Кипп зыркнул по зеркалам, чтобы убедиться, что на горизонте не несётся колонна преследователей.
А она несётся, даже если мы их не видим. Надо исходить из того, что они нас ищут и найдут… по крайней мере, следы уж точно найдут.
— Клим Ворошилов, ты через планшет видишь сооружение, зернохранилище?
— Да. Соотношу с картой, синхронизирую.
Я взял со стойки планшет и посмотрел на поселение. Улицы, дома, дома. Это вот школа… Была школа. Тут магазин, он наверняка разграблен ещё в первые дни.
— Клим, а тут что? — я ткнул пальцем в аккуратный квадратик домов расположенных отдельно.
— Информации нет, — сухо ответил Климентий. — По конфигурации это скорее всего жилые дома и хозпостройки. Быть может, фермер, который жил и работал несколько отдельно?
— Для одной фермерской семьи многовато строений, — возразил я, а искусственный интеллект не стал со мной спорить. Скорее всего ему не хватало расчётных мощностей. То, что в планшете, это обособленная часть его личности, у него нет основных баз данных.
— Сможешь нас туда довести? — спросил я планшет, — Но только прямо чтобы очень точно? Плюс-минус десять-двадцать метров — это уже непозволительная погрешность.
— Погрешность метр девяносто, с учётом ориентировки на зернохранилище.
— Покатились. Дай Бог, чтобы это были жилые дома.
…
Это было близко, всего два километра от зернохранилища. Но ветер поднимался, снега стало больше. Теперь уже и в пятидесяти метрах трудно что-то разглядеть.
Мы без всякой спешки докатились до группы домов, остановились. Какое-то время и я, и Кипп молчали и просто сидели. Это просто место во льдах, в снегах. Ничем не отличается от миллиона таких же мест на планете.
Кипп вышел из кабины, я последовал за ним, только не так спешно. Пока Кипп смотрел на наши следы, вернее почти полное их тут отсутствие, я нашёл подходящую по размеру неровность между нагромождениями льда и перегнал грейдер туда.
Вышел, полез в навесной ящик, с большим трудом открыл и потянул оттуда край ткани.
— Что это? — мне стал помогать Кипп.
— Бывший парашют типа «дуб». Разворачивай, накрывай.
Парашют в данном случае был задействован в качестве покрывала. Большая часть строп срезаны и ушли в качестве сырья для ателье в колонии, которое работало без остановки, создавая и ремонтируя одежду и снаряжение выживших. А купол закрывал сейчас грейдер.
Я подавал Киппу дюралюминиевые туристические колышки, которыми он закреплял края парашютного купола как это происходит у палатки. Ткань немедленно стало припорашивать снегом. Белое на белом — универсальная маскировка, грейдер было не рассмотреть с десяти метров, настолько он сливался со снежным и ледяным пейзажем.
Когда купол был закреплён и прижат, настала очередь шанцевого инструмента.
Я подал Киппу лопату, а сам взялся за свой топор ледникового периода, который традиционно жил в кабине моей техники. Топор сейчас использовался мной как костыль. Планшет и рюкзак я тоже прихватил.
Теперь мы вернулись на точку, где теоретически навигатор показывал нас над самым крупных зданием.
— Сначала рубим, потом кидаем, — бросил я Киппу и показал, что имею в виду.
Мой топор, несмотря на общую усталость, был привычным весом. Длинный замах и рубящий удар по смеси льда и снега. В несколько ударов я вырубил большой квадрат, примерно полтора на полтора метра, после чего отступил, отошёл в сторону.
Кипп, орудуя лопатой, а это была смешанная модель, нечто среднее между совковой и штыковой, достаточно шустро выгреб содержимое квадрата и даже попробовал углубиться под верхний слой. Попробовал, но не преуспел. Потому что под слоем окаменелого снега и льда был слой мягкого снега, а под ним, слой прочной как камень смеси льда и снега. Эдакий слоёный пирог.
Я отодвинул его и снова рубил. Просто вырубал квадрат и отходил. Выносливость у меня была примерно на нуле. Казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Как ни странно, моя работа топором была легче, чем лопатой.
Совместными усилиями мы продвинулись на два с половиной метра.
— А есть металлодетектор? Ну этот… миноискатель? — спросил Кипп, который залез повыше и с тревогой глядел в направлении горизонта.
Ветер дул всё сильнее, снега тоже стало больше. Сколько бы он не смотрел в горизонт, его уже не было видно.
— Вообще-то есть, Кипп. Какой-то там «дуес», в отсеке для грузов валяется. Даже, наверное, аккумулятор не сел. Но у него дальность — максимум метр. Особо ничего не даёт.
— И всё же я попробую.
Не стал возражать. Пока он копошился, я мог отдохнуть, опираясь на топор.
Он сиганул в яму и стал крутить настройки, тыкая металлоискателем по всем краям ямы. И я уже хотел сказать ему, чтобы бросал свои ухищрения, когда он замер у одного их краёв нашей норы.
Отложив миноискатель, он принялся активно копать вбок и огласил окрестности выкриком «есть».
Ну что же, есть так есть. Я по-прежнему считал, что покуковать под куполом было бы куда проще… Ну если так сильно хочется человеку что-то выкопать, то пусть развлекается.
Он дошёл до стены из красного кирпича. У нас была кувалда, чтобы пробить дыру, но упрямый Кипп стал прокапывать ход вдоль стены, потом повернул за угол стены, вместе с ней и ему посчастливилось наткнуться на участок крыши, покрытой оранжевой металлочерепицей. В норе было тесно, и я не смог бы там махать топором, рукоять которого была мне по плечо, длиной больше полутора метров, но Кипп снял с пояса нож, резво отковырял несколько саморезов и сорвал один из листов с крыши, открыв проход вниз, в недра здания.
Там, была вполне ожидаемая тьма, но фонарик — один из главных аксессуаров сталкера, у Киппа был, причём большой, мощный.
Не знаю, как он спустился, но для меня, идущего вторым, пододвинул какой-то массивный диван.
И пока я спустился вниз, двигаясь неспешно, в первую очередь, после тяжёлой работы, которая вытянула из меня остаток сил, Кипп сбегал к грейдеру и притащил оружейный ящик. Не мог оставить оружие без присмотра. Я не мешал, зная, что нож, топор, зажигалка во многих случаях спасают жизнь в большей степени, чем автомат.
Когда мы вышли в коридор и спустились по крутой деревянной лестнице, я шикнул на Киппа, чтобы он замер.
Кипп послушно остановился и не шевелился.
— Что ты видишь? — спросил я, когда мы осмотрелись.
— Ну дом, жилой, большой. Картинки странные на стенах.
— Потом картинки. Изморозь есть на стенах?
— Да.
— Много?
— Нет.
— А запахи?
— Тоже нет… Ничем не пахнет.
— Ну смотри. Когда ты оказываешься в новом для себя месте. Даже, пожалуй, в старых тоже — замирай. Слушай во всю глубину своего слуха. Вдыхай. Помещение, в котором кто-то жил или живёт, даже если он засел в засаде — пахнет. Потом, нечищеными зубами, дымом, едой. Это выдаёт наличие людей. Во вторую очередь выдаёт звук.
— Тишина. Ничем не пахнет, — повторил Кипп.
— Получается, тут никто не живёт. А изморози нет, почти нет, значит, что конденсировалась та влага из воздуха, которая была в начале Большой зимы. И всё, в доме никто не жил, ну, после катаклизма. Любой поиск — это детектив, расследование, ты собираешь факты про здание, про место. Пока что факты говорят о безопасности. Пока что. Хотя это не исключает риска гранаты-растяжки в соседней комнате. Давай дальше, веди расследование и озвучивай.
— Нууу….
Теперь, когда можно было не замирать, он на цыпочках, хотя в этом не было необходимости, прошёлся по помещению. Комната — нечто вроде длинного зала, была странной, но я не спешил высказывать свои мысли. Пусть думает, учится. Не факт, что завтра мне не придётся его убить или он не зарежет меня во сне, но пока что пусть учится, сталкер-самоучка.
— Тут жила большая семья. Странная. Вроде как один мужик и три бабы, куча детей.
— Смотри ещё.
— Ну, мне вообще кажется, что это сектанты какие-нибудь, — луч фонарика скользнул на стену, где висел настенный календарь с большущим крестом и улыбающимся Иисусом.
Подержав так луч, Кипп прошёл к двери. Лестница спускалась у одной стены, на противоположной была массивная дверь, явно входная в дом. А он прошёл к боковой двери, которая должна была вести в соседнее помещение.
Он повернул ручки и открыл, направив луч фонарика в новое помещение. Сделав так, он замер и издал странный горловой звук. Такой звук бывает, если из кузнечных мехов со свистом выходит воздух.
Кипп стоял так пару секунд, а потом внезапно севшим голосом тихо произнёс:
— Да, Странник, я думаю, это сектанты.
Опираясь на свой топор ка Сильвер на костыль, я шагнул к нему и посмотрел через плечо.
— Поверни фонарик к потолку, пожалуйста, так свет распространяется ровнее.
Кипп скосил на меня взгляд, потому что мой голос и слова были на удивление спокойными. И когда он направил свет вверх, в образовавшейся полутьме, но с равномерным светом, мне представилась жуткая картина.
В общем-то я сразу понял, что увижу. Наверное, в глубине души я знал, что там, когда Кипп только замер у двери.
Как более взрослый ребёнок понимает по повадкам мелкого, когда тот случайно наткнулся на картинки эротического содержания и для начала он встаёт столбом, не зная, как реагировать.
Вот только сейчас мы нашли нечто куда более страшное, чем даму, демонстрирующую голую грудь.
Это был зал. Большой, просто удивительно, как он помещался в здании, наверное, занимал половину первого этажа. Были сдвинуты к стенам столы и прочая мебель, чтобы освободить место.
В центре зала стояло распятье. Обычное такое, деревянное, где висящий на кресте Иисус безрадостно смотрел на свою паству.
У Иисуса не было причин для улыбок и дело вовсе не в его собственных проблемах с гвоздями и римскими солдатами.
Вокруг распятия громадным кругом, цветком — располагались люди, точнее сказать, трупы, лежащие головой к распятью.
Лежали дети, женщины постарше и моложе, ну и мужчины тоже. Тут было по меньшей мере три десятка людей, лежачих рядышком, кто-то на животе, кто-то на спине или боку.