– А содовой мне не полагается? – спросил Уильямс.
– Содовой?! Бог мой, конечно. Слушай, а я уже говорил, что чертовски рад тебя видеть?
– Кажется, что-то в этом роде было, – Уильямс пригубил, – что случилось? Девки спать не дают? – он налил себе еще.
Крейн последовал его примеру.
– Хотел бы я, чтобы было так! Но дело обстоит гораздо хуже, – он рассказал о барышне в морге.
– Я все знаю, – сказал Уильямс. – Именно поэтому мы с Томом О'Малли здесь. Полковник послал нас встретиться с ее братом.
– С братом? – Крейн уставился на Уильямса. – Позволь, так ты знаешь, кто она?
– Если она действительно сестра этого парня, то конечно знаю. Том сейчас его ищет. Это пижон из Нью-Йорка. Их семья – туго набитый кошелек, – Уильямс хлебнул из бокала. – Его зовут Кортленд. Чонси Кортленд-Третий.
Крейн присвистнул:
– Я знаю эту семью. По-моему, старушка имеет какое-то отношение к опере.
– Какое-то отношение?! – голос Уильямса звенел. – Да эта старушка – сама Опера. Без нее "Метрополитен Опера" – просто бурлеск!
Крейн нахмурился:
– Если она в самом деле так богата, то чем тогда занималась здесь ее дочь – как, кстати, ее имя? – в этой дешевой ночлежке?
– Имя – Кэтрин. Больше мне о ней ничего не известно. Мы расспросим обо всем ее братишку, когда он явится. Я знаю следующее: брат старушки, то есть дядя девушки – наш клиент. Он ведет какие-то дела непосредственно с полковником, – Уильямс стер влагу с бокала и стряхнул ее с пальца на зеленый ковер. – И, между прочим, полковник страшно тобой недоволен.
– Недоволен? Мной? А можно узнать, почему?
– Он считает, что ты вел себя, как пацан, когда позволил украсть труп.
– Ах, он так считает? – Крейн встал, его качнуло, и он ухватился за спинку кровати. – Почему же он не приказал мне караулить ее труп? И ты когда-нибудь слышал, чтобы воровали трупы из морга? Если он хотел, чтобы я стерег ее, написал бы мне. Да я бы глаз с нее не спускал! Забрался бы к ней в ящик и улегся рядом, – он сел.
– И это еще не все. Он также считает, что ты здорово накуролесил в предыдущем деле.
– Ах, вот как? – обиделся Крейн. – Очень мило. Я, понимаешь ли, вертелся там, как... Шел на огромное личное жертве... жертва... тьфу, черт! Словом, на огромный риск, пока вся эта братия не перестреляла друг друга. А потом я арестовал эту отвратительную старуху.
– Ха, весьма своеобразная форма соблюдения интересов клиентов – предоставить им возможность перестрелять друг друга.
– Черт возьми, но меня интересовала только старуха, – Крейн поставил пустой бокал на пол.
– Ну, ладно. Так что мы делаем сейчас?
– Я оскорблен. Глубоко оскорблен. Так глубоко... Что будем делать? Лично я приму душ.
Стоя под отрезвляющими струями то горячей, то холодной воды, Крейн рассказал Уильямсу о своих приключениях.
– Так! – воскликнул тот, когда Крейн рассказал о побеге из номера Алис Росс, – значит, ты забрался в постель к этой дамочке?
– Конечно! А почему бы нет? – Крейн энергично намыливался. – Ты ведь знаешь, я отчаянный парень.
– Хотел бы я оказаться на твоем месте. – Сидя на туалетном столике, Уильямс утешался остатками виски. – Но черт возьми, у тебя могут быть неприятности, если она сообщит в полицию.
– Держу пари, она ничего никому не расскажет, – мыло выскользнуло из его рук и покатилось по полу. Док отфутболил его назад. – Ни одна женщина ни за что на свете не признается в том, что побывавший в ее постели мужчина не воспользовался ситуацией.
– Ну, это ты утверждаешь, что не воспользовался...
– Бог мой! – Крейн высунулся из-под душа. – Неужели ты думаешь, что я могу овладеть женщиной со связанными руками и ногами? По-твоему, я способен на это?
– Угу, – сказал Уильямс.
Крейн вытерся двумя полотенцами и надел чистое белье, после чего рассказал коллеге о предварительном слушании и встречах в сортире.
Уильямс счел чрезвычайно забавным то, что именно Крейна заподозрили в похищении трупа, после чего сделался серьезным.
– Френки Френч – важная птица в игорном бизнесе, – сказал Уильямс, – у него несколько заведений по ту сторону реки, где-то в районе Окстрит.
Крейн спросил:
– Но на кой черт ему труп? У него что, недостаток в них?
– Надо было спросить об этом у него самого во время вашей милой беседы.
– Тогда вопросы задавал только он, – от воспоминаний о "милой беседе" Крейна передернуло. – Он обещал увидеться со мной еще раз. Лично я предпочел бы встречу нос к носу с гремучей змеей, – сказал Крейн, надевая носки.
– Ладно, мы его укротим, – Уильямс с сосредоточенным видом поглаживал усики. – Послушай, а может быть, мы придумаем какой-нибудь способ заставить его расстаться с той бумаженцией, которой он вертел перед твоим носом?
– Я скорее соглашусь в одиночку ограбить Национальный банк.
Зазвонил телефон. Крейн взял трубку.
– Да, конечно, пригласите их подняться, – он дал отбой. – Это Том и молодой Кортленд.
– Давай-ка спрячем бутылку, – сказал Уильямс. – Ведь Кортленд все-таки наш клиент, – и отнес бутылку и бокалы в ванную.
Едва Крейн успел надеть рубашку, как в дверь постучали.
– Войдите, – Уильямс уже сидел на кровати. Первым вошел Том О'Малли – бесшабашный ирландец с глубоко посаженными глазами.
– Мистер Кортленд, мистер Крейн, – произнес он приятным низким голосом. Весил Том 210 фунтов при росте 6 футов и 3 дюйма.
– Вот так встреча! – воскликнул Крейн. – Как поживают мистер А.Н.Браун из Сан-Диего и его кузина Эдна?
Кортленд был довольно миловидный юноша с голубыми глазами, вокруг которых, когда он улыбался, собирались симпатичные морщинки. У него были очень красивые зубы и великолепная смуглая кожа. Он рассказывал:
– Я вылетел из Нью-Йорка ночным рейсом, на девятичасовой опоздал и приземлился в Чикаго в 3.30. С аэродрома отправился в морг, там творилось черт знает что, труп украли, но я слишком поздно об этом узнал. Естественно, не желая впутывать наше имя в эту историю, я назвался Брауном, он летел со мной в одном самолете, и на ходу выдумал историю с кузиной Эдной. А что мне оставалось?
– Блестящая идея, – согласился О'Малли, – но у вас будут большие неприятности, мистер Кортленд, если об этом узнает полиция.
– Черта с два она узнает, – сказал Уильямс. – Если это не его сестра, полиция его больше не увидит.
– А как ты собираешься установить, его это сестра или нет? – поинтересовался Крейн.
– Ну, уж это твоя забота, – Уильямс прищурил левый глаз, – ты ведь у нас мистер Разумник!
– Между прочим, я не уверен, что это Кэт, – сказал Кортленд. – Знаете, я ездил в отель, где она остановилась, смотрел ее вещи. Этот капитан...
– Грейди, – подсказал Крейн.
– Да, Грейди, он отвез меня туда. Сначала мы никак не могли попасть в ее комнату, видно, забрался какой-то воришка, и полиции пришлось ломать дверь. – Кэт такое не носит. На всем лейба "Маршалл Филдз", а Кэт одевалась у "Сакса". Кроме того, вещей очень мало, а Кэт берет с собой в дорогу целый сундук.
– Слушайте, – сказал Крейн, – ведь у вас должна быть ее фотография.
Кортленд вынул изящный сафьяновый бумажник:
– Она у меня здесь. Несколько лет назад она снялась для паспорта. Конечно, дома есть большие портреты.
На фотографии была запечатлена пухленькая мордашка девятнадцатилетней блондинки с вытаращенными глазами. Снимали на белом заднике и при чересчур ярком свете, поэтому нос и подбородок не получились. В прямых волосах торчала гребенка. Кортленд сказал:
– Снимку почти четыре года. Ну, и вы знаете качество фотографий для паспорта. Во всяком случае...
– По-моему, барышня из морга не похожа на эту, – сказал Крейн. – У вашей сестры более полное лицо.
– Кэт была толстушкой, но годам к девятнадцати стала терять в весе. Я еще подшучивал над ней, не соблюдает ли она диету. Как вы полагаете, это может быть она, если сделать скидку на разницу в весе и возрасте?
– Весьма возможно, – Крейн сел на кровать рядом с Уильямсом. – Весьма возможно, но в таком случае она здорово изменилась. Чертовски изменилась, – он посмотрел в потолок. – По-моему, на фотографиях все хорошенькие блондинки одинаковы, особенно, если сделать скидку на вес и возраст.
О'Малли сидел у письменного стола.
– Может быть, вы сумеете организовать, чтобы один из портретов вашей сестры прислали сюда? – спросил он. – Было бы неплохо, Билли, – он повернулся к Крейну, – показать его в отеле, где ее видели живой.
– Ну, разумеется, – лицо Кортленда оживилось. – Дам телеграмму матушке, и она вышлет портрет, – он взлохматил себе волосы. – Вы не можете представить, как все это неприятно. Эта неопределенность. Я никак не могу отделаться от мысли, что это не Кэт. Это самоубийство, похищение трупа, эти платья... Я в полной растерянности. Но с другой стороны, после ссоры с матерью последние два года Кэт не жила дома. Мы совсем не знаем, как она жила все это время.
Крейн приподнялся на локтях:
– У нее не могло быть финансовых затруднений? Мамаша не прижимала ее с деньгами?
– О, боже, конечно, нет. Мать никак не могла ущемить ее интересы в этом смысле, – он рассмеялся. – Мы все, в том числе и мама, получаем равный доход, – он улыбнулся. – Воображаю, что было бы, если бы семейным кошельком заведовала матушка. Все пошло бы на содержание знаменитых теноров. Или теософскую часовенку, величиной с Эмпайр Стейт Билдинг.
– Может быть, вы укажите нам сумму, которую получала ваша сестра?
– Пожалуйста, если это может вам помочь. – Кортленд сидел на краешке стула, сунув руки в карманы. – До замужества она должна получать полторы тысячи в месяц.
– А потом?
– Потом треть всего.
– Да, полторы штуки, – Док Уильямс улыбнулся.
– А кто распоряжается состоянием? – спросил Крейн.
– Отец назначил главным опекуном дядю Стая...
– Дядю Стая? – переспросил Крейн.
– Это наш клиент, – напомнил Док Уильямс. О'Малли уточнил:
– Стайвессант Кортленд.