое бренное тело было привязано цепями к мокрой стене, руки широко разведены, металлические оковы натирали запястья. Было темно. В маленькое окошко под потолком, сквозь решетки, заглядывала молодая луна. Я был бос и почти гол, в одних штанах. Эх, как хотелось бы, чтобы все это было розыгрышем или хотя бы проказой красивой нимфоманки, имеющей хобби красть молодых парней и совершать традиционные акты сексуального характера.
Отворившаяся дубовая дверь, которую я вначале не заметил, впустила двух плечистых мужчин. Кажется, мечты о нимфоманке разрушились в прах. Не похожи они на предмет моих фантазий. Совсем.
– Ларс, друг ты мой сердешный, – заявил первый, – что же ты такой «везучий»?
Говоривший был плотного телосложения, с глубоко посаженными глазами и ехидным выражением лица. Лопатообразная борода, которую он то и дело поглаживал, светилась рыжцой в свете луны. На поясе у него висел топорик.
– Может выбить ему зуб? – прохрипел второй, – ну, на удачу, раз везучий.
Второй был массивнее в плечах, с большим носом картошкой и простецкой физиономией. В руках он держал кнут и молоток. Видать, местный палач.
Первый раздраженно буркнул на тупого, как он сам выразился, помощника, который ни бельмеса не понимает иронию и сарказм.
– Я вам не мешаю, ребята? – меня всегда пробивает на хамство, когда я нервничаю, – Я тут.
Пришлось позвенеть цепью, привлекая внимание посетителей моего нового жилища. Надеюсь, временного и последнего в таком роде.
– Надо бы для начала поучить тебя не перебивать старших. А то совсем распоясался, малец, – первый подошел ко мне и начал внимательно разглядывать мою физиономию.