Аня пролезла меж тонких, но длинных веток кустарника, заполонившего берег до самой воды, и оказалась у края небольшого лесного озера. С громким плеском прыгнуло несколько испуганных лягушек: здесь их голоса звучали отовсюду. Земноводные плевать хотели на аномалии и радиацию – у них была весна и инстинкты, заложенные с незапамятных времен.
Девушка присела у воды на извилистые корни, за которыми едва виднелась плотно сбитая земля, и посмотрела вниз. На мгновение она испугалась, увидев в отражении черную маску с круглыми стеклами вместо глаз, – со стороны она выглядела жутко, – но быстро переключила внимание на саму воду. У берега, под корнями, сразу начиналась глубина, на вид небольшая, возможно, по колено или чуть выше, однако до дна, казалось, можно было дотянуться рукой – настолько прозрачной была вода! Аня осторожно опустила руку и тут же отдернула – ледяная! От озера тянуло прохладой, пахло водорослями и немного рыбой, а вода оказалась самой обычной, без каких-либо подозрительных свойств. Аня уселась поудобнее, зачерпнула немного из озера, сложив ладонь ковшиком, и поняла, что намочить стыки кожи и маски противогаза будет не так-то просто. Вода скатывалась обратно, почти не задерживаясь там, где нужно, – так можно и до ночи плескаться. Девушка принялась обшаривать карманы в поисках хоть чего-нибудь полезного – как некстати она оставила там, на просеке, сумку с вещами! Ее содержимое было не богатым, но всяко лучше, чем сидеть сейчас с пустыми руками. Аня наткнулась на горсть мелочи в одном из карманов и, внезапно, на свой студенческий билет. Девушка не смогла сдержать смех: эта находка выглядела настолько глупо и иронично, что тут можно было только похихикать, ну или поплакать. Смех получился приглушенным и хриплым, сбился на кашель. Какой толк от этих монеток тут, в глуши? А студенческий? Как он вообще тут оказался? Ну конечно! Мелочь. Девушка оплачивала проезд по дороге на тот самый вокзал, а по билету студентам делают скидку, вот она и не стала копаться в сумке, чтобы положить его обратно, а просто сунула билет в карман вместе со сдачей и забыла. Аня повертела в руках пластиковую карточку: с ламинированной фотографии на нее смотрела милая зеленоглазая девчушка в синей блузке, взгляд полон надежд, планов и ожиданий… Чем теперь полнится ее взгляд? Чьи глаза смотрят сквозь стекло черной маски? Аня не хотела сравнивать. Аня не хотела знать. Снова смотреть на отражение в воде? Нет уж, спасибо. Когда она умрет, пусть ее запомнят такой, как на фото. Когда ее не станет, по этой карточке опознают искалеченный труп с противогазом вместо лица, ведь после того, как лучевая болезнь доест ее тело, опознавать будет уже нечего. Наверное. Так что в этом кусочке пластика есть смысл. Его нужно сохранить.
Аня спрятала студенческий поглубже в карман штанов, постаравшись вместе с этим отбросить и мысли о своей смерти.
В другом кармане обнаружилась смятая бумажная салфетка. Вот оно! То, что нужно. Девушка аккуратно расправила ее и сложила ровным квадратом в несколько раз, окунула в холодную воду и приложила разбухший комочек бумаги к сухой коже. Так дело пошло гораздо лучше: намокшие участки пощипывало, но ледяная вода притупляла боль, а резина стала понемногу отлипать.
Аня начала с наиболее удобной части лица – с подбородка, решив постепенно продвигаться выше, чтобы потом, когда она станет стягивать противогаз с головы, он не повредил лицо еще больше, чем уже есть. У нее получалось довольно неплохо: маска отстала по краям, за них уже можно было ухватиться пальцами, вот только далее противогаз сужался и плотно присох к подбородку и щекам. Аня попыталась залить туда воду, но поняла, что рискует отморозить себе лицо. Если бы у нее были ножницы или нож – надрезать края маски и снимать их по частям… точно! Стекло! В заброшенных домах полно осколков стекла, которые острее любых ножниц. Догадайся Аня раньше – взяла бы несколько по пути сюда, а теперь нужно возвращаться. Ничего, деревня совсем близко, она быстро сбегает.
Путь в обратную сторону и правда занял гораздо меньше времени: девушка знала дорогу, шла быстро, а проходя мимо аномалии, даже не глянула на нее. В деревне она не стала отходить далеко и сразу свернула во двор ближайшего дома, перешагнула сгнившие дочерна доски упавшего забора и насторожилась. Дом выглядел обычно для деревянной заброшки: ветхие стены в остатках облупившейся когда-то синей краски, заросший и засыпанный листвой двор, окна без стекол, никаких посторонних звуков… Аню насторожило другое. От дома шел странный запах. На расстоянии он не ощущался, зато вблизи был различим достаточно хорошо и не вызывал приятных ассоциаций. Впрочем, страха девушка не чувствовала, как и чьего-то постороннего присутствия, поэтому решила поддаться любопытству и заглянуть хотя бы в окно. Она обошла дом вдоль стены до дальнего угла, откуда странный запах доносился особенно четко, и осторожно подкралась к окну. Прислушалась – тишина. Аня зацепилась за раму, аккуратно, дабы не порезаться о торчащие по углам осколки, подтянулась, узкая досочка завалинки натужно скрипнула, но выдержала ее вес. Девушка заглянула внутрь и замерла со смесью удивления, замешательства и легкого испуга.
Этот дом не так сильно разграбили, как первые три: в комнате, в которую сунула нос Аня, виднелись остатки мебели, ободранные обои на стенах. У стены справа, совсем рядом с окном, стоял железный каркас от кровати, весь в ржавчине, а на нем, свесив ноги на пол, лежал труп. Когда Аня наклонила голову и присмотрелась, поняла, что немного ошиблась: тело лежало здесь давно и успело полностью истлеть и усохнуть. О том, что когда-то это был человек, говорила обувь и одежда, похожая на военную, грязная и рваная. Голова в поле зрения не попадала, а может, и вовсе отсутствовала, зато Аня приметила пистолет, зажатый в костлявой руке. Оружие давно пришло в негодность, но мертвец по-прежнему не хотел с ним расставаться. У стены напротив окна лежало еще что-то: большое, бесформенное, обтянутое мохнатой кожей, как мешком. Вокруг на полу расплылось темное пятно – следы разложения и деятельности местных трупоедов.
Содержимое комнаты являлось источником того странного запаха, насторожившего Аню. Теперь она узнала в нем застаревший запах разложения. Еще день назад она бы и не подумала искать, чем это так воняет, а услышав подобную вонь, испытала бы рвотные позывы. Сейчас же она не чувствовала ни отвращения, ни даже тошноты. Это было странно, но в большей степени хорошо: девушка могла спокойно соображать, не отвлекаясь на ненужные реакции. Она списала это на эффект от пережитого стресса и решила больше не забивать себе голову.
Аня осторожно вынула из рамы длинный осколок, достаточно острый на вид, спустилась на землю и, все еще обдумывая увиденное, поспешила назад.
Уже на подходе к озеру девушка удивилась еще раз: она внезапно захотела есть.
За то время, пока Аня ходила до деревни и обратно, кожа на лице успела снова подсохнуть и, прежде чем опробовать стекло, ей пришлось несколько минут повозиться с салфеткой. Фоном она обдумывала увиденное в доме. Останки на кровати не вызывали сомнений: это был человек, возможно, один из сталкеров или солдат, что стоят по всему периметру на своих КПП. Хотя что тут забыл военный? Решил дезертировать? Жизнь в армии оказалась настолько плоха, что он предпочел сбежать в Зону? Вот уж вряд ли солдат догадывался, какой исход ему уготован. Но куда больше вопросов вызывала та бесформенная мохнатая куча на полу. Чем или кем оно было при жизни? Слишком велико для собаки, но и с человеком мало общего; впрочем, Ане показалось, что она видела нечто похожее на длинные узловатые пальцы среди комков шерсти, а может, это ее воображение дорисовало. В любом случае, с живым аналогом девушка предпочла бы не встречаться. Нужно быть осторожнее, ведь если это существо тут сдохло, значит, и обитало неподалеку, а свято место пусто не бывает – вокруг могут водиться его сородичи. Мысли о мутантах, реальных живых мутантах пугали больше, чем радиация: во-первых, радиация невидима, и пока Аня чувствовала себя нормально, потому беспокойство о ней отошло на второй план, во-вторых, мутанты видимы, и девушка была готова поспорить на свой студняк, что в доме лежат останки одного из них, а выходит, столкнуться с диким зверем она может гораздо раньше, чем ее добьет лучевая болезнь.
Аня замерла на пару минут, прислушиваясь к звукам вокруг. Беззаботно квакали лягушки, попискивала в камышах какая-то незаметная птаха, тихо шуршали о берег волны. Идиллия. Пусть оно так и будет на самом деле.
Подергав края маски, Аня поняла, что пора браться за стекло. Отгибая резину понемногу, по миллиметру, она надрезала ее плавными и аккуратными движениями, стараясь не порезать при этом руки и само лицо. Маска медленно и нехотя отставала, оставляя с внутренней стороны прилипшие струпья и кусочки обожженной кожи. Аня успешно отрезала большой лоскут справа от края челюсти до подбородка и оборвала его у самого клапана. Свежий прохладный воздух озера хлынул под маску, и девушка с наслаждением вдохнула. Этот глоток прибавил ей сил и поднял настроение – не стоит останавливаться. Следующим она освободила подбородок: узкий кусок резины скользил и крошился, царапал и без того саднящую кожу, но в конечном итоге плюхнулся в воду. Аня пошевелила губами: они болели, пересохли и потрескались, но оставались целы, и к ним резина не пристала. Довольно легко удалось очистить уши: там противогаз почти не касался их из-за волос, но ими можно было заняться позже – слуху это не повредит.
Аня ненадолго прервалась – руки ощутимо устали от одной и той же монотонной нагрузки, спина и плечи ныли. Бледное пятно в облаках висело над головой и немного клонилось к горизонту. Стоит поторопиться, а то скоро вечер, а она еще даже из деревни не вышла. Девушка вновь подняла стекло и взялась за самую неудобную сторону слева. Она спешила и уже почти закончила, как вдруг кусок стекла треснул, рука дернулась, и осколок полосонул ее по щеке. Аня испуганно ахнула и выронила стекло, но тут же спохватилась и прижала свежую рану салфеткой. Та почти сразу пропиталась кровью, несколько капель протекло на руку и подбородок.