Патриция Маккиллип«Леди Черепов»Patricia A. McKillip«Lady of the Skulls» (1993)
Леди увидела, как они пересекают равнину: их было шестеро.
Отложив в сторону бронзовый шлем какого-то незадачливого рыцаря, который служил ей лейкой, она склонилась над парапетом, подперев рукой подбородок. Все они были при оружии, боевые кони под попонами; их окантованные серебром щиты, украшенные самоцветами уздечки и эфесы мечей так и сверкали на полуденном солнце. «С чем же, — как обычно удивилась она, — они собрались здесь сражаться?» Она снова подхватила шлем и вылила воду на череп, в котором угнездился миниатюрный розовый куст. Внутри башни была вода, и это был единственный источник влаги на всей бесплотной, растрескавшейся под солнцем равнине. Этим рыцарям предстоит не один час кружить вокруг башни под палящим солнцем в поисках входа. А на закате она их поприветствует, поднеся воды.
Она бесшумно вздохнула, взрыхляя землю вокруг маленькой розы драконьим когтем. Если они так слепы, что не видят даже дверь в башню, почему они считают, что внутри их взор станет проницательнее? «Они», — подумала она в приступе нетерпения. «Они, они, они… они пресытили эту пустошь своими выбеленными костями; они ничему не учатся…»
Над ней кружил стервятник, подсчитывая жертв. Она бросила на него сердитый взгляд; его насмешливый крик был ей ответом. «Сама ты, — говорили его черные глаза, — никогда не умрешь. Но ты приводишь ко мне мертвецов».
— Они никогда меня не слушают, — сказала она, снова оглядывая равнину сухим блестящим взором. Вдали небеса прочертила молния, собирались сизые тучи. Но они никогда не проливались дождем, ни единой капли не падало с небес, столь же не способных на слезы, как и она сама. Она шла вдоль парапета от черепа к черепу, поливая растения, упрямо выращенные ею из семян, что принес ветер из дальних безмятежных садов мирных королевств. Здесь были и травы, и сорняки, и полевые цветы. Ей было все равно, она поливала все, что могло расти.
Мужчины начали свой путь вокруг башни. Их скакуны взрывали пыль и всхрапывали; она слышала, как мужи ругаются и задают удивленные вопросы, а затем они устроили привал, и наступила тишина. Время от времени они звали и умоляли ее, но она ничего не могла для них сделать. Они, такие яркие, сильные, хорошо вооруженные, бессмысленно крутились у ее башни. Она разобрала эмблемы на их щитах: трое были из Гренелифа, один из Каменной Головы, один с острова Дулцис, один из Карнелайна. Спустя какое-то время один из них отделился и отошел чуть назад. Его щит был прост: красная роза на белом поле. «Карнелайн», — подумала она, глядя на него сверху, а затем поняла, что он смотрит прямо на нее.
Он, должно быть, мог видеть краешек пышного рукава и красную герань в перевернутом черепе. «Леди Черепов», — взывали они к ней, желая попасть внутрь. Иногда они были очень любезны, а иногда совсем нет. Она продолжала поливать цветы, ожидая, когда рыцарь окликнет ее. Он этого не сделал; он направил свою лошадь в тень башни и спешился. Снял шлем и сел в ожидании, лениво копаясь в земле и бросая камушки, поглядывая иногда то на ее рукав, то на шторм вдали.
Заразившись его спокойствием, к нему в конце концов присоединились и остальные, снимая с себя доспехи. Они сидели, проклиная твердую землю, их голоса доносились до нее в неподвижном воздухе, а она продолжала поливать свои цветы.
Как и те, кто приходил до них, они говорили о том, какое из легендарных сокровищ может оказаться самым ценным и как оно может быть скрыто. Она поняла, что они договорились, что если один из них получит сокровища, то они разделят их между теми, кто останется в живых. Она вскинула бровь.
Тот, что прибыл с острова Дулцис, темноволосый мужчина с красными самоцветами в обоих ушах, сказал: — Как по мне, это должно быть что-то от дракона. Говорят, что когда-то это место было драконьим логовом. Говорят, что кости дракона просто пропитаны магией, и если забрать с собой одну косточку, то все остальные кости двинутся следом, а вместе с ними и сокровища.
— А я слышал, — сказал человек с Каменной Головы, — что там есть колодец, из которого бьет фонтан, а когда его капли касаются земли, то превращаются в алмазы.
— Не надо о воде, — взмолился один из трех гренелифцев, похожих друг на друга толстыми шеями и каштановыми волосами. — Моя вся вышла.
— Нам просто нужно найти вход. Внутри есть вода.
— И что же ты собираешься сделать? — спросил человек из Карнелайна. — Взвалить воду себе на плечи и вынести?
Светлоголовый из Каменной Головы потянул себя за длинные усы. В его простом грубоватом и энергичном голосе не было ни капли шутки.
— Я наберу ее в рот. Когда я вернусь за ней живой и невредимый, я найду, во что ее налить. Если не найдется ничего другого, возьму черепа. Я слышал, что есть там и алхимический котел, похожий на ржавый старый горшок.
— Может, это он? — сказал еще один из Гренелифа.
— Может быть, но я пришел за водой. Что еще может быть самым ценным в этом раскаленном месте?
— В этом есть смысл, — сказал мужчина с Дулциса. А затем добавил: — Но я думаю, что это драконья кость.
— Все бессмысленно, — сказал третий гренелифец, — пока мы не знаем, как попасть в чертову башню.
— Там наверху леди поливает цветы, — сказал карнелайнец, и все задрали головы так, что она могла бы бросать драгоценные камушки в их разинутые рты. — Она знает, что мы здесь.
— Это Леди, — тихо зашептали они.
— Леди Черепов.
— Интересно, а у нее есть волосы?
— Она такая же древняя, как эта башня, наверное, превратилась в скелет.
— Она прекрасна, — коротко сказал мужчина из Каменной Головы. — Те, кто соблазняет, охраняет и дарует смерть, всегда прекрасны.
— Это ее башня? — спросил муж из Карнелайна. — Или она узница?
— А какая разница? Когда развеется заклятье, исчезнет и она. Она не настоящая, просто часть колдовства.
Они перемещались вместе с тенью, которую отбрасывала башня. Леди сделала глоток воды из шлема, окунула в него руку и провела ею по лицу. Ей хотелось перегнуться через край и закричать: «Отправляйтесь по домам, тупые безмозглые глупцы. Если вы так много знаете, что же вы сидите тут, на голой земле, перед башней, в которую нет входа, и ждете, пока какая-то женщина вас погубит?». Солнце клонилось к земле, и путники были у одной стены башни, прячась от его лучей, а она у другой, наблюдая закат. У них не было ни единой ветки, чтобы развести костер и разогнать мрак, но они все равно не уходили. Она бесшумно вздохнула и спустилась вниз, чтобы поприветствовать их.
Фонтан сверкал среди сокровищ, которые она давно перестала замечать. Она обошла золотые доспехи, окованные золотом драконьи кости и белые скелеты принцев. Она взяла простой серебряный кубок с края колодца и погрузила его в воду, ощущая прохладную водяную дымку от бьющего фонтана. Рыцарь с острова Дулцис был прав насчет костей дракона. Вход в башню представлял собой разверстую драконью пасть, невидимую в дневном свете.
Когда последний луч солнца коснулся кости, проявился черный зубастый провал в стене, приглашающий путников войти. Они молча ступили внутрь, и она заговорила.
— Вы можете пить воду, вы можете бродить по башне. Если вы ничего не выберете, вы будете вольны уйти. Покинув это место, вы уже никогда не сможете вернуться. Если же решите рискнуть, то свой выбор вы должны сделать завтра до заката. Если ваш выбор падет на то, что ценнее всего в этой башне, вы сможете забрать все, что здесь видите. Если же вы ошибетесь, то умрете прежде, чем покинете долину.
Рты снова распахнулись, а взгляды застыли на вещах, что свисали с древних драконьих костей или валялись грудами на полу. Их взоры метались с предмета на предмет и наконец сосредоточились на ней, терпеливо ожидающей их с кубком в руках. Наконец, все посмотрели на нее: высокая босая широкоплечая женщина в блузе из грубого белого льна, рыжие волосы небрежно собраны на макушке, длинная юбка забрызгана вином, которое она пролила в таверне так много лет назад. В свете факелов вино казалось кровью.
Они решили поспать, как и все, кто приходил до них: долгий путь утомил, а скрытые в тенях глубокие, но сумрачные цвета сбивали с толку. Она села на ступеньки и немного понаблюдала за ними. Кто-то вскрикнул во сне. Чуть позже она поднялась на башню, чтобы понаблюдать за звездами. В лунном свете цветы обрели странный скрытый цвет, словно их настоящие, дневные оттенки расцвели в какой-то другой стране, оставив вместо себя на ночь лишь бледные тени. Она уснула, подбирая названия этим лунным оттенкам.
Утром она спустилась вниз, чтобы узнать, нашелся ли кто-то достаточно разумный, чтобы уйти.
Все они по-прежнему были там. Они рыскали среди сокровищ, наваленных на полу у винтовой лестницы, поднимая и откладывая их одно за другим. Лучи света, проникавшие сквозь узкие оконца, зажигали ярким блеском новую драгоценность, заставляя их бросить ту, что была у них в руках, и тянуться за следующей. Глаза мужа с острова Дулцис одурели от увиденных богатств, и, весь дрожа, он спросил, завидев ее: — Можем ли мы задавать вопросы? Что это?
— Ни о чем ее не спрашивай, Марльбейн, — коротко бросил рыцарь из Каменной Головы. — Она солжет. Они всегда лгут.
Она пристально на него посмотрела и пообещала:
— Тебе я буду лгать.
Взглянув на вещицу в руках выходца с острова Дулцис, она сказала:
— Это золотой желудь. Если его проглотить, сможешь говорить на любом языке: хоть человеческом, хоть зверином.
— А это? — нетерпеливо спросил один из гренелифцев, бросаясь к ней с чем-то серебристо-туманным в руках.
— Это браслет, сделанный из ноздри дракона. Инкрустированный самоцвет — застывший глаз дракона. Надень его, и он предупредит об опасности.
Муж из Карнелайна играл на флейте, сделанной из бедренной кости волшебника. Его серо-зеленые глаза оттенком напоминали глаза дракона, сейчас их затуманила музыка. Рыцарь из Каменной Головы грубо тряхнул его.