— Так какое у тебя погоняло, малой? — спросил меня Барс.
— Язон Динальтов меня зовут.
— Язон… Слишком сложно. Будешь у нас Озоном, типа как магазин.
Кипп скептически вздохнул. Вероятно, он понимал, что озон — это вовсе не название интернет-площадки, а трёхатомный кислород. Фамилия так вообще, лёгкий намек на «Мир смерти». Кипп, пока сидел, получил право на чтение книг. Книги ему передавал Август, причём самые скучные. А Кипп их, ввиду отсутствия альтернатив, с искренним интересом читал. Так что он был не просто убийца и маньяк, но ещё и довольно-таки эрудированный убийца. Впрочем, нынешний реальный апокалиптический мир убил всех маменькиных пирожков. Остались только те, кто покрепче.
— Озон так Озон, нет проблем, Барс…
— Центурион Барс! — горделиво поправил меня чужак и зло оскалился. Тоже мне, «КАПИТАН Джек Воробей».
— Да, прошу прощения, центурион Барс… Так вот. Мы представляем интересы отряда сто двенадцать.
— Давай на этом месте ты притормозишь, Озон. Со мной бакланил твой этот, как его…
— Директор.
— Я думал, директоров всех отменили. Хэ. Что вы там за отряд такой? Типа ОМОН? Типа вояки? Или там — партизанский отряд?
— Нет, отряд — это структурная единица в составе агрохолдинга, мы занимались… Как объяснить? Механическое оборудование, растениеводство, переработка зерна.
— То есть, у вас есть зерно? — моментально вычленил главное для себя Барс.
— У нас оборудование и техника.
— Какая? — несмотря на расслабленную позу, он следил за каждым моим движением, словом и жестом.
— Ну как, — я положил на колени сумку и достал оттуда сверток. Некоторые из боевиков смотрели на мои движения со внимательностью гадюки, которая собирается прыгнуть и сожрать грызуна. Неприятный такой взгляд, угнетающий.
Я приподнял свёрток, показал всем и достал оттуда шоколадку, дешевый Alpen Gold и, привстав, положил сверток, в котором таких шоколадок было пять штук, на столик в центре. Кипп посмотрел на шоколад с завистью и некоторым вожделением. Ещё бы, он в свою бытность заключённым даже вкусного не пробовал, а уж о шоколаде так вообще мог только помечтать.
— Просто шоколад. Просто гостинец, дань уважения, — кивнул я.
— Дань мы любим, — в отличие от боевиков, Барс не обратил на это особого внимания. — Так что у вас там за техника?
— Два десятка грузовиков, сейчас от них нет толка. Трактора, сеялки, автоматические опрыскиватели.
— А вездеходы есть?
— Нет. Нам такое было без надобности. Есть большой беспилотник самолётного типа, для мониторинга полей. Крупный, четыре метра размах крыльев.
— Работает? Летает? — заинтересовался барс.
— Проверяли, электроника пашет, но для взлёта ему нужна полоса.
— Сколько метров?
— Зачем вам?
— Ты на вопрос отвечай, а не умничай, — резко одёрнул меня один из боевиков.
— Примерно двести-триста метров, по сравнительно ровной поверхности. У нас это был асфальт. Ещё до Катаклизма. Не новый, но такой…
— Ладно, это мы отвлеклись, — покачал головой Барс. — Итак, вы не спецура, а скорее, колхозники?
— Современное сельское хозяйство — это уже давно не колхоз.
— Да похрену. Сколько вас в колонии?
— Тридцать девять семей. Точную цифру не назову.
— А мужиков сколько?
— С Вашего позволения, Барс, на этот вопрос я не стану отвечать. Мы здесь не для того, чтобы об этом говорить.
— Ну, говори тогда, что хотел.
— Мы бы хотели откупиться от вашей группировки. Заплатить вам, чтобы вы к нам не приезжали. Можем мы заплатить деньгами? У нас есть четырнадцать миллионов.
— На кой ляд мне твои бабки, баклан? — раздражённо отмахнулся Барс. — Ты видишь тут магазины? Или, может бары? Давай предлагай что-то посущественнее.
— У нас есть четыре цинка патронов на семь шестьдесят два. На старые калаши. Подходят и для пулемётов.
— Не густо. Откуда они?
— У военных выменяли.
— Оп-па. Что за военные?
— Возле нашей базы была часть, до Катаклизма. В первые дни у них приказ был, эвакуация. Но пока суть да дело, мы у них по мелочи…
Я закашлялся, так что на некоторое время замолк.
— Ты болеешь, приятель? — с неискренним любопытством спросил Барс, немного отклоняясь назад.
— Льды не очень полезны для здоровья, так что, да. Короче, мы поменяли у военных списанное оружие, боеприпасы, некоторое количество мин.
— А саму часть после их ухода обшаривали?
— Врать не буду, — поскольку вся моя история была выдуманной от начала до конца, то тут я тоже импровизировал, — обыскали. Краску нашли, два грузовика не на ходу… Бушлаты гнилые, броники старые. Оружия они нам, увы, не оставили.
— Базарь дальше, — Барс выглядел откровенно разочарованным.
— Ну вот. Мы можем вам предложить четыре тонны зерна, отборная пшеница. Половину наших запасов. Можем её перемолоть в муку. Или частично перемолоть.
— Что ещё? — боевики распаковали и поделили шоколадки, почти моментально сожрав.
— Солярку дадим, — загнул палец я.
— Сколько?
— Бочка автозаправщик на базе КАМАЗ, на одиннадцать тонн.
Кипп непроизвольно бросил на меня удивлённый взгляд. Топливо было дефицитом, а у колонии никогда не было топливозаправщика. Впрочем, он промолчал, а это главное.
— Заберём вместе с бочкой, — безапелляционно заявил Барс. — Что ещё?
— А разве этого мало?
— Зерно, бензовоз, горстка патронов? Не убедительно, Озон.
— Можем дать ещё четыре трактора на ходу, шестнадцать ружей, ящик витаминов, тридцать литров самогона.
— Скучно.
— Барс, у нас нет тонн гамбургеров и пельменей, нет наркотиков или сигарет, золота или вертолёта, который долетит до Гавайев.
— Центурион Барс! Ну и зря… В общем, нам надо подумать над вашим предложением… Сколько, ты говоришь, Озон, до вашей базы?
Я встал.
— С Вашего позволения, Центурион Барс, я не стану отвечать. Подумайте над нашим предложением. Мы тоже подумаем, что можем предложить в обмен на вашу благосклонность. Мы пока пойдём. Я сказал своё слово, надеюсь, вы меня услышали.
— Так-то оно так, но я не говорил, что ты можешь идти, — хищно подался вперёд Барс и сделал жест своим подельникам, которые лениво встали, чтобы схватить нас, а Крысюн снова достал свой Люгер.
Кипп мягко отпустил рюкзак, и я боялся, что он неосознанно будет им прикрываться, потому что моя просьба бросить его была достаточно расплывчатой.
Я уже стоял и снова сунул руку в сумку, сцапав ручку того, что там находилось и стряхнув сумку так, чтобы она упала, а доселе спрятанный в ней предмет остался у меня в руке, после чего я моментально развернул его в направлении живота Крысюна. Это был отечественный многозарядный гранатомёт.
В это же время Кипп развернул в автомат, отнятый до этого у боевика.
Наши партнёры по переговорам не остались в долгу, ощетинившись стволами.
— Тише, гости дорогие! — Барс мягко встал и в притворном миротворческом жесте раскинул руки. Впрочем, в одной из рук появился револьвер, словно он ковбой. — Нас больше. Опустите оружие, и мы поговорим как цивилизованные люди.
— Хер тебе. Ваши пукалки не канают против моей, — возразил я и снова закашлялся, что не мешало мне продолжать выцеливать Крысюна.
— А что у тебя, друг?
Вообще-то в глазах у всех было понимание, что это гранатомёт и что как только я выстрелю, история каждого здесь закончится, громко и больно. Конечно же, включая меня самого.
— Гранатомёт, конечно. ГМ — девяносто три дробь девяносто четыре. Кое-что мы у военных всё же нашли.
— А вы любопытные колхозники, Озон.
— Не то слово. Так вот, я если выстрелю, всем кабзда. А вообще, если подумать… Хера вы стали, петухи гамбургские, стреляйте, давайте глянем, что получится? Сроду не лупил термобарическим зарядом в замкнутом пространстве.
Кипп выцеливал боевика и в какой-то момент отшагнул от рюкзака ближе ко мне.
Мои слова, хотя и останавливали их, но в целом ситуация патовая.
— Климентий, — я громко обратился к середине комнаты, словно там стоял невидимка. — Ты это… Дай чуточку музыки своей, что ли?
Голос Климентия в моём ухе немедленно отозвался.
— Секунду.
В комнате была максимально напряжённая атмосфера. Шестеро, включая собственно Барса, выцеливали нас. Мы уравновешивали ситуацию угрозой применения тяжёлой артиллерии. И не было ничего более неподходящего в такой ситуации, чем телефоны, которые зазвонили одновременно у всех боевиков и Барса.
На все лады разрывались мобильники, смартфоны и аппараты попроще. Что характерно, хотя наши партнёры этого не заметили, звенели только их телефоны.
— Ну уже возьмите кто-нибудь трубку, твою мать, — прошипел центурион и…
Я знаю этот звук. Да и на самом деле никаких звонков Климентию не нужно, это просто его какой-то сложный ИИшный стёб над «кожаными мешками». Он мог включить свирель без всяких предварительных ласк. Но один из боевиков наконец-то взял трубку и все телефоны синхронно «выдали»…
Свирель. Чудесный, мать его, звук. Вообще-то применение свирели не было частью основного плана, предполагалось, что мы спокойно уйдём, разве что рюкзак было крайне желательно «случайно» забыть.
Воющий свист. Пульсирующий неравномерный писк, словно пищал комар размером со всю многокилометровую сетку московского метрополитена имени Ленина. Разрывающий сознание, самый раздражающий звук во вселенной. Звук был как великанский кованый сапог, который прижимает твой организм к грязному бетонному полу, чтобы раздавить как вонючего таракана. Сердце неистово зашлось в истеричной скачке, захотелось упасть.
Но… У меня ж опыта больше⁈
Я согнулся, оскалился и увидел, как боевики падают сбитыми кеглями. Кипп, этот злодей, даже потеряв остатки сознания, ухитрился выпустить очередь в боевика напротив. Выстрелы из АК были единственным доступным пониманию звуком.
Учитывая, что от того боевика отлетали куски плоти, было понятно, что мой штрафник попал.