— Кого… его… каких приятелей? — тряхнул головой Чинарь.
— Общину одну, я тебе потом расскажу. Не будем отвлекаться. Есть у меня концепция. Для неё нужен промежуточный лагерь возле безымянной реки. А отсюда триста метров.
— Какой реки?
— Ты просто всю оттепель в сугробе просидел… Мне подходит эта локация. Тебе я готов предложить стать частью общины, но не элитарием каким-то, не дворянином с преференциями… У нас ты или лопатой работаешь, или ты под снегом, в силу разных причин. Поэтому… У меня, как у Кощея на картиночке, есть план, идея. И не факт, что она всем понравится. И тем не менее, концепт будет доведён до реальности. Я не говорю, что для этого пристрелю тебя, родное сердце, которое вообразило, что настал его звёздный час.
— Я такого не говорил.
— В любом случае, давай не будем строить из себя вождей индейцев, на чьей земле есть нефть. Тем более что вожди при таких раскладах долго не жили. Хочешь — участвуешь, становишься одним из нас. Не хочешь — вот тебе скромная корзина печенья и бочка варенья, ты сидишь, молчишь. Ты отдельно, мы отдельно, никто никого не обижает. Ну и само собой, если надумаешь устроить диверсию, я тебя убью. Всё так же вежливо и без излишней жестокости, просто за то, что ты пошёл против меня. Итак, что ты выбираешь?
— То есть получить что-то за то, что вы заполоните мой дом, мои владения, мне не удастся? — его плечи опустились.
— Ну, как… Совсем обижать тебя я не намерен. Хочешь личный самовар и литр самогона? Не золотые горы, конечно, но кое-что.
— Прямо самогона? А можно два?
— Нет, литр. Самовар старый, но действующий, мой личный. И я не торгуюсь, Чинарь. Просто раскидал тебе варианты.
— Я человек не ленивый, но пожилой, — возраст Чинаря не угадывался, настолько он был грязен и потрёпан, однако можно было поверить, что ему хорошо за полтинник. Правда иные мужики так могут выглядеть и в тридцать.
— Речь о работе на износ не идёт. Давай конкретно, какой вариант ты выбираешь?
— Ну, я умею сосуществовать с людьми, работать в команде.
— В банде? — прокомментировал Кипп.
— Это не было доказано в суде, — уклончиво ответил Чинарь.
— Ответ, — настаивал я. — Гражданин Чинарь, мне нужен чёткий пацанский ответ, а не рассуждения о прекрасном.
— Я согласен быть частью вашей общины. Первый вариант.
— И поехать на юг? Или потусуешься с нами, ручкой помашешь и привет? Это тоже допустимо и не осуждаемо.
— Поеду, конечно. Там же тепло?
— Сейчас нигде не тепло, там просто не так холодно за счёт моря.
— Всё равно согласен. Я с ума схожу в этой котельной. Иногда мне кажется, что стены поют старые советские песни и задают мне вопросы на разные голоса. Но я не поддаюсь, не отвечаю им… обычно.
— Ладно, раз согласен, тогда покажи свои владения.
Чинарь развернул сложенные в несколько раз ватман А2, снабжённый пометками, его личную карту. Карта явно составлялась давно и здорово истрепалась. Рисовать он умел ещё хуже меня, однако начерченные норы-туннели в снегу определённое представление давали.
— Климентий? — я достал свой планшет из нагрудника.
Чинарь с беспокойством зыркнул на Киппа, в глазах его читался вопрос: «А этот его Климентий сейчас с нами в одной комнате?».
Кипп не отреагировал, но это было и неважно. Через пару секунд планшет ожил. Я навёл окуляр на карту и какое-то время держал.
— Что он упустил?
Климентий сформировал свою карту, грубую и схематичную, на основании спутниковых снимков и наложил на ней рисунок туннелей.
Я показал всем результат на экране.
— Очевидно, что в юго-западном направлении есть прямоугольное строение «почта», а ещё дальше квадратное строение без описания. До него от многоэтажки порядка восьмидесяти метров.
— А что там?
— Информации нет.
— Но это ближе к реке? — поскольку это было очевидно, Климентий не стал на этот вопрос отвечать.
— Кроме того даже в ближайшем окружении есть восемь объектов на карте, до которых можно проложить туннели без особых усилий.
Село называлось Великописаревка и оно было небольшим. По сводке Климентия тут жило полторы тысячи человек или около того, неподалёку проходила трасса, что ничего нам не даёт, а единственное предприятие — кирпичный завод, уже шесть лет как обанкротился. Люди жили огородиками или ездили на работу в город. Словом, интересного тут ничего не было. И тем не менее, под базу подходила и многоэтажка, и тот квадрат, если, конечно, там не химический склад.
— Пошли погуляем по туннелям, посмотрим на твою вотчину, наметим фронт работ.
— А вы мне дадите фонарик? — спросил бывший сиделец.
— Я запасной дам, — Из бокового кармана рюкзака я достал для Чинаря небольшой, но достаточной яркий китайский фонарик. — Пошли?
— А мы втроём будем готовить промежуточный лагерь? — задал вопрос Кипп.
— У Иваныча пока нет толпы желающих, что с одной стороны хорошо, мороки меньше. А с другой — некого озадачить рабочими моментами.
Я не собирался начинать с прокладки снежных туннелей. Чинарь водил нас по своим норам, причём кое-где приходилось двигаться чуть ли не ползком. Всё как он говорил. Докопался до гаражей.
Гаражи — штука мужицкая, там бывало как барахло, так и нечто ценное. Тут же был и генератор, который Чинарь нашёл. Нашёл, но не дал ему ладу. Обвинять его в этом трудно, потому что топлива он тоже не нашёл, а без него никакой генератор работать не будет.
Вот и жил с керосиновой лампой и свечами, причём даже их он жутко экономил, керосина был всего ящик (теперь уже три бутылки), свечи тоже кончались.
Любопытно было бы знать, как выживал подснежный Робинзон, но, в любом случае, наши методы его удивили и где-то даже восхитили.
Вот он докопался до гаражей. Вообще-то они были неподалёку от пятиэтажки и скорее всего принадлежали её жителям. Но копал к ним он со стороны котельной и туннель был почти в сто метров.
Для целей раскопок у него была снеговая лопата и тачка.
— Повозишь? — спросил я Киппа, тот согласно кивнул.
Я стал пробивать туннель с арочным потолком вбок первоначального туннеля и Чинарь вообще не понял, что я творю.
Согласно карте Климентия до Пятиэтажки было всего каких-то десять метров. Путь мне преградил забор из вмёрзшей в смесь льда и снега рабицы, но мне она показалась ценной самой по себе, я отрезал кусок и отдал Киппу.
Мы вообще не смотрели на гаражи, пока не докопались до стены пятиэтажки и ушло у нас от силы двадцать минут.
Скорость прокладки туннелей Чинаря удивила. Ещё его удивило то, что когда я добрался до какого-то балкона на первом этаже, то не стал мудрствовать лукаво, а кувалдой выбил кусок балкона, соорудив из обломков вход-лестницу.
Так мы попали в одну из квартир в доме, на первом этаже.
И тут меня ждал первый сюрприз. Квартира была не разграбленной.
— Гражданин Чинарь! — громогласно обратился я.
Сам сиделец и Кипп, копошась, забирались в квартиру следом за мной.
— Можно просто Чинарь, а то звучит как-то казённо, словно Вы из администрации ИК.
— Можно. Короче, скажи мне, а почему это скромное жилище, которое, как я погляжу, принадлежало некой усопшей старушке, — я показал на выцветшие фотографии на стене. — Не было тобой разграблено?
— Понятно же почему, — обиделся Чинарь. — Потому что не смог его вскрыть.
— А много ты вот так вот… не смог вскрыть?
— Больше половины. Причём и в тех, что смог, были всё больше неполезные вещи.
— Кхе. Учтём.
Я прошёл сквозь квартиру и проверил дверь в подъезд.
Дверь двойная.
Обитая кожзамом дверь не заперта, только прикрыта.
Ну да, внешняя закрывалась на ключ изнутри, то есть, чтобы отпереть её нужен этот самый ключ, которого на видных местах не было.
Другое дело, что дверь была халтурная, такие в девяностые ставили, не дверь, а скорее каркас с внешней пластиной. Но замок торчал на виду, открытый моему взору.
Задержала меня эта дверь секунды на четыре. Из них две я снимал с себя топор.
Развернув его в таран, я ударил в личинку, причем так сильно, что выбил её из двери, вытолкнув в подъезд с первого же удара. Личинка установлена в замке (в большинстве из них) так, что своим язычком блокирует движение ригеля. Изготовители делают личинку из дешёвых сортов стали, так что особой прочностью они не отличаются. Однако обычно выбить личинку невозможно вот так запросто, потому что кроме того, что она закреплена одним длинным винтом, её также удерживают всяческие накладки на двери. Кроме того, личинка утоплена в конструкцию, обычно по ней особо и не ударишь.
В данном случае дверь была прочная, но чересчур примитивная, так что — сработало.
После удаления сердцевины замка, я подцепил пальцами ригель и подвинул в положение «открыто», повернул ручку, пнул и отпер двери.
— Однако, как Вы быстро провернули вскрытие… Антон, Вы часом, не медвежатником были до всех этих событий? — спросил удивлённый Чинарь.
— Я бетонщик, а это… жизнь заставит, и не такое выучишь.
Я шагнул в подъезд и проверил, что там.
— В итоге теперь путь к гаражам проходит через квартиру номер два. Дальше. Проверяем что тут ценного в ней, но с уважением к покойной.
— На кой ляд ей наше уважение? — удивился Чинарь, но не Кипп. Тот уже привык к некоторым моим особенностям характера.
— Отношение к мёртвым в первую очередь характеризуют живых. То есть, это чтобы самим не стать животным. Катаклизм, гражд…. выживший Чинарь, обнулил достижения и грехи всех. Вы больше не ЗэКа, не заключённый каналоармеец, Вы просто человек. Это даёт Вам шанс показать себя в дальнейшем человеком или говном. Поэтому, с уважением и без глумления. А то в эту минуту Вы попытаетесь трахнуть замёрзший труп, а в следующую минуту у Вас из черепа торчит топор. И не абы какой, а топор Ледникового периода.
— Да я вообще не такой, — обиделся Чинарь.
Мародёрство тоже имело свою систему. Квартира была двухкомнатной. Киппу и Чинарю я наделил по комнате, себе оставил кухню.