Соорудил для этого дела запорные двери, замазал щели глиной. Втроём мы прокинули пластиковые трубы из подвала, Чинарь подивился масштабу нашей работы.
— А теперь твоё жилище. Дай пару дней и получишь свой люкс.
— Зачем, братцы? Мне нравится моя котельная.
— Ты уверен? Есть подвал гаража. Поставим там печь, спальный бокс.
— Что за бокс?
— Тебе понравится. Там тепло и уютно. Ну, при условии, что у тебя нет клаустрофобии.
— А давайте просто бокс. Только не пойму, что за штука такая?
…
Бокс не был сегодняшним изобретением. Собственно, для него просто необходим ресурс.
Из листов фанеры собирался простейший параллелепипед, ну или по-простому, если нет заморочек по эстетике, то шестигранник, как гроб, только просторнее. Бились вентиляционные отверстия, сверху с одной стороны, снизу с другой.
Делались ножки, чтобы бокс стоял не на полу, а как старый шкаф, только горизонтальный, на небольшой высоте. Выпиливалась простая, но с утеплёнными стенками дверца. Внутри полка одна штука и крючки чтобы вещи вешать.
Швы обрабатывались замазкой, потом это всё грунтовалось. Снаружи бокс обшивался листовым утеплителем, становясь необычной тёплым. Потом это укатывались в плёнку, обычную такую, упаковочную, чтобы минимизировать выветривание тепла. Вообще никакой вентиляции, кроме штатных дырок.
Под потолком светильник на диодах и небольшой аккумуляторе. И то я бы советовал его экономно расходовать. У бокса были ручки, изнутри при помощи мебельного пистолета он оббивался обычным одеялом, кидался матрас и — вуаля. Отличное индивидуальное убежище.
Мы с Киппом таких штук собирались наделать столько, сколько будет мигрантов, просто потому что могли, что для них был материал. А вообще штука простая и действенная.
Чинарю его бокс понравился и никакое другое жилище оказалось ему не нужно. Он просто поставил её у другого конца комнаты в котельной, повыбрасывав хлам из комнатушки.
На своём боксе он при помощи красной краски написал какой-то длинный номер и «Чинарь».
Мы с Киппом были уверены, что за пару месяцев он засрёт и комнату, и свой бокс. Ну да ладно, целей кого-то перевоспитывать не было.
Глава 22Сбор
Вся жизнь цивилизованных людей полная условной лжи.
Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице,
изображают на своих лицах самые блаженные улыбки.
князь П. Кропоткин
— Сколько, ты говоришь?
— Сто девять, — ответила рация голосом Иваныча, — считая тебя, того смурного зэка и штрафника Киппа.
— Я обещал, что не удивлюсь, но я удивлён. Поведай, а отчего все такие смелые, Иваныч?
— Потому что я и моя семья едут.
— Ээээээ… Ну, такое мы с тобой предполагали… А Хан?
— Нет. И тут я даже рад, буду спокоен за всё, что осталось и всех, кто остался. Опять-таки, будет куда вернуться, если что-то пойдёт не по плану.
— Не был бы я так уверен, что такая возможность будет — вернуться. Отойдём от колонии на сто километров, на двести и всё, назад дороги нет.
— Саныч, не грузи философией. Если говорить в целом, то есть про нашу прошлую, про нормальную жизнь, то туда в любой случае нет назад дороги. Начиная с сегодняшнего дня, я занимаюсь грузовиками и автобусами, короче, готовлю технику. На тебе промежуточный лагерь. По словами Климентия там серьёзные подвижки.
— Ну да, — без особого энтузиазма ответил я. — На стадии подписания акта ввода в эксплуатацию. Правда не на такое количество он рассчитан.
— Что, не разместиться?
— Отчего же, просто нужно ещё пару саморезов вкрутить, провести работу по мелочи. После того, как я вообще привыкну к мысли, что в экспедицию отправляется такая большая толпа.
— Ну, время у тебя есть.
Время есть… Время — это ресурс странный, оно всё время есть и его всё время не хватает. Его не нужно искать, производить, невозможно накопить.
Время оно просто есть, просто существует.
Сегодня четырнадцатое января второго года Новой эпохи.
Точной даты отправки нашей туристической группы в направлении юга не существовало, но Климентий, исходя из того, что ему было известно о климате Новой эпохи, рекомендовал отправку не ранее, чем после середины февраля. До этих пор наш континент будут сотрясать малые и большие бури, спонтанно возникающие на поверхности области низкого и высокого давления, ветра, буранов и локальных похолоданий.
И оно не здорово, если тебя накрывает похолодание с минус тридцати, что уже много и до минус пятидесяти, когда половина техники необратимо и фатально выйдет из строя. А может и вся.
Поэтому к Климентию мы прислушивались.
— Ладно, Саныч, — оторвал меня от мыслей Иваныч, — конец связи… Ты точно не хочешь назад в колонию?
— Нет, я тут занят работой.
— Опасностей нет?
— Нет. Проводник появлялся, мы опять на границе его «путей». Мы мирно пообщались, и он ушёл.
— Что он попросил за то, что мы пройдём по его землям?
— Формально — ничего. Просто, когда мы уйдём, то первое, сообщим ему, насколько удачно у нас получилась экспедиция.
— Информация. А что ещё?
— Второе — это база. Мы тут оборудуем неплохую базу с отоплением, вентиляцией и канализацией. Для группы в десять-двадцать человек очень даже неплохо. Мы оставляем её ему. Ну, то есть, мы бы в любом случае её бросали, а так она становится «оплатой». Ну, а если мы, как писал Григорий Остер — ругаясь, побежим толпой обратно… Мы её используем для обратного пути. Короче, когда мы куда-то дойдём, база его.
— Отлично. Ладно, всё, держись там. Конец связи.
— Конец связи.
Сосуществование с Киппом, человеком, которому я по-прежнему не доверял и это было взаимно, происходило, как это ни странно, довольно комфортно. Кипп любил технологии, Кипп пытался починить приборы, даже если они особенно не нужны, налаживал системы и благоустраивал, даже зная, что это место скоро доведётся покинуть.
Ну, то есть, я допускаю, что он возьмёт и останется тут. И это не считая, что у него есть база в Доме Сектантов, тоже оборудованная по принципу «заходи и живи».
Подвал был готов к проживанию. Отопление от котла, твердотопливного, который так же грел воду в бойлерах, с генератором, переехавшим из дома (у него была своя труба отвода выхлопов), с грамотно расставленной мебелью, утеплённой ванной комнатой, шестью крошечными спальнями, внутри которых стояли готовые боксы.
Центр помещения — это нечто вроде студии, то есть совмещённый зал и кухня, а также и зона «спортзал», стойки с котлами-бойлерами. Наверное, Кипп разделил бы и это всё на зоны при помощи гипсокартона, но так как в самом центре подвала помещался котёл, то всё крутилось вокруг него, чтобы всё обогревалось.
Раскопки прекратились. Я посчитал, что мы докопались до всего, чего хотели.
У Чинаря общими усилиями прибрана его комната в котельной, установлен спальный бокс, Кипп провёл туда проводной телефон и локальную сеть. Так же поставил Чинарю ноутбук, которым тот оказался не способен пользоваться, а потом, после некоторых раздумий, небольшой, но качественный телевизор и приставку типа «денди». Всё это питалось от системы аккумуляторов, заряжаемых от ветряка, нового, установленного на крыше пятиэтажки, из ещё одного электромотора и вырезанных из нескольких железных листов лопастей.
Теперь Чинарь резался в денди днями и ночами. Ну, тут оно как — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы никого не убило.
Ноутбук в комнате бывшего сидельца показывал процент заряжения, скорость пополнения и так далее… Это крайне полезная штука, была бы, если б Чинарь был способен ей воспользоваться. Короче, без Киппа это всё быстро превратиться в груду хлама, при условии, что Чинарь останется, а Кипп уедет.
Я никого не ловил за пуговицу и не спрашивал, точно ли он поедет. Напротив, у меня была своя причина топать на юг, а наличие причин у других меня не волновало. Мой план, если вообще этот длительный импульс можно назвать планом, был многовариантен.
Сейчас из этого плана была выброшена Орда. В плане определён вектор движения. И впереди в плане было много-много неизвестности.
— Будешь в ФИФА? — Кипп спрашивал меня примерно каждый раз. И каждый раз я отказывался.
— Слушай, Кипп, есть такая байка…
— Эта байка будет вместо ответа?
— Это и есть ответ.
— Ну давай.
— Однажды на одном подъезде повесили фотоэлемент, систему релешек, всё такое, чтобы электричество экономить. Фотоэлемент видит уровень освещения, чем определяет день сейчас или ночь. И вот…
— И?
— Поставил местный ЖЭК, уехал. Вечером фотоэлемент отследил, что освещение упало и… Он включил реле, с громким звуком, грохотом. Включил свет в подъезде и вокруг. Но была и крошечная проблема, свет ламп попадал на фотоэлемент. И тогда тот решил, что настал день. И снова с грохотом выключил освещение. И тогда фотоэлемент понял, что пришла ночь. И снова всё включил. Задержка была пара секунд.
— И долго этот трагический процесс шел?
— Бесконечно… Пока дядя Вася со второго этажа не озверел от постоянного моргания и грохота, не вышел и не побил все лампочки. И сей беспрерывный цикл прекратил. На следующий день ЖЭК лампочки вернул. И вечером всё повторилось. И так продолжалось пару дней, пока ЖЭК не понял некоторой системной проблемы в реакции фотоэлемента.
— Странник, ты к чему ведёшь?
— Я веду к тому, что ты, как тот фотоэлемент, весьма прямолинейно действуешь, Кипп.
— А может быть, Странник, моё упрямство объясняет то, почему я всё ещё жив? Те результаты и ту работу, которую я выдаю?
Я не спешил с ответом.
— Ты знаешь, может и так, Кипп. Может быть твоё иррациональное упрямство делает тебя тем, кем ты являешься… Гм… Мне не интересно ФИФА, я не играл и не интересовался футболом, так сказать, при всём уважении.
— Мортал комбат?
— Слушай, ты просто поиграй, я чай попью. Тебе не обязательно давать мне джойстик.
Кипп некоторое время молчал.
— Метро 2033? — продолжил он.