Родился Беллинсгаузен на острове Эзель (ныне Саарёма, в Эстонии). Ко времени назначения ему было сорок лет, и он находился в полном расцвете своих сил и способностей. До назначения начальником экспедиции он в течение десяти лет командовал различными фрегатами на Балтийском и Черном морях и показал себя смелым моряком и храбрым командиром во время боевых действий на этих морях. На Черном море, будучи командиром фрегата, он занимался гидрографией и картографией, исправлял и уточнял морские карты. Эта работа была поставлена ему в особую заслугу известным русским морским историком А. Н. Соколовым, весьма скромным на похвалы вообще, а в отношении офицеров с нерусскими фамилиями особенно.
После успешного похода в Антарктиду Ф. Ф. Беллинсгаузен проходил службу на Балтийском и Черном морях, участвовал в качестве начальника отряда кораблей в русско-турецкой войне 1828 - 1829 годов, а в конце своей жизни был главным командиром Кронштадтского военного порта и военным губернатором города Кронштадта. Одновременно он командовал Балтийским флотом и до конца своих дней (1852 г.) ежегодно отправлялся в плавание. Тем самым сбылась его детская мечта-«Я родился среди моря; как рыба не может жить без воды, так и я не могу жить без моря», - говорил Беллинсгаузен.
Беллинсгаузен уделял громадное внимание благоустройству города Кронштадта. По словам современников, он был «душой, участником и двигателем всех проводимых в Кронштадте предначертаний». Особенно он старался улучшить жизнь матросов. Свой опыт проведения крупной научной экспедиции Беллинсгаузен использовал при подготовке всех последующих русских кругосветных экспедиций, которые, все без исключения, готовились им в Кронштадте.
Беллинсгаузен отличался наблюдательностью, остротой ума и склонностью к индуктивным умозаключениям. Не будучи профессиональным ученым-естественником, он высказал много истин, предваривших выводы специалистов. Его теория образования коралловых островов была опубликована за 11 лет до исследования на эту же тему Чарлза Дарвина. Беллинсгаузен первым разъяснил происхождение водорослей Саргассова моря, а равно отметил и другие особенности Антарктики.
Беллинсгаузен оставил после себя сочинение, в котором дал полное описание своего плавания в Антарктику: «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 20 и 21 годов, совершенные на шлюпах «Восток» и «Мирный» под начальством капитана Беллинсгаузена, командира шлюпа «Восток». Шлюпом «Мирный» начальствовал лейтенант Лазарев. Части I и II, Санкт-Петербург, 1831 г.».
Если мы прибавим сочинения участника экспедиции профессора И. М. Симонова: «Шлюпы «Восток» и «Мирный», или Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света», и его «Слово об успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный»- около света», мы будем иметь картину всех главных событий, протекавших на флагманском корабле.
Однако до самого последнего времени не было подробных данных о гидрометеорологических наблюдениях экспедиции по той причине, что шканечные (вахтенные) журналы обоих кораблей в наших архивах до сих пор не найдены. Лишь введение в 1963 году в научный обиход так называемой карты Беллинсгаузена позволило устранить этот недостаток. Любопытно, что до сих пор еще оживают материалы, о которых знали, но не обращали на них внимания. Так было и с данной картой. Она была передана в архив гидрографического департамента самим Беллинсгаузеном, значилась в каталогах этого архива, но о ней в каталогах было сказано столь невразумительно, что мимо нее проходили многие исследователи, занимавшиеся историей первой русской антарктической экспедиции. Лишь в 1963 году эта рукописная карта была переиздана в натуральную величину Арктическим и антарктическим научно-исследовательским институтом1. Перед нами огромная карта, из 15 больших листов ватманской бумаги, на которой нанесены курсы обоих кораблей, дана метеорологическая и гидрологическая обстановка, приведены ледовые условия и, наконец, встречи с представителями фауны Антарктики. Из этой карты мы узнаем подробнейшие данные о температуре воздуха, направлении и силе ветра, атмосферном давлении и, главное, имеем отныне детальные сведения о встреченных льдах. Карта составлялась под руководством Беллинсгаузена всем личным составом экспедиции на последнем этапе путешествия, перед возвращением на родину. Удалось установить, что обозначения характера льдов в карте написаны рукой начальника экспедиции. [1 «Первая русская антарктическая экспедиция 1819-1821 гг.». Карта введена в научный обиход доктором исторических наук М. И Беловым. При карте сборник статей (166 стр.). Ленин» град, 1963].
Трудности и опасности, которые преодолевали русские мореплаватели во время плавания, их мужество и героизм, описанные в этих сочинениях, изумительны.
Надо, однако, сказать, сто книгам, посвященным описанию плавания Беллинсгаузена - Лазарева, явно не повезло с самого начала. Приходится поражаться тому бюрократическому равнодушию, которые Беллинсгаузен встречал, продвигая в печать свою книгу. Лишь через три года после окончания плавания Фаддей Фаддеевич сдал свой труд для опубликования. Но финансовое ведомство не отпустило на печатание книги ни одной копейки. Тщетно хлопотал Беллинсгаузен и доказывал, что труд необходимо издать немедленно, иначе открытия и заслуги русских моряков смогут оспаривать иностранцы. Борьба со льдами Антарктики оказалась для Беллинсгаузена не столь трудной, как борьба с тупоумием правительственных канцеляристов. И конечно, дело провалилось бы, если бы сам Николай I из средств кабинета не отпустил небольшую сумму на издание лишь половины намеченного тиража, то есть всего 600 экземпляров. Скопидомство и недомыслие принесли свои плоды. Изданная в 1831 году в ничтожно малом количестве экземпляров, книга стала достоянием лишь немногих специалистов.
Не приобрела никакой популярности и изданная в 1822 году брошюра участника плавания профессора астрономии Казанского университета И. М. Симонова.
Помимо труда самого Беллинсгаузена и Симонова, существуют еще записи матроса Егора Киселева, озаглавленные им «Памятник». Вызывает удивление самый факт написания мемуаров простым матросом в эпоху, когда большинство их было малограмотно. Таков скудный запас источников о плавании шлюпа «Восток».
Еще хуже обстоит дело со шлюпом «Мирный», где командиром был М. П. Лазарев, дела и жизненный путь которого интересуют нас в настоящей книге прежде всего.
За исключением письма Лазарева к Шестакову и опубликованных в «Сыне Отечества» за 1822 год кратких писем доктора с «Мирного» Н. Галкина, мы до последнего времени не располагали трудом, в котором автор-очевидец поведал бы обо всем, что ему довелось наблюдать и перечувствовать на «Мирном».
Ныне этот пробел восполнен Несколько лет тому назад в одном из ленинградских книгохранилищ был обнаружен дневник мичмана Павла Михайловича Новосильского 1, плававшего - на «Мирном» под начальством Лазарева. Дневник Новосильского не только дополняет книгу Беллинсгаузена, но и дает много нового. Новосильский подробно описывает подвиги русских моряков. Большую ценность представляют разбросанные в дневнике замечания о новом шестом континенте. Правильное чутье истины руководило здесь юным моряком. Говоря о Беллинсгаузене, он пишет: «Отважный мореплаватель шесть раз проникал за Южный Полярный круг, почти на параллели 69° южной широты открыл земли, которые не гадательно, а действительно доказали существование нового южного материка». [1 Книга Новосильского «Южный полюс» была впервые обнаружена автором настоящего труда писателем Б. Г. Островским, по его инициативе она была переиздана в 1949 году Географгизом, и выдержки из нее помещены в первом томе документов о М. П. Лазареве (Военно морское издательство, Москва, 1952). В. Г. Островский посвятил труду Новосильского ряд статей (см «Библиографию» в конце книги). - Ред.].
Новосильский начинает свое повествование со знакомства с Лазаревым, к которому он явился с рекомендательным письмом от отца.
«Несмотря на трудности и опасности, которые подлежало ожидать в предстоящей экспедиции, число офицеров, желающих в ней участвовать, было так велико, что надо приписать особенному счастью, когда выбор пал и на меня», - замечает Норильский.
«С робостью вошел я в дом знаменитого моряка, - пишет Новосильский. - Пока дожидался я в зале, глазам моим представились секстанты, артифициальные горизонты, компасы, зрительные трубы, песочные часы - словом, везде видны были морские атрибуты. Вдруг растворилась из боковой комнаты дверь, и в залу вошел в форменном сюртуке без эполет, довольно полный, молодых еще лет мужчина. Быстро окинув меня глазами и пробежав письмо, он сказал:
- Я бы не прочь вас взять, хотя меня и засыпали просьбами. Не знает ли вас дежурный генерал Назимов?»
Новосильский ответил утвердительно.
- Но точно ли вы желаете идти в дальний вояж, - продолжал Лазарев, - особенно к Южному полюсу, где будет много трудов и опасностей?
- Какой же офицер побоится трудов и опасностей и не пожелает участвовать в такой экспедиции?
Тут Лазарев спросил меня: умею ли я делать обсервации. Я откровенно признался, что до сих пор не имел в них навыка, потому что в корпусе занимались преимущественно теоретическою астрономиею и вычислениями, а обсервации удавалось делать весьма редко. Михаил Петрович продолжал говорить и доказывать, что для морского офицера практическая астрономия полезнее теоретической. Потом, переменив разговор, он сказал:
- Я вам сейчас дам письмо к С. А. Кузнецову, поезжайте немедля в Петербург, явитесь к нему и к Назимову. Если желаете быть в дальнем вояже, не теряйте времени».
Морской министр утвердил назначение Новосильского, и его зачислили в офицерский состав шлюпа «Мирный». «Можно представить мое восхищение!» - восклицает он.
Командиры получили инструкции, в составлении которых приняли участие Крузенштерн, Сарычев, Коцебу и другие ученые-моряки. С поразительной полнотой перечислялись в них работы, которые нужно было выполнить.