Фрейя сморщилась, как от боли, но кивнула:
— Да. Только прошу, дай мне три месяца. Если за это время ты не захочешь остаться добровольно, я отпущу тебя. Дай Орвару последний шанс.
— А если он провалится?
— Тогда, возможно, моему мужу придется убить моего брата.
В темноте парка Орвар методично бил кулаками в толстый ствол древнего дерева. Он пытался, как уже привык за последние годы, трансформировать боль душевную в физическую, но получалось плохо. Тем более, что его сегодняшняя боль была не похожа на прежнюю — она ядовитыми зубами выгрызала душу, жгла глаза.
Это чувство было каким-то слишком… человеческим, и называлось оно стыдом. Да уж, если люди испытывали такое регулярно, он не завидовал. Быть человеком вообще было нелегко, а без Хильд почти невыносимо. Вот так он три года и спасался: уходил ночью в парк, рычал, рыл землю, рвал кору на деревьях, а потом засыпал в снегу. После чего мог прожить еще день в человеческой шкуре. Жаль, что к ней прилагалась такая неприятная вещь, как человеческая совесть.
Когда Фрейя объявила, что берет Хильд под свое покровительство, он думал, что перекинется прямо посреди гостиной. Но вид пурпурных пятен на белом горле девушки погасил всю его ярость. На этой чистой, как свежевыпавшей снег, коже имели право оставаться только одни следы — от его поцелуев, от его любви, но не от гнева.
Он снова ударил кулаком в ствол дерева. Костяшки уже были ободраны до мяса, но руки не собирались превращаться в лапы, и разум был ясен. Сестра сказала, что он не имеет права на Хильд, потому что она не была ему ни женой ни невестой. Ну, так он исправит это.
Орвар выпрямился, закинул руки за голову и потянулся так, что захрустели суставы. Видеть цель и не видеть препятствий — этот план ему нравился.
ГЛАВА 6
Оказывается в доме Хокона (игровая кличка «Конунг») вставали рано, часа за три до рассвета, совсем, как в рыбацком городке. Хильд это вполне устраивало — не придется сбивать биологические ритмы. Тем более что желудок привык требовать полноценный горячий завтрак в пятом часу утра.
Запахнув поплотнее и завязав потуже все тот же халат, девушка спустилась на первый этаж. В доме стояла тишина. Похоже, слуги начинали работать позже, вот и хорошо. Хильд оглянулась по сторонам. Ну, и где здесь кухня? Из противоположных стен холла смотрели друг на друга двустворчатые двери, судя по богатой резьбе это могли были зал приемов или зал для пиров, в лучшем случае гостиные. Зато за лестницей обнаружился арочный проход, а за ним коридор и небольшая лестница, ведущая в полуподвальное помещение.
Тадаммм! Странный зал с огромным очагом, где еще тлели угли, ярко начищенными медными сковородами и пучками трав над большим разделочным столом явно был кухней. А несколько больших и широких холодильников, современная плита, духовка, кофеварка и множество других приспособлений указывало, что здесь и сейчас готовится еда.
Кстати о еде… на плите стояла сковорода, кастрюля, а рядом лежала упаковка яиц, канистра органического молока, пачка овсяных хлопьев — все, что нужно для приготовления завтрака. Вот только непонятно, кто это должен был приготовить. Ну, если других желающих не нашлось, решила Хильд, пусть это буду я. И кашу, между прочим лучше варить на сливках, а молоком разбавлять только, если она получится слишком густая.
Сливки нашлись в холодильнике, а сушеная черника в одном из шкафов. Оценив размер кастрюли, Хильд высыпала туда весь пакет хлопьев. Затем щедро накромсала в сковороду ветчины и залила взбитыми вместе со сливками яйцами. Один кусочек оставила себе, потому что желудок наотрез отказывался ждать.
Ветчина была такая красивая нежно розовая в тонком ободке сала. Хильд подняла ее двумя пальцами, любуясь на просвет.
— Аф.
Мясо шлепнулось на пол. Огромная черная собака подошла к Хильд, понюхала ветчину и вопросительно посмотрела на девушку.
— Пожалуйста. Ни в чем себе не отказывай.
Пес слизнул мясо, словно каплю молока, понюхал раскрытую ладонь Хильд, словно проверяя, не осталось ли чего, и прошел в дальний угол кухни. Там у него стояла миска, больше напоминающая тазик и поилка.
— Я бы тебя покормила, — сказала Хильд, — но не знаю чем.
Ладно, я подожду; пес лег на пол рядом с миской и прикрыл глаза.
К тому моменту, когда закипел кофейник, а омлет поднялся и зафыркал под крышкой, каша была уже почти готова.
— Пахнет вкусно.
Хильд оглянулась и улыбнулась смущенно:
— Я тут решила похозяйничать, извини.
Фрейя, все в той же пижаме и халате (только розовые тапки сменила на кожаные домашние туфли без задника) прошла на кухню.
— Наоборот, спасибо тебе. Меня сейчас мутит от запаха горячего масла, а завтрак нам с мужем я привыкла готовить сама. — Она понятным всем женщинам мира жестом положила руку на живот. — Потом придут слуги, посетители и Хокону будет не до меня, а так можем еще немного побыть наедине.
Все ясно. Во-первых, хозяйка дома беременна. А во-вторых, внезапное вторжение Хильд нарушает привычный образ их жизни. Ей стало неловко: навязывается со своими проблемами совершенно незнакомым людям.
— Ох, тогда не буду вам мешать.
Хильд двинулась к дверям и чуть не врезалась носом в надпись «Жена ВСЕГДА права». Надпись была напечатана на футболке, а футболка обтягивала широкую грудь конунга Хокона. Он вежливо посторонился, давая дорогу, но тут же прозвучал голос его маленькой жены:
— Куда это ты убегаешь? Мы еще не позавтракали.
Завтракать, судя по всему, предстояло Хокону с Хильд, потому что Фрейя насыпала корма в собачью миску, налила себе чашку чая, прихватила из шкафа пакетик с ржаными сухариками и уютно устроилась под боком у мужа. Хильд выложила на большую тарелку горку омлета для хозяина дома, почти до краев наполнила кашей объемистую фаянсовую миску и с тоской посмотрела на все, что осталось на плите. Она ненавидела выкидывать еду, но справиться одной с этим изобилием не представлялось возможным.
— Ммм… пахнет вкусно.
Она чуть не выронила половник. У нее за спиной, очень близко, стоял Орвар в спортивных штанах и майке с надписью «ХиШный, но симпатиШный» и босой, и с мокрыми волосами. Наверное, уже успел пробежаться и принять душ. А что пришел босой по холодной земле, так здесь от порога до порога километр от силы, мелочь какая.
Он принюхивался то ли к каше, то ли к самой Хильд.
— Так бы и съел.
Его глаза с расширенными зрачками остановились на ее побледневшем лице, ноздри чуть подрагивали.
— Не пугай мою гостью, родич. — Голос у Хокона был низким и рокочущим, как отдаленный гром. — Будь моим гостем и раздели со мной пищу.
Медленно, словно ему требовалось усилие, чтобы перестать смотреть на девушку, Орвар отвернулся и подошел к столу.
— Доброе утро. Я как раз голоден, как зверь.
— Вот и ешь… кашку, — пригласила его сестра. — И нечего обнюхивать мою гостью. А ты, Хильд, ничего не бойся, я тебя в обиду не дам.
Девушка благодарно улыбнулась и села напротив Орвара так, что бы он не смог дотянуться до нее через широкую столешницу. Он едва заметно поморщился, но повернулся к Хокону и через несколько секунд они уже вполголоса обсуждали какие-то дела. Фрейя ухмыльнулась и подмигнула.
На некоторое время Хильд предоставили себе самой. Она ела и незаметно рассматривала Фрейю и Орваром. Брат и сестра. Одна кровь. Одни гены. Разные сердца.
— Хильд!
— А? — Голос Фрейи словно вытолкнул ее из-под воды. — Что?
— Я спросила, как вы познакомились с моим братом?
Конунг, эмоциональный, как свежеокрашенная стена, продолжал жевать, его жена подняла брови, а Орвар ухмылялся своей наглой фирменной улыбочкой.
— Да ничего особенного, — сказала Хильд. — Я ждала автобуса, Орвар предложил подвезти и вот…
Она пожала плечами.
— Как романтично, — вздохнула Фрейя.
Да уж. Если бы она успела на предыдущий рейс, если бы не заснула за столиком кафетерия, если бы… если бы… если бы… Не было бы у нее двух счастливых лет с Орваром Хорфагером. И не попала бы она в такую беду сейчас.
Орвар смотрел, как улыбка соскользнула с лица Хильд и сменилась печалью. Ее лицо было для него словно белый снег, по которому скользят тени проплывающих облаков. Можно догнать, нельзя удержать. И страшно подумать, что он мог в тот день не заехать на автостанцию. Но так захотелось пить, что подумал — умрет, если не найдет сейчас воды.
И резко свернул с трассы на боковую дорогу.
Часть зала ожидания была огорожена под зону отдыха — кофейный автомат, еще один с галетами и шоколадками, шкаф-точка буккроссинга, пластиковые стулья и столики, пара туристов, путешествующих где автобусами, где автостопом. И девушка, почти девочка, тоже с рюкзаком, в спортивных ботинках и шортах цвета хаки. Она спала, положив голову на руки, руки на рюкзак, а рюкзак на соседний стул.
Из небрежного хвоста выбилась прядь чуть волнистых светлых волос. Она падала на лицо и, наверное, щекотала нос, потому что девушка время от времени морщилась, но не просыпалась.
— Орвар… — Он недоуменно оглянулся. За спиной стоял Кьяртан. — Ты в порядке?
Видимо, его ждали долго, раз его побратим, самый терпеливый из всех, отправился на поиски. Сколько же он простоял вот так, пялясь на золотистые ресницы, созвездие веснушек на чуть вздернутом носу и легкую прядку волос?
— Тише, — попросил он. — Не разбуди.
Кьяртан внимательно оглядел девушку.
— Да ее сейчас и пушкой не разбудишь. Совсем из сил выбилась, даже не доела.
Действительно, судя по запыленным ботинкам спящая красавица прошла немалый путь по проселочной дороге, а недоеденный бублик и почти нетронутая бутылочка йогурта указывали, что она заснула, не успев закончить завтрак.
— Наверное, из этих… — сочувственно произнес Кьяртан, — … дурочек-феминисток. Закончат школу в своей деревне, так уже думают, что перед ними весь мир открыт. А сами доверчивые и глупые, как цыплята. Садятся в машину к кому попало, спят в парках, по рок-фестивалям без охраны таскаются.