— А почему кошек зовут морскими терминами, Вы моряк?
— С печки бряк, — отмахнулся Чинарь. — Я из Новороссийского района, море видел только до первой ходки. Нет, морские потому, что все кошки полосатые. С генами у них что-то… Вы видели кошек?
— Ага, встречались.
— Кошки — это цельный экипаж. И меня за капитана они не признают, большинство кошек родилось и жило без тепла человеческих рук. Они как есть дикие. Но меня-то они не трогают.
— В этом смысле кошки лучше собак. Не помогут, но и не загрызут, — я вспомнил своё столкновение с собаками сразу после Катаклизма.
— Короче, я не трогаю их, они меня. Так и живём с полосатыми в мире. Что ещё сказать?
— Расскажите свою историю. Вы сиделец?
— Арестант.
— Выпустили перед Катаклизмом?
— Вы так это всё называете? — усмехнулся он. — Таким словом?
— А Вы каким?
— Никаким. Мне не с кем говорить.
— Так что же у Вас произошло?
— Эхххх… А Вы точно не полиция? В тюрьму меня обратно не потащите? Учтите, я кусаться буду! И формально побега я не совершал.
— Тюрем больше нет. Ничего нет, только льды и снега.
— Ну, если только так. Когда меня осудили в крайний раз… Отбывал я, значит в ИК в Чалмыке. Место как место, только пыльное очень. С полей летело… А, впрочем, неважно. Смотрящий у нас был Уйгур, хитрый и ушлый.
— Открутите до момента, когда тряхнуло?
— Ну, у нас же строят силами зэков, материалы воруют, потом красят. Паскудно строят, чего уж там… Это я про колонии и прочие арестантские заведения.
Чинарь сидел на диванчике и иногда неосознанно болтал ногами. Смотрелось это комично.
— В общем, когда тряхнуло, у нас один из заборов рухнул и стена в старом корпусе. Но там никого не было, только собак тренировали, но не в этот день. В общем, администрация нас сразу по камерам отвела. А утром не отправила на работу, сказали, света нет, только вспомогательных работников. Отряды на нарах сидели. Нам ещё начальник строго так сказал, мол, не думайте, что у вас, падл в ботах, сегодня выходной. Вы эти пару дней отработаете. Злой он… был.
— А что с ним стало?
— То же, что со всеми. Не приехала очередная вертухайская смена. Они между собой перелаялись, даже вроде морды били. Вы же не думаете, господин хороший, что арестантская охрана, вертухаи наши, сплошь интеллигенция? Нет, они такие же как арестанты, только с оружием и форма красивее.
— Вас бросили?
— В итоге — да. В какой-то момент осталась только треть охраны. Тогда уже вовсю падал снег. Они забрали оружие из оружейки, служебные машины, открыли ворота и укатили.
— А вас оставили по камерам? Как же вы выбрались? Вас хотя бы кормили?
— Последние пару дней сущими помоями. А как выбрались? Ну, среди нас полно умельцев самого разнообразного толка. Один блатной вскрыл свою камеру, нашёл ключи. Кое-где озверевшие арестанты использовали отломанные нары как таран и выбили двери. Человеку ведь любая задача поддаётся, если иметь достаточно много времени и желания.
— Заключённые разбежались? Простите, что спрашиваю, пытаюсь построить общую картину. Если я спрошу что-то, о чём Вы не хотите рассказывать, просто скажите об этом.
— Ценю Вашу деликатность, — Чинарь говорил спокойным тоном, не используя блатной жаргон. — Ну смотрите, вообще-то ИК строят отдельно от поселений, наше во всяком случае, наш ИК был среди пустырей и зарослей осин. Куда было бежать? Как сейчас помню, поднялся я на вышку, смотрю…. Снег до горизонта.
— Не побежали? — спрашивая это, я понимал, что мы сейчас определённо не на территории бывшей колонии (в старом значении этого слова) и в какой-то момент всё же сбежал.
— Нет. Блатные разграбили склад и устроили пир, короткий такой. Запасы были и так дрянные, ну какие продукты на зоне, верно? В общем, за несколько дней всё сожрали. Мы с Митяем и Бородавкой кое-что припасли на чёрный день и день этот настал довольно быстро.
Я кивнул.
Чинарь достал из печи закипевший чайник и стал наливать в три грязные, как и всё вокруг, кружки кипяток.
Кипп попытался показать, что пить не будет, я отмахнулся от него. Не время сейчас мешать хозяину дома проявлять своё весьма скромное гостеприимство.
— Короче сначала Уйгур пришил тех, кто ему персонально не нравился. Назначил старшаков, вертухаев с дрынами. Те тоже постоянно кого-то убивали.
— Из администрации никого не осталось? Одни осиротевшие заключённые?
— Ага, сиротки. Словом, Уйгуру нравился фильм «Новая земля». Он игры устраивал: «Последний — мёртвый», кто последний в казармы забежит, того сжирают. Я сейчас имею в виду буквально, каннибализм. В общем, мы с парнями решили не ждать, когда до нас очередь дойдёт, дождались, когда старшаки спать лягут и драпанули прямо по снежку.
— Карты нет было?
— Нет.
— А сколько вас было?
— Четверо… В начале. Потом Митяй ногу подвернул, я остался ему помогать, соорудил волокуши. А Бородавка и Молодой ушли, бросили нас. Мы с Митяем простудились оба, ну оно не удивительно, одежда была из чего попало. Набрели на домик путевого обходчика, прожили там две недели, пока от голода не стали обойный клей с обоев жрать. Митяй не хотел уходить, предлагал кору собирать, однажды собаку убил… Только её сожрали другие собаки.
— Вы ушли?
— Я. Митяй снова заболел и через четыре дня умер. А я прикрыл его одним одеялком, второе намотал на себя, как пленные румыны. Я блукал по полям, наверное, с неделю. Потом увидел дом, многоэтажку.
— Который рядом с котельной? Или в каком-то другом месте?
— Этот, тутошный. Людей уже не было, сбежали все… Ну не все, несколько повесилось, кого-то зарезали. Вы их не найдёте, их мыши съели до костей. В общем, по сравнению с домиком путевого обходчика тут вполне комфортно. Я выкопал туннели из котельной. Тут рядом отвал со старым углём. Он горит. Поломанная мебель из дома горит. Хожу посредством туннеля, что полезное — беру… Вы меня не осуждайте, мёртвым их барахло без надобности. Сколько я тут живу… Не знаю, я потерял счёт дням. Книжки читаю, я ж в детстве читать любил. Журнальчики всякие. Жалко, электроника не работает. Освещаю себе керосиновой лампой и свечами.
— Генератора нет?
— Я нашёл один в гаражах, — он взял со стола свернутую в несколько раз бумажку, которая оказалась достаточно странной картой.
— Вот многоэтажка, тут гаражи, здесь три частных дома. Здесь склад… Но там ничего нет, его разграбили в первые дни. А тут вот магазин, мелкий, вроде сельпо, его разграбили тоже и всё равно что-то да осталось. Килька, просроченный йогурт, перловка. В общем, за несколько месяцев я расширил лабиринт туннелей. Жаль только, что следом за мной идут мыши. А за ними кошки. Короче весь этот зоопарк под ногами путается. Полезного почти ничего нет.
— Так вы с местными не столкнулись? Куда они делись?
— Судя по тому, что люди собирались в спешке, но сами, было что-то вроде эвакуации.
— А куда, кто вывозил?
— Шут его знает. Мы с местными не пересеклись, если не считать полосатых и мышей. Это местные. А я считай, пришлый.
— Слушай, пришлый. Твоя история в общих чертах понятна. Вопрос номер раз. Я тут кое-какую миграцию намерен запилить.
— Чего? Какую миграцию?
— Не суть. Твоё жизненное пространство я хочу использовать.
— Ну, давай торговаться. Предлагай, что ты мне дашь за эти все места?
— Я ничего не покупаю, а ты вообще не собственник, так что нос особо не задирай. Могу забрать тебя на юг, к морю. Взять в оборот с прокормом и одеждой более чистой, чем эта.
— А что не так с моей одеждой?
— То, что её нет смысла стирать, а надо сразу сжечь. Но живя с нами, надо работать и принять правила.
— Если у вас нет правила «последний — мёртвый», то как-то сработаемся. Если, конечно, вас не коробит то, что я бывший арестант. Подчеркиваю, бывший!
— С этим нет проблем, тут каждый первый не белый и пушистый.
Глава 19Действие к результату
— Я уже говорил тебе, что такое безумие, а?
Безумие — это точное повторение одного
и того же действия.
Раз за разом, в надежде на изменение.
Это есть безумие.
Когда впервые я это услышал,
не помню, кто сказал эту хрень,
я, бум, убил его. Смысл в том, окей, он был прав.
И тогда я стал видеть это везде.
Везде, куда ни глянь — эти болваны.
Куда ни глянь, делают точно одно
и то же, снова и снова, и снова, и снова.
И думают: 'Сейчас все изменится.
Не-не-не, прошу.
Сейчас все будет иначе'.
Ваас Монтенегро из игры Far Cry 3
Чинарь успокоился. Он каким-то жабром понял, что мы не собираемся его бить, убивать и вообще люди не злые. И он начал говорить. Глаза его сделались хитрыми.
— Я понимаю, ребят, вы тут не местные, не всё знаете. Но ситуация такова, что мне известно не только это место, его потенциал, его ценность, его ресурсы, открытые и временно недоступные. Поэтому нам надо обсудить кое-какие гарантии и дополнительные выплаты, положенные такому ключевому участнику ситуации, как я. Преференции…
— Прехуенции, — недовольно буркнул Кипп.
Я же взял листочек со стола, большой карандаш и стал рисовать. Чинарь продолжил что-то говорить, стреляя глазками то на меня, то на Киппа, его губы время от времени вытягивались в сладкую улыбку.
А я рисовал.
Художник от меня от слова худо, но…
Я рисовал старый добрый мем.
Когда картинка стала узнаваемой, повернул рисунок к Чинарю.
— Турки, Георгий, говорят примерно следующее: «Ты не знаешь, с кем говоришь и поэтому ты говоришь глупости».
Чинарь заткнулся и попытался осмыслить одновременно картинку и мои слова про турок.
— Смотри… — вкрадчиво продолжил я, отложив карандаш. — Есть я, весь из себя обманчиво вежливый и не склонный к внезапным убийствам.
— Ага, не склонный, — съязвил Кипп.
— Ну, убил я твоих приятелей, чего ты обижаешься? — шутливо отреагировал я.