– Ты случайно забралась в мой дом? Ты минут десять открывала дверь. Случайно?
– Я же сказала, что ошиблась дверью. Я просто не в ту дверь вошла.
– Кто ты?
– Я же сказала…
– Я не спрашиваю имя. Кто ты? Вор, убийца, разведчик? – она меня порядком достала. Так я и до утра не разберусь с ней.
– А что бы ты хотел услышать из названного?
– У тебя слишком грамотно поставлена речь. Простой воришка не всегда блещет интеллектом…
– Инте… Чем?
– Забудь, – я махнул рукой, поморщившись, – ты либо говоришь мне правду, и мы вместе решим, как поступать дальше, либо я зову стражу и передаю тебя отцу, снимая с себя такую головную боль – тебя.
Мхатовская пауза после моих слов могла бы быть драматичнее, если бы я чуть ли не физически слышал работу ее мыслей. Будто процессор разгоняется под работой тяжелой программы. Глаза чуть прищурились, губку чуть прикусила, грудь начала чаще вздыматься. Кстати, грудь! Я снова отвлекся от процесса допроса.
Заметив мою заинтересованность, Эстрид эротично изогнула свою фигурку.
– Не прокатит. Можешь даже в позу «зю» встать, все равно не соблазнишь. Надо звать стражу! – я направился к двери.
– Стой, я сдаюсь, – девушка сразу поникла.
Она устало посмотрела на меня, собираясь с мыслями.
– Если и дальше будешь молчать, то я все-таки кликну стражников.
– Я – дочь Улофа, конунга Сигтуны. Прошу снисхождения.
Эстрид опустила голову в отчаянии.
И что мне делать? Наверное, мне что-то должно было сказать ее принадлежность к некоему Улофу, конунгу Сигтуны. Конунг – это титул у викингов, сравнимый с княжеским. Кто такой этот Улоф – ума не приложу. Пленница, не дождавшись от меня реакции, посмотрела на меня и недоуменно приподняла бровь.
– Чего смотришь? Мне ничего не говорит твоя родственная связь с каким-то Улофом.
– Ты не понял? – ее глаза расширились от удивления, – Я дочь Улофа, сестра Гунульфа.
Вот это поворот. Дочь моего врага и сестра убийцы моих братьев у меня в доме. И как это понимать? С какой целью она пришла сюда? И что мне делать с ней.
– Что ты хотела в моем доме?
– Не знаю. Либо убить тебя, либо предупредить.
– Предупредить о чем?
– О том, что за твою голову назначена награда.
– Я это и так знаю, ты опоздала.
– Откуда это ты узнать мог? – девушка нахмурилась.
– Не имеет значения. По поводу моего убийства – понятно, но предупредить о награде за мою голову – зачем тебе это?
Эстрид перевела взгляд, что-то обдумывая. Наконец, решившись, она рассказала прелюбопытную историю. Оказывается, она была жрицей в храме, ее учили не только служить Богам, но и воевать за них. Своеобразная каста священных воинов, которые за кажущейся хрупкостью, хранят в себе убийственную силу.
Когда ее брат пришел после той злосчастной битвы, когда погибли братья Ларса, он гордился свершенной местью, которая длится годами между Улофом и Гостомыслом. Когда выяснилось, что Ларс выжил, Гунульф поклялся Одином, что уничтожит семя Гостомысла, то есть меня. Эстрид предложила отцу убить Ларса, а тот сказал, что честь убийства наследника Гостомысла лежит на Гунульфе. Эстрид поругалась с отцом, он всегда выделял старшего сына среди своих детей. Я так понимаю, в этом он похож на отца Ларса. Эстрид ушла из храма и убежала из дома. Теперь она здесь для того, чтобы убить меня, либо спасти от гибели. Если с первым – понятно, то со вторым – большие вопросы. Какой мотив у Эстрид идти против отца и брата, помогая мне? И пока я не пойму ее – доверять ей не следует. Она согласилась в разумности моих умозаключений, предложила взять с нее клятву верности, своеобразную присягу вассала перед сюзереном. Не знаю, что решит эта клятва, но в этом времени к клятве Богам относятся трепетно. Есть подозрение, что ссора с отцом и братом были часто, а основной мотив помощи мне предстоит еще узнать. Так же она сообщила о наличии драккара с наемниками недалеко от пристани Хольмграда. Двенадцать человек наняты сроком на три месяца. Эти люди теперь тоже в моем подчинении на этот срок.
Уже на рассвете Эстрид поклялась Богами, что будет служить мне верно и преданно, а я взамен обязан охранять ее жизнь от посягательств со стороны ее врагов. Хитроватая клятва, но я ее принял. Что с ней делать дальше я не знаю. На первое время отправил обратно на судно, подробно расспросив его местоположение. Сказал, что через пару дней приду. Эстрид предложила называть ее Эса. После чего она вышла за дверь и буквально испарилась. Я же говорю – профи. Видимо, то, с какой легкостью я ее поймал, впечатлило ее. Это время уважает силу. Не объяснять же ей, что мне просто повезло. Но и доверять ей я не собираюсь.
Что-то я больно добрый. Мальчишку, неудавшегося покусителя на мою тушку, отпустил, дочь и сестру своих врагов – туда же. Нужно забыть догмы и правила двадцать первого века и жить текущим временем. Здесь пощаду могут принять за слабость, а возможно и за трусость.
Попытка немного вздремнуть получилась не очень хорошо. Поспав часа два, пришлось вставать, умываться и топать к отцу. Нужно убедить его отправить меня в разведку к родственникам Эсы. Об Эстрид лучше никому не говорить. Она поможет мне инсценировать смерть Ларса.
Наверное, самое тяжелое в моем попаданстве – это столь ранние побудки. Сейчас часов пять-шесть утра. Рань, от которой тошнит просто. Городок кипел жизнью. То тут, то там слышались разговоры, окрики и ругань. Пахло сыростью от речки и навозом. А, это коров ведут на пастбище. С детства не чувствовал это амбре. Еще с тех времен, когда к бабушке и дедушке в деревню на каникулы ездил, помню незабываемый аромат коровьих какашек. Из-за этого запаха как-то отказался пить коровье молоко, которое было очень вкусным, но психологически было тяжело воспринимать хороший продукт от животных, производящих навоз. Выверт подросткового мозга. Но ремень деда, а точнее щелчок ремня, вмиг вставили шестеренки на нужное место. И пил я молоко в обе щеки, характерно причмокивая от удовольствия.
Улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям, я дошел до дома родителей. Руяна сходу взяла меня в оборот, впихивая в меня завтрак. Отец, посмеиваясь моим попыткам убедить маму в том, что я уже не маленький, спихивал мне свою еду в те моменты, когда он думал, что ни я, ни Руяна не видим его телодвижений. Есть подозрение, что мать не только меня терроризирует обильной едой.
Кое-как покончив с завтраком, мы с отцом остались одни. Он, понимая мой настрой на серьезный разговор, предложил прогуляться верхом. Как оказалось, ему надо было направится на важную встречу возле озера. Гостомысл решил убить двух зайцев: и меня выслушать, и дела свои поделать.
Ни разу не ездил на коняшках. Впечатления захватывающие. Ничего сложного в управлении лошадью нет, но со стороны я, наверное, смотрелся как мешок с картошкой. Гостомысл насвистывал незаурядную песенку. Мы трусцой поплелись в сторону озера. Сзади два варяга сопровождали наши бренные тушки.
Природа здесь – это предмет особого разговора. Хвойный лес, обступающий нас, заставлял дышать полной грудью. Одуряющий сосновый запах, смешиваясь с влажностью близкой реки, оседал в легких покрепче любого табака. Шум дикого зверья, отчасти непуганого, удивлял звонкостью и разнообразием. Как и любому жителю двадцать первого века, меня поражала какофония звуков дикой природы в этой эпохе. В современном мире не осталось уголков природы с такой концентрацией «естественности» и «нетронутости», как здесь, по крайней мере, в европейской части России.
– Ладно, рассказывай. Вижу же, что гложет тебя что-то, – прервал свою песенку отец.
– Не сказал бы что гложет, но хотел бы тебя попросить…
– Кстати, – прервал меня Гостомысл, – как поживает твоя подруга?
Я немного растерялся. О чем это он, Может, старик на старости лет решил с катушек съехать, причем на этой самой лошади? Отец ухмыльнулся, искоса на меня поглядывая.
– Вчера из твоего дома выбежала дивная девица. Говорят, бежала, словно лань от волка спасалась, – Гостомысл заговорщицки подмигнул.
– Я не знаю о чем ты, отец, – не буду же я ему рассказывать, что на самом деле произошло вчера.
– Да ладно, – хлопнул он меня по плечу, – дело молодое, только ты это, – он покряхтел, – не переусердствуй. А то всех девок распугаешь, волчок ты дикий.
Отец заржал громче коня, на котором скакал. Очень смешно. Обхохочешься. Если бы у меня вчера было бы чуть меньше везения, то сегодня для меня могло и не наступить. Вот так-то, папаня. Но этого я тебе не скажу. Пусть Эса будет моим джокером в рукаве.
– Ты спрашивал, что меня гложет и тут же перевел тему. Итак, я хотел…
– А вот и озеро. Не хочешь охладиться? Вода хорошая, теплая.
Он серьезно? Зачем спрашивал тогда про то что «гложет»? Или это такая тактика выведения меня из себя? Ужасный, скверный характер у батюшки Ларса.
Тем временем мы соскочили с коней, и отец пошел к берегу, по пути снимая рубаху. Раздевшись, он вбежал в воду, словно таран в крепостные ворота.
Я решил поддаться его примеру и, не успев снять рубаху, получил чем-то тяжелым по спине. Меня опрокинуло на землю какое-то чудовище. Оно было буро-волосатым и облеплено деревянными ветками.
– Ларс, баляба, теряешь реакцию, – прогудело чудовище, – Чего уставился, дурень?
Я ошалело пялился на комок разговаривающей шерсти. Чудовище оказалось в некоем подобии маскхалата. И звали его Сокол. Как пояснил подошедший отец, Сокол был лазутчиком словенского племени. Жил он на берегу озера Ильмень. Высокий, жилистый, с незаурядной внешностью, но очень живым и все подмечающим взглядом. Лицо незапоминающееся. Волосы коротко стрижены. Руки, правда, словно лопаты – большие, широкие.
Он – идеальный разведчик. Почти. Рост подкачал. Гостомысл пригласил Сокола и поведал ему мое желание сходить на разведку к Гунульфу. Мне наконец-то стал понятен смысл маразматического поведения отца. Он изначально знал, что я хочу от него и откровенно измывался над моей реакцией. Вот ведь старый прохвост!