Леди удачи — страница 5 из 8

Ситцевый Джек и его Энн

I

Когда Баттонс подняла Черного Питера, то это вовсе не был такой уж безрассудный поступок, как это могло показаться на первый взгляд. Она знала настроения матросов на баке и на палубе. Хотя ее и назначили офицером еще до того, как судно покинуло Нью–Провиденс, она почувствовала, что команда готова поднять восстание при первой же возможности. Ну, может, не первой, но самой удачной. Она знала, что Джон Мэсси в подметки не годится большинству пиратов, а особенно тому человеку, которого он собирается атаковать, и его команде, поскольку на капитанском мостике пиратского корабля Баттонс разглядела яркие штаны капитана.

И она не играла роль Хоуэлла Дэвиса. Джон Мэсси уже пиратствовал раньше, как и вся его команда. Баттонс просто верно оценила ситуацию. На борту «Утренней звезды» было пятьдесят человек. Судно Ситцевого Джека покинуло Нью–Провиденс со ста пятьюдесятью, ну пусть со ста сорока девятою матросами. Предположим, «Утренняя звезда» нападет на пиратов. Единственный возможный результат — что галантный щеголь Ситцевый Джек Рэкхэм станет хозяином обоих кораблей.

Команды «Утренней звезды» и «Злого», весело подшучивая друг над другом, забросили абордажные крюки, сопровождая свои действия грубоватыми насмешками. А через минуту они уже братались на борту большого судна. Люди с «Злого» поздравляли матросов «Утренней звезды», что те наконец прозрели и вняли призыву пиратского братства. Матросы с «Утренней звезды» чувствовали себя так, словно вернулись домой. Баттонс и ее капитан сейчас же отправились в каюту Ситцевого Джека, чтобы принести извинения и попросить разрешения подписать документы. Джек приветствовал их, как заблудших овечек, вернувшихся в стадо. Он принес графины с вином и ромом и приказал устроить праздник для обеих команд. Всего два дня назад он захватил у янки корабль с ромом. Он отобрал весь груз и довел судно до такого состояния, что капитан уже не смог сообщить, что это были за пираты.

Джек был рад видеть Баттонс, которую он запомнил как смелого и несговорчивого человека. Однажды в Нью–Провиденс несколько его человек пали жертвой бывшего пирата Уильяма Флая, когда–то первоклассного боксера. Его искусство свело с ума всю команду. В течение месяца они дрались и вскоре установили, кто лучший боец на борту. Но теперь, когда у них есть пятьдесят новых членов команды, состязание может быть продолжено. Ситцевый Джек горел желанием стравить Баттонс с корабельным чемпионом. Его показали ей, и Баттонс, не понимая ничего в боксе, в ту же минуту согласилась и объявила о своей готовности сразиться в любое время.

К шести утра обе команды были уже совершенно пьяны, а домашнее празднество еще и не собиралось заканчиваться. Баттонс, как и остальные офицеры, напивалась редко, больше придерживаясь вин и легких напитков, таких, как бомбо. На совете, проведенном в каюте Ситцевого Джека, было решено, что офицерский состав «Злого» возьмет в свои руки командование «Утренней звездой», а ее офицеры, в свою очередь, займут освободившиеся места на судне Ситцевого Джека. Капитан Мэсси передал командование главному офицеру Джека, заняв соответствующее место на «Злом», а Баттонс стала вторым помощником в команде.

— Надо выпить, чтобы скрепить эту сделку. Хорошо выпить, так как эта сделка устраивает нас всех, — кричал Джек. — Это будет кубок мира, и каждый должен отпить из него. Кто откажется, высадим на берег как предателя. О, Энн, любовь моя, подойди к нам и помоги скрепить нашу сделку.

Из–за закрытой двери послышался мягкий, почти музыкальный голос, и, как только дверь открылась, Баттонс подняла глаза. Перед ней стояла женщина, красивей которой ей еще никогда не приходилось встречать.

Все сняли шляпы, и Джек Рэкхэм высокопарно объявил:

— Джентльмены, это Энн Бонни, лучшая красотка, которая когда–либо согревала сердце пирата.

Высокая, пышнотелая блондинка сделала реверанс, и это доказывало, что она была знакома с хорошими манерами. У нее были розовые щечки, и говорила она с сильным ирландским акцентом, выдававшим ее происхождение.

— Джентльмены, добро пожаловать на «Злого».

Джек быстро наполнил ромом серебряный кубок

и, галантно поклонившись, предложил девушке пригубить его. Она сделала один маленький глоток и вернула кубок.

— Тебе, Мэсси. И я буду называть тебя капитаном до тех пор, пока ты будешь мне верен.

Мэсси выпил, и кубок пошел из рук в руки, пока не вернулся к Ситцевому Джеку, и тот выпил его до дна.

— Настоящие пиратские узы. И пусть никто из нас не окажется предателем.

Энн Бонни не отрываясь смотрела на Баттонс, и молодой офицер начал чувствовать себя неуютно. Казалось, что взгляд этих голубых глаз пронизывал его насквозь, проникал в самую глубину его души. Баттонс завязала разговор с Джеком Рэкхэмом.

— Тот бриг, который вы взяли на абордаж, капитан, что с ним?

Пират хлопнул себя по ляжкам и разразился громовым хохотом.

— Вот черт, я совсем забыл про него. Мы захватили его вчера поздно вечером. Сперва мы подумали, что он потонет. Но наш плотник сказал, что он продержится до Нью–Провиденс или до чего там захочет их капитан.

— Но что с ним? Что они везут? — настаивала Баттонс.

— Ничего ценного. Это корабль–тюрьма, который шел на плантации с каторжниками из Ньюгейта. В его трюмах сорок несчастных, и я, ей–богу, собираюсь отправить им выпивку, чтоб они отметили это событие.

Он сказал негру, стоявшему позади него:

— Возьми небольшой бочонок рома и отправь на корабль, да проследи, чтобы осужденные получили то же, что пьет команда.

— А что еще у них на борту? — спросил Баттонс, скорее для того, чтобы избежать изучающего взгляда Энн, чем для того, чтобы обратить на себя внимание Джека.

— Черт побери, не знаю я. Капитан и его помощник были убиты нашими выстрелами, а вся команда попряталась под палубами. Давайте взорвем пару дымовых шашек и выкурим оттуда этих крыс. Эй, прямо сейчас повеселимся. Несите дымовые шашки и гранаты, и мы скоро выкурим увальней на палубу.

Джек Рэкхэм возглавил процессию. Баттонс, как самой молодой, пришлось пропустить остальных, но когда она собралась выходить, путь ей преградила Энн.

— Ты хороший парень, — сказала с улыбкой женщина. — Отрада сердца для любой девушки. Сколько же тебе может быть лет, а?

— Семнадцать, мадам, — сказала Баттонс. — Но я выгляжу старше.

— А–а. Это я вижу, — сказала Энн, подходя ближе к Баттонс. — Да ты всего–то на дюйм выше меня. Мы прекрасно смотримся вместе — ты и я. — Она просунула свою руку под руку Баттонс и почувствовала, как та напряглась. — Такой рукой хорошо обнимать девчонку.

Чувствуя себя неуютно, Баттонс предложила последовать за остальными на палубу корабля–тюрьмы.

— Не очень–то любезно с твоей стороны, — запротестовала Энн. — Так–то ты ценишь мою красоту и обаяние?

— Вы прекрасны, — тихо сказала Баттонс. — И вы подруга моего капитана. Мне бы не хотелось, чтобы он увидел нас вместе.

Она попыталась освободиться от руки Энн.

— Нет уж, парень, мне редко удается встретить подходящего юношу. Постой и расскажи мне о себе. Сколько ты уже плаваешь?

— Меньше года, мадам. На самом деле около девяти месяцев. До этого я служил в армии.

— А, понятно. Ты, должно быть, участвовал в больших сражениях. Ты должен рассказать мне о них. Что же ты там делал, а?

— Я был сначала артиллеристом, а потом кавалеристом. Я мало заботился о своей жизни. В самом деле, мадам, до того, как я увидел Черного Питера сегодня утром, я почти ничего не боялся.

— Меня это не волнует. Что меня действительно интересует, мой милый мальчик, так это твои бывшие девчонки. Я уверена, их было немного. Это видно по твоим порозовевшим щечкам. Но несколько было, да? Расскажи мне о них. И пожалуйста, не лги мне.

Баттонс заикнулась было, что ничего в своей жизни, кроме солдат и матросов, не видела и что в ее жизни не было женщин.

— Да перестань! Расслабься. Мы здесь одни, и я не отпущу тебя. Я готова поклясться, что где–то на островах есть девочка, которая сохнет по тебе…

— Нет, говорю тебе, никого нет. Я совершенно один, и девки мне не нужны. Правда, у меня никого нет, и мне никто не нужен.

Баттонс наконец рассердилась. Она решительно освободилась от руки Энн и направилась к двери, но Энн была проворнее. В отчаянии Баттонс закричала:

— Если капитан увидит, нам обоим не поздоровится. Нет, женщина, я не останусь. Это равносильно смертному приговору.

Энн насмешливо усмехнулась:

— Ты думаешь, Джек не рассказывал мне, как ты одним ударом уложил его в какой–то таверне в Нью–Провиденс? А что, если Джек помнит об этом и побаивается тебя? Если ему что–нибудь покажется, я всегда смогу придумать, как отвертеться. Пошли развлечемся, и черт с ними со всеми.

Баттонс словно приросла к месту, прислонившись к стене, но Энн подошла и прижалась к ней губами.

— Нет огня, совсем нет, — рассмеялась она. — Что же ты за парень такой? Никакого толку.

Энн Бонни, казалось, нравилось дразнить напуганную Баттонс. Она повторила эту процедуру не меньше дюжины раз, пока не успокоилась.

— Нет, Джек не будет возражать, если поймает нас. Не будет, когда я скажу ему правду. Я слишком хорошо знаю моего Джека. А, парень?

Прежде чем до Баттонс дошел смысл ее слов, Энн продолжала:

— Я могла бы объяснить Джеку, что стосковалась по обществу женщины моего возраста, а передо мной как раз такая и стоит. Неужели ты думала, что я так легко попадусь на удочку? Я поняла, что ты девчонка, в ту же минуту, как только увидела тебя. — Она тихо рассмеялась. — Уж не за моим ли Джеком ты пришла?

— Нет, мадам. Я пришла не за Ситцевым Джеком. Я пришла, чтобы стать пиратом. Пожалуйста, не выдавай меня и не раскрывай мою тайну капитану. Я всегда была парнем и не собираюсь меняться.

Энн стояла, уперев руки в бока и преградив Баттонс выход. Ирландка прямо взглянула в глаза девушке.

— Нет, девочка, я не выдам тебя, если ты говоришь правду. Но если я увижу, что ты подбираешься к Джеку Рэкхэму, я вырву у тебя сердце. И не притворяйся, что не понимаешь меня.

Баттонс совсем не по–мужски обняла подружку капитана и поцеловала ее. А затем обе сели в каюте за стол, и Баттонс рассказала свою историю, впрочем опустив некоторые детали.

Потом Энн рассказала свою.

— Я не проститутка, девочка, — начала она, но Баттонс перебила ее и тихо сказала:

— Называй меня парнем, а не девушкой. Я не хочу, чтобы ты случайно проговорилась.

— Оо–о, аа–ага! Прости меня, парень!

При этих словах у Баттонс слегка сжалось сердце. Ни разу после последней ночи в Бристоле не слышала она, чтобы так охали, а тогда охнула Молль Рид. Теперь, став пиратом, она внезапно почувствовала себя ближе к матери, чем когда–либо.

— Да, — сказала она себе, — яблоко от яблони недалеко падает.

Энн рассказала Баттонс, что она родилась двадцать один год назад в Корке и была незаконной дочерью известного ирландского адвоката. Ее отец полюбил ее мать, которая была экономкой в доме его жены, и когда родилась Энн, любовники взяли ребенка и убежали в Каролину. Там дела ее отца, адвоката и торговца, так быстро пошли в гору, что он вскоре стал плантатором и владельцем многих акров земли с множеством рабов. Мать Энн умерла, когда той было пятнадцать, и Энн стала хозяйничать в доме отца.

За ней пытались ухаживать почти все молодые люди Каролины, но они ей не нравились. Она же встречалась с человеком, который не нравился ее отцу. Он настаивал, чтобы она бросила своего любовника, она отказалась. Тогда ее отец, используя свое влияние, добился того, что этого человека выслали. Чтобы продемонстрировать отцу свое презрение, Энн сошлась с моряком и привела его в дом. Разгневанный родитель указал им обоим на дверь и запретил возвращаться. Энн переоделась в мужскую одежду и записалась на корабль своего мужа. Но не успела она еще выйти замуж, как Ситцевый Джек захватил корабль, и Энн влюбилась в него. Никакой брачной церемонии не было, и, как считала Энн, она и не требовалась. Она совсем не жалела о своей жизни.

Только успела она закончить рассказ, как на палубе раздались крики мужчин. Дымовые шашки подействовали, и команда плавучей тюрьмы поднялась наверх. Джек выстроил их перед собой и начал насмехаться над ними.

— Обычно такие, как я, — начал он, — предлагают команде захваченного корабля присоединиться к пиратам. Но мы предлагаем это только смелым людям, а не трусам, вроде вас. Судя по вашему кораблю, вы служите королю, и тем лучше для вас. Оставайтесь, ради бога, на службе его кровавого величества.

Затем его голос зазвучал жестче.

— Поскольку вы не заслуживаете ничего, кроме смерти, а у нас сегодня счастливый день, к нам вернулись наши братья, мы решили оставить вам жизнь. Вы можете отправляться, и, я думаю, это к лучшему, что вам отказано в чести присоединиться к нам. Этой чести будут удостоены люди, которые томятся в ваших трюмах и которые беспомощно валяются там, закованные в цепи.

И снова его голос стал грубее.

— Ты, капитан трусов, иди вниз. Освободи заключенных и приведи их на палубу. Я так хочу, и ты это сделаешь. Шевелись же! — Капитан отошел и сказал пару слов четверым другим, и тогда Джек Рэкхэм прокричал: — Снимите с них цепи. Я не хочу видеть своих товарищей в кандалах. И побыстрее!

Пять человек исчезли с палубы, а через несколько минут, щурясь от непривычного света, показался первый из пленников. Воришка являл собой печальное зрелище. Он больше боялся своих новых братьев по оружию, чем судей, которые приговорили его. Здесь, должно быть, думал он, собрались люди, которые гордились своими преступлениями и никого не боялись. Один за другим на палубе появлялись заключенные, и все они выглядели примерно так же, как и первый. Долгие дни и часы в Ньюгейте не улучшили их состояния, это была настоящая команда висельников. На палубе выстроились тридцать пять человек, среди них три женщины, грязные и ничем не отличающиеся от мужчин. Бывший командир подошел и отдал честь Джеку Рэкхэму.

— Мастер, — начал он.

— Не называйте меня этим званием. Я не мастер для трусов. Для вас я капитан Рэкхэм.

— Капитан Рэкхэм, сэр, там внизу больные женщины, они не могут подняться на палубу. Что с ними делать?

— Я что, похож на няньку для осужденных? Оставьте их там. Хотя, подождите минутку. Я отправлю туда нашего лекаря, чтоб он посмотрел, что можно сделать. Позвать доктора! Где наш негр? Эй, вы! Начинайте раздавать ром.

Энн Бонни встала рядом со своим любимым.

— Капитан, — мягко сказала она. — Можно мне пойти и посмотреть, чем я могу помочь этим несчастным?

— Да, девочка, пожалуйста. Только постарайся не дотрагиваться до них и до того, к чему они прикасались, чтобы не заразиться сифилисом. Они такие грязные. И не ходи туда одна. Туда пойдет лекарь, и возьми с собой этого парня, Баттонса.

— Пошли, парень, — сказала Энн Баттонс. — И принеси кружку, чтобы отмерить им порцию рома.

Обе перелезли через поручни, и Баттонс направилась туда, откуда, она видела, выходили заключенные. Она прошла первой, а потом подала руку Энн Бонни и помогла ей спуститься по лестнице. Там царила кромешная тьма, и, если бы не стоны больных, они бы не смогли найти их. На палубе горела только одна тусклая лампа, и, приподняв ее, Баттонс осветила дорогу.

Она увидела больных заключенных, лежащих на соломе в цепях. Никто из них не мог подняться. Двое бредили, а одна, которую ранило осколками ядра пушек Ситцевого Джека, уже готова была издать свой последний вздох.

Как только обе женщины подошли, раздались мольбы о воде, и, подойдя к трапу, Баттонс приказала принести ром. Ей передали кружку, и она пошла от одного заключенного к другому, прикладывая к их губам ром, чтобы они могли глотнуть. Пока она была

занята этим, подошел лекарь и сказал Энн и Баттонс, что одна из женщин умирает. Баттонс повернула фонарь, чтобы посветить на ее лицо, и, вскрикнув, отпрянула. Это была ее мать, Молль Рид.

— Ей побольше рома! Чтобы сердце забилось, — крикнула она.

Она влила хорошую порцию рома в рот женщины, и в ответ на ее усилия та чуть–чуть приоткрыла глаза. Когда женщина попыталась подняться, ее начала бить сильная дрожь.

— Полегче, Молль, дорогая, полегче, — сказала Баттонс. — Лекарь, помогите мне поднять эту женщину на палубу. А вы, миссис Рэкхэм, захватите с собой тюфяк. Быстрее!

Они вместе вынесли Молль Рид наверх и положили в тени шлюпки на верхней палубе. Баттонс достала воду и обрывок тряпки и смочила матери лицо и руки, а потом она поспешила на корабль за бульоном и хлебом. То ли Молль Рид помогло лечение, то ли. ром, но уже через час она разговаривала, а потом забылась прерывистым сном. Баттонс осталась около нее, и лекарь время от времени проверял ее пульс.

Как поняла Баттонс, Молль Рид все–таки поймали, когда она пыталась обокрасть матроса. Она вела себя неосторожно и подставилась. Суд нашел доказательства, что она не первый раз нарушает закон, и приговорил ее к отправке в колонии и продаже в рабство. В трюмах вонючей плавучей тюрьмы она простудилась, никто ее не лечил, и болезнь обострилась.

Она была счастлива узнать, что ее дочь стала настоящей пираткой и офицером на службе у прославленного Джека Рэкхэма.

— Эй, девочка, — прошептала она. — Это сказывается кровь. Твой отец, да, был храбрым человеком, и никого не боялся, и умер как герой. Мне так говорили.

— Мой отец? Так ты знала, кто мой отец?

— Да, только я, девочка, только я знала. Ты уехала из Бристоля на его корабле. Это капитан Скиннер, он умер от рук своей же команды.

— Я знаю! Я видела, как его убили! Мой отец, а я даже не попыталась помочь ему.

Мысленно Баттонс снова увидела хозяина «Кадогана», привязанного к шпилю. Она видела, как его рвали и били разбитыми бутылками люди, которых он бросил.

— А капитан Скиннер знал, что я — его дочь?

— Нет, девочка, он этого не знал. Для него, как и для всех, кроме меня и тебя, ты была сыном Сима Рида.

Молль Рид пережила ночь, но с началом нового дня она отошла к лучшей жизни, оставив свою дочь в недоумении, сказала ли ее мать в последние минуты своей жизни правду или нет.

После того как тело Молль Рид захоронили в море, плотники «Злого» и «Утренней звезды» кое–как залатали плавучую тюрьму и отпустили ее. Перед тем как отправить корабль, Ситцевый Джек уничтожил все бумаги заключенных и выбросил цепи, которые приковывали их к борту.

— Если среди вас есть настоящие мужчины, — сказал он им, — вы поведете это судно в другое место, а не в британские колонии. И хотя в глазах закона мы преступники, я не могу взять вас к себе. Вы воры, а даже один вор способен посеять смуту в команде. Прощайте!

Когда Мэри Рид перенесла свой сундук на «Злого», она оказалась в довольно необычной ситуации: теперь она была одной из трех женщин на пиратском корабле. Вместе с Энн Бонни на корабле находилась миссис Анна Фулворт, англичанка средних лет, которую Джек Рэкхэм взял прислуживать его даме вместо дуэньи и горничной. В Энн Баттонс впервые в жизни нашла подружку, хотя немного грубую и своенравную, но все же внимательную. Энн восторгалась, как эта женщина по–мужски пробивала себе дорогу в мужском мире и преуспевала в этом. Она видела, как Баттонс врезала одному моряку в челюсть с такой силой, что тот завертелся волчком и рухнул на палубу. Она видела, как эта женщина, девушка, если хотите, выполняла такие задания, с которыми бы не справились многие мужчины. И временами Энн смеялась своим мыслям.

Два корабля двигались в спокойном море, все еще сцепленные вместе, и команды постоянно ходили туда–сюда, к великому неудовольствию Баттонс. Она восхищалась Джеком Рэкхэмом, но считала, что он недостаточно следит за дисциплиной. Взять, к примеру, грязную палубу, хотя в ее обязанности не входило следить за ней. Это дело первого помощника. Единственными обязанностями Баттонс были утренние и вечерние осмотры на юте. Она вскоре обнаружила, что ее новый капитан был неплохим парнем, который рассматривал пиратство как развлечение, с одной стороны, и выгодное предприятие — с другой. Пока оба корабля стояли рядом, его больше всего интересовало, какая же из команд сильнее в боксе.

Схватки устраивались на палубе, на виду у всего капитанского мостика. На леерах и такелаже было достаточно места для зрителей, а боцман выступал в качестве судьи.

Сигнальщик созвал людей на палубу, и Джек объявил о новом чемпионе, «этот парень, ваш второй помощник, может саму смерть отправить в нокаут одной левой».

Баттонс рассмеялась вместе со всеми и согласилась встретиться с победителем в полуфинале. Ей едва не пришлось пожалеть о своей опрометчивости.

Когда бой проходил на корабле впервые, то матрос выходил на середину воображаемого ринга и смотрел в лица своих товарищей, ища среди них соперника. Для тех, кого вызывали на бой, было честью сразиться с тем, кто их вызвал. А если он отказывался? Тогда его вытаскивали или выталкивали в центр его товарищи и заставляли сражаться. Многие не умели драться кулаками, и их жестоко избивали те, кто знал в этом толк. Постепенно некоторые бойцы стали выбирать жертву послабее, отказываясь сражаться с более сильными матросами. Это привело к тому, что поединки на «Злом» почти прекратились. Когда Баттонс поступила на корабль, матрос еще мог выйти на середину ринга и сделать свой выбор, однако зрители могли отклонить его и предложить или потребовать более достойного противника. Так как это происходило все чаще, Рэкхэму пришлось ввести весовые категории — легкую, среднюю и тяжелую. Если человек выходил победителем в своей категории, то товарищи могли выставить против него более тяжелого бойца. Хотя Баттонс и была крепкой и мускулистой, она попала в среднюю категорию и могла состязаться как с более легкими, так и с более тяжелыми мужчинами.

Ситцевый Джек, организатор и энтузиаст, просвистел в свисток и назвал имена двоих из обоих команд, которые должны были сразиться. Оба, уже наготове, выскочили на середину. Они сбросили с себя оружие и верхнюю одежду и бросились друг на друга.

Баттонс приходилось драться, но она никогда не боксировала. Она знала только, что один человек бьет другого кулаками, пока тот не упадет. От этого зависит победа или поражение. Приглядевшись, она видела только одно отличие от знакомых ей драк. В драке ты сражаешься в том виде, в каком есть, в боксе же ты обнажен до пояса, а она никогда не раздевалась до пояса.

Двое на палубе от души молотили друг друга, кровь текла из носа у обоих, глаза налились злобой. Каждый из них, казалось, стремился добить своего противника до состояния, близкого к смерти. Когда один падал, другой прыгал на него или падал, стараясь выбить из него дух. Наконец, один боец не смог подняться, а победителя приветствовали криками, и тот удалился, избитый лишь немногим меньше, чем побежденный.

Баттонс повернулась к капитану и сказала:

— Хороший бой, капитан, но какой в этом смысл?

— Славная забава, парень, и укрепляет характер, — сказал Джек Рэкхэм. — Развивает реакцию, и если в настоящем бою матрос потеряет оружие, то сможет достойно сразиться с вооруженным противником.

— Да, капитан, но тот, которого побили. Может пройти день, пока он сможет приступить к своим обязанностям. Да и победитель немногим лучше выглядел.

— Ой–ой, у тебя кишка тонка для таких игр, парень. Так, что ли?

Тем временем уже шла другая схватка. И, как и предыдущие боксеры, двое были без рубашек.

— Называйте это как хотите, мастер, — сказала Баттонс. — Я думаю, что это плохо повлияет на дисциплину, если офицер палубы будет сражаться с матросом. Предположим, офицер будет побит. А как же его авторитет?

— Ну–ну, парень. Это трусливые отговорки. Либо ты дерешься, либо нет. Тебе решать. !

Баттонс услышала позади смешок. Она знала, что Энн Бонни наслаждается их разговором.

— Это не трусливая отговорка, капитан. Я говорю чистую правду. Если меня побьют, будут ли меня по–прежнему уважать? Да, говорите вы. Но мои приказы тогда будут встречать шутками. Это большой риск, и я не собираюсь рисковать.

Крики команды прервали их. Один из боксеров упал от удара в лицо и, падая, сильно ударился головой о палубу. Он как упал, так и остался лежать. Баттонс поспешила по трапу на палубу, так как упавший был из ее команды. Приказав принести ром и воду, она обтерла его и влила в горло несколько капель рома. Когда это не возымело действия, она послала за лекарем, и когда тот явился, то констатировал смерть.

Это известие привело Баттонс в ярость. Услышав победные вопли убийцы, она в гневе повернулась к нему.

— Трус, — закричала она. — У тебя не хватает смелости сразиться с тем, кто сильнее тебя. Ты нападаешь на тех, кто слабее! — И прежде чем удивленный матрос смог ответить, она бросилась на него.

Ее первый удар попал ему в челюсть и сбил с ног, но он быстро оправился, вскочил на ноги и пошел на нее, нагнув голову и размахивая руками. Баттонс увернулась и затем ударила его прямо под сердце. Ее противник пользовался одним приемом — наступал до упора, потом отступал и снова нападал, держа голову вниз. Баттонс снова и снова била его в сердце, а тот даже и не думал защищаться. Потом она удачно ударила его в лицо. От этого апперкота его голова мотнулась назад, а могучие руки размахивали уже где–то над головой. Она приблизилась, правой рукой придержала его, а левой ударила в челюсть. Голова матроса мотнулась вперед, потом–назад, и затем он мягко растянулся на палубе в полный рост. Она ткнула ногой безвольное тело и без дальнейших разговоров прошла на свое место на юте.

— Отлично, парень, — сказал Рэкхэм. — Этот матрос весил значительно больше тебя, а он в полной отключке.

— Возьмите назад свои слова о трусливых отговорках, мастер.

— Да, с удовольствием, Баттонс. Конечно, ты не трус, я никогда так и не думал.

— Хорошо, мастер. Но я думаю покончить с дурацкими драками. Пусть матросы боксируют, как вы это называете, но я предпочитаю оставаться на своем месте.

Друзья упавшего матроса, того, которого побила Баттонс, требовали продолжения боев. Да и болельщики Баттонс подбодряли ее.

— Мастер Рид, — кричали громкие голоса, — мы за вас болеем.

Сзади на своем плече она почувствовала руку Энн Бонни. Это был жест признания, но она не обернулась.

II

Пока оба корабля дрейфовали вместе, в каюте капитана «Злого» было проведено несколько совещаний. Ситцевый Джек хотел, чтобы его люди на «Утренней звезде» поняли, что он единственный тут командир. С этим они были согласны, но возникли споры по поводу процентов, полагающихся адмиралу. Рэкхэм сначала требовал одну треть с добычи, но ему пришлось остановиться на пятой части, его же офицеры получали две доли. После того как было достигнуто это нехитрое соглашение и оба корабля договорились о том, что каждые три месяца они будут встречаться в условленном месте, корабли разошлись.

К великой радости Баттонс, поскольку без «Утренней звезды» дисциплина окрепла. Полторы сотни хулиганов, изначально плывшие с Джеком, были разбавлены дюжиной рекрутов, а потом их всех разделили на два корабля. Каждое утро люди с энтузиазмом брались за дело, и к полудню палуба уже блестела под тропическим солнцем. Ситцевый Джек был ленивым человеком. Он частенько предпочитал плавать в стороне от торговых путей, наслаждаясь обществом своей очаровательной белокурой дамы. У него был удобный гамак, висящий низко с подветренной стороны офицерской палубы и прикрытый холщовым навесом. Там эти двое бездельничали часами. Джек курил длинные сигары и потягивал бомбо, Энн пела ему своим хрипловатым контральто. Из этого укрытия ему было видно матросов, работающих на палубе, рулевого и дозорного офицера.

Джек не требовал от офицеров знаний навигации, нанимая для этого специальных штурманов. Все, что требовалось от его командиров, — это храбрость и авторитет. И Мэсси и Баттонс отвечали этим требованиям.

На корабле Ситцевого Джека было принято, чтобы талантливый человек, умеющий играть на музыкальных инструментах, или петь, или исполнять гимнастические трюки, получал дополнительную долю из добытых денег. Самые способные получали дополнительную долю полностью, а некоторые — от десятой до половины доли за свое умение развлечь капитана. Джек обожал карнавалы, пикники и все, что отдавало театральностью. На своей любимой стоянке на северном побережье Кубы он имел обыкновение брать на берег всю команду и развлекался там с городскими женщинами. Там было много музыки и танцев в полях и лесах, огромное количество еды и выпивки, веселье для всех. В то же время он внимательно следил за корабельными припасами, и если что–либо подходило к концу, он начинал искать корабль, чей груз мог бы восполнить этот недостаток. Он также прислушивался к настроению своих людей.

Однажды он сказал Баттонс:

— Парень, заканчивается мука и ром. Люди уже не напивались в течение двух недель и начинают много болтать. Бери курс на Тортугу и к Испанским островам, и мы будем брать янки. Удвой дозор и пообещай дополнительную бутылку рома тому, кто первым заметит парус. Это не даст людям расслабиться.

Джек наткнулся на капитана–янки с мукой и ромом на борту, отчаянного вояку, моряка из Салема. В его намерения совсем не входило отдавать хоть что–либо из своего груза чертовым пиратам. Но на борту у него был один–единственный фальконет, а в таких условиях даже самый отчаянный храбрец может потерять свой корабль. Что и случилось с моряком из Салема. Рэкхэм был за то, чтобы повесить его на его же нок–рее, но тот ответил:

— Вешайте и будьте вы, пираты, прокляты, — и сложил руки в ожидании своей участи.

Джек посмеялся над ним.

— Ты знаешь меня, моряк? — спросил он.

— Честный человек не знается с пиратами, а я честный человек.

— Ты бы узнал Черную Бороду, если бы он решил захватить твой корабль? — настаивал разбойник.

— Нет. За тридцать лет, что я на море, вы первый пират, который напал на меня. Вешайте, чтобы вы были и последними.

— Нет, моряк, если ты меня не знаешь, ты свободен. Я не хочу только, чтобы ты побежал и сообщил мое имя королевским властям.

Команда «Злого» перетащила груз с торгового корабля — ром и муку, сухое мясо и ветчину, бекон и немного овощей и тому подобное. В сундуке в каюте они нашли пятнадцать сотен фунтов золотом и серебром. Они взяли все это и отпустили капитана, команду и судно по своим делам. Они отплыли под презрительные выкрики непокорного капитана. Для Ситцевого Джека все это было развлечением. Несмотря на то что он сказал шкиперу, Баттонс прекрасно знала, что Джек Рэкхэм не настолько глуп, чтобы не знать, что в своем рассказе о пирате уцелевший шкипер не преминет поведать о некоторых отличительных особенностях, и его все равно узнают. Пестрые штаны, которые, как выяснила Баттонс, сшила ему Энн, были важной уликой для королевских чиновников.

После этого Джек на двадцать четыре часа отпустил дозорных, чтобы каждый мог в свое удовольствие отметить победу. Потом он пошел к юту и свистал наверх всех своих людей.

—Вы повеселились, матросы, а теперь за работу» Мы собираемся идти на Дезирад и ждать Золотой флот. Пока мы туда доплывем, будем упражняться. Я хочу, чтобы вы все были бодры и веселы и знали свои обязанности, потому что я люблю вас всех и не хочу потерять. Имейте в виду, веселье закончилось, и начинается работа для людей с крепкими кишками.

Ситцевый Джек вернулся к своему гамаку и своей даме, но когда матросы внизу или наверху выполняли порученные задания, он иногда неожиданно приказывал горнисту трубить атаку в тот момент, когда ее меньше всего ждали. А потом и он сам занимал свое место и начинал громко и четко выкрикивать приказы:

— Пушка по левому борту — зарядить! Пушка по левому борту — целься! Мушкетеры — наверх! Стрелки — по местам! Штурвал прямо! Канониры левого борта — огонь! Перезарядить. Собраться у борта. Приготовить кошки!

К тому моменту, когда учения заканчивались, вся команда уже была у ограждений левого борта и готова брать на абордаж воображаемую добычу.

— Все молодцы, — кричал одобрительно Джек. — В следующий раз побыстрее.

Но главная цель учений была достигнута. Каждый, независимо от того, что он делал, мчался на свое место, как только слышал сигнальщика, и был готов бить друзей и врагов, желательно последних.

— Разрази меня гром, — бурчал в очередной раз разбуженный матрос, — если я когда–нибудь слышал о таком. Что за дурацкая выдумка с ложными тревогами. Интересно, слышал ли наш капитан историю о парне, который кричал «волк»?

— Прикуси свой язык, ты, там! — грубо крикнула Баттонс.

— Это и вас касается, сэр, — ответил матрос. — Мы занимаемся глупостями. Отрывать человека от сна. Требовать, чтоб он тащился на свое место.

Баттонс знала, что были и другие недовольные. На борту «Злого» было несколько человек, которые считали себя более достойными командовать судном, чем Ситцевый Джек. У каждого существовал свой любимый «морской закон», который он был готов применить, чтобы стать капитаном судна в случае, если что–нибудь случится с нынешним. Но когда она довела состояние дел до сведения капитана, Рэкхэм только посмеялся.

— Меня это не беспокоит, приятель. Важно не позволить им расслабиться. А если у каждого вахтенного есть кандидат на мое место на юте, так они отзовут своих людей из–за недостатка только одного качества, которое я требую, — храбрости. Говорят, и это действительно так, что каждый разбойник стоит троих обычных людей. А каждый мой матрос стоит двух обычных разбойников.

Думаешь, я не знаю, что есть ребята, которые, когда их кружки пустеют, размахивают кулаками около дверей моей каюты? До тех пор пока я руковожу ими, они будут верны и будут срывать гнев на первой же добыче, которая нам попадется.

— Мы собираемся напасть на Золотой флот, капитан, а как же мы узнаем, где его найти?

— Как повезет, парень. Но ходят слухи, что пиратов вытеснили из английских морей, и, если я правильно понимаю, доны будут спокойно вести свои сокровища практически на любом корабле. Их будет так много, что нам придется смотреть в оба, чтобы не попасться им на глаза. Наша задача — взять самый богатый корабль.

— И поэтому мы идем на Дезирад? Вы думаете, это самое удачное место?

— Да, парень, самое удачное, пока мы не знаем, что есть лучше. Нас не особо привечают на других островах, а оттуда мы можем спокойно плавать, высматривать из своего укрытия подходящий парус и имеем возможность спрятаться в опасный момент. А ты как думаешь?

— Я просто спросил. Я хотел знать, что вы собираетесь делать.

— Ну, теперь ты знаешь. — Затем, внимательно посмотрев на Баттонс, он продолжал: — Мне кажется, тебе очень нравится мисс Бонни, а, парень? Я ценю это, но знай свое место.

Баттонс покраснела до корней волос и, отдав честь, развернулась и пошла в свою каюту. Энн Бонни поклялась хранить тайну, и Баттонс надеялась, что подружка Джека сдержит слово. Теперь, когда она заняла определенное положение в команде, ей более, чем когда–либо, было необходимо скрывать свой пол. .Как только станет известно, что некий помощник капитана, Баттонс Рид, — женщина, ее высмеют на всех морях. Ни один капитан не возьмет ее на свое судно, ни одна команда не станет подчиняться ее приказам. На самом деле, одно ее появление на судне будет значить конец дисциплине.

В своей каюте она нашла Энн и миссис Фулворт. Энн шила новую пару ярких, в зеленую и красную полоску, штанов для пирата, а дуэнья штопала его носки. Везучий человек, этот Ситцевый Джек, и знает цену женщинам. Баттонс дала Энн понять, чтобы та отослала другую женщину, но Энн ответила, что это невозможно. Баттонс видела, что что–то не так, и предпочла вернуться на свое место, чем разговаривать в присутствии миссис Фулворт.

Мэсси был на вахте, когда к скучающей на юте Баттонс подошла Энн и предложила посидеть в гамаке капитана. Баттонс разумно предпочла подушку, брошенную на палубу, и посмотрела в честные голубые глаза Энн Бонни.

— Мадам, вы никому не говорили того, что должны знать только вы одни? Миссис Фулворт, например?

— Нет, парень, мой рот на замке. Слово женщины женщине. Не бойся. Почему ты боишься?

— Капитан, — сказала Баттонс, — только что посоветовал мне знать свое место, чтобы я не слишком тобой увлекался.

— Знаю. Он посадил мадам Фулворт шпионить за мной и тобой. Я не боюсь. Представляю себе Джека, когда он узнает, что ревновал одну женщину к другой. — Она громко рассмеялась, чем привлекла внимание вахтенного. — А–а. Я не боюсь за тебя, Баттонс. Разве не собственными глазами я видела, как ты одним ударом уложила этого хулигана? На борту нет человека, который бы не боялся тебя, если ты рассердишься. Это касается и капитана, Джека Рэкхэма.

— Нет, мадам. Это будет похоже на мятеж, если я побью капитана. И в награду за это меня повесят на нок–рее. А мне совсем не хочется болтаться на ветру.

— Я бы сказала, — продолжала Энн, глядя в никуда, — что капитан Рэкхэм так же опасается твоих кулаков, как и последний матрос. Не бойся.

Но Баттонс боялась. И страх ее не уменьшился, когда она спустилась по трапу на палубу и увидела Джека Рэкхэма, который облокотился на поручни и наблюдал за ними во время разговора. В его глазах горел жестокий огонек, и Баттонс поняла, что это была ее последняя беседа с мадам Энн. Она пожалела, что не стала отрицать правду о себе в первый же день, когда Энн только заподозрила ее. Но теперь было слишком поздно вспоминать об этом. Язык женщины болтает как ему вздумается, а иногда и по–глупому. Но она не хотела обвинять подружку Джека. Она была умной и опытной женщиной, а Баттонс она восхищалась. Очень часто, по доброте душевной, она сожалела о том, что Баттонс приходится маскироваться, и говорила, что быть мужчиной — это не самое лучшее на свете.

— Нет ничего лучше, Баттонс, чем быть любимой, как я. У меня есть смелый и бесстрашный мужчина, к тому же сильный, и я ни за что не поменяюсь местами с тобой или с любым другим человеком. — Она счастливо рассмеялась.

— Нет, мадам, я тоже не могу меняться, потому что не знаю другой жизни, кроме той, которой живу.

— Надеть на меня теперь юбку это все равно, что посмеяться надо мной. Мне придется носить штаны до самой смерти.

Может, Баттонс и решила, что ей больше нельзя появляться в компании Энн Бонни, но она была всего лишь вторым помощником. Энн же была подругой капитана и могла ходить куда хотела, что она и делала. Она приходила, одна или с миссис Фулворт, в каюту к Баттонс и сидела там и шила или вязала, не заботясь о том, что подумает Джек. Она не очень–то боялась гнева своего любовника. Она прекрасно знала, что, если его ревность перейдет допустимые границы, она без колебаний пожертвует секретом Баттонс ради собственной безопасности. К тому же, как справедливо полагала Энн, Джек был под ее маленьким каблучком, и она не собиралась выпускать его оттуда.

На острове Дезирад корабль остановился совсем не в том селении, которое было хорошо знакомо Баттонс, а в маленькой гавани на юге. Позади гавани был холм, на котором Джек разместил наблюдателей с подзорными трубами. Джек проводил много времени на берегу с Энн Бонни, оставляя корабль на попечение Мэсси и Баттонс Рид, которую очень радовало то, что подруги пирата нет на корабле и что она со своим капитаном. Дозорные передавали сведения не на корабль, а в таверну, где развлекался Джек Рэкхэм. Его совершенно не беспокоили толки, которые ходили в команде. К тому времени, когда подойдет богатый корабль, им будет некогда ворчать.

На шестой день наблюдатели дали сигнал, и Ситцевый Джек вернулся на корабль. Он вернулся один, Энн Бонни осталась на берегу, но не одна. На берег отправили миссис Фулворт, чтобы она составила ей компанию и всюду сопровождала девчонку. Впервые за все время Баттонс вздохнула свободней. Но если бы ей была знакома мужская ревность, она бы боялась. На лице Джека Рэкхэма было хмурое выражение, и не однажды, когда Баттонс отвлекалась от своего дела, она ловила устремленный на нее тяжелый взгляд его черных глаз.

«Неужели Энн Бонни предала ее?» — наконец подумала она.

Но у Джека было мало времени для того, чтоб хмуриться. Дозорные заметили корабль, находящийся в добрых четырех милях по правому борту, и для того, чтобы догнать его, надо было как следует потрудиться. Джек собирался сесть ему на хвост, а затем попробовать захватить его ночью. И он так и сделал, но вовремя заметил, что судно высоко сидит в воде и у него на борту ничего нет. Оно было не вооружено, и Рэкхэм мог спокойно захватить его, но тут на горизонте показался другой парус.

Новый корабль, говоря на языке пиратов, был жирной добычей. То есть он был широкий и сидел прочно и низко в воде. Корабль первым заметил «Злого», и в подзорную трубу пираты увидели, как на корабле спустили испанский флаг и подняли для безопасности британский. Это было то, что нужно пиратам. Корабль был настолько богат, что легко испугался.

Но, несмотря на это, Ситцевый Джек не стал атаковать его с налету. Маневрируя, он даже несколько раз упустил удачную возможность, прежде чем первый раз выстрелил по носу испанского корабля. Тот не стал спускать флаг, а просто помчался прочь на всех парусах. Но им не везло, и «Злой» быстро настиг его, забросив на борт кошки, когда корабль еще ставил дополнительные паруса. Это было довольно рискованно. Захваченным кораблем оказалась «Санта Оливия», один из самых больших испанских кораблей, перевозящих золото. Ему не следовало бы отправляться в плавание без соответствующего конвоя. Но тем не менее он оказался один посреди Атлантики, и Джек Рэкхэм смог захватить его таким простым способом.

Там было, что грабить, значительно больше, чем могло бы быть, и больше, чем обычно бывает на корабле такого водоизмещения. В самом деле, на нем было столько золота, что Ситцевый Джек подавил соблазн забрать еще и груз с пряностями, чтобы потом его выгодно продать. Он отправил испанцев на шлюпках и поджег корабль, а потом смотрел, как ароматное облако горящих пряностей тонет в атлантических волнах.

Четыре тысячи песо золотом — такова оказалась доля самого последнего матроса на «Злом», а Джек выделил каждому еще тройную порцию рома в честь такого набега.

Когда они покинули Дезирад, команда пребывала в прекрасном расположении духа, чего нельзя сказать об их капитане. Энн сидела в своем гамаке на офицерской палубе, Джек же был счастлив, только когда находился рядом с ней, в одиночку он был мрачен. Стало очевидно, что его ревность вспыхнула с новой силой. И даже беззаботная Энн старалась не оставаться наедине с Баттонс не столько ради своего собственного благополучия, сколько ради любимого. Но тучи продолжали сгущаться, и однажды разразилась буря.

Энн Бонни ждала ребенка. Она плавала с Ситцевым Джеком четыре месяца. До этого она жила с законным мужем, и Джек не знал, его это ребенок или другого. Но не только это его беспокоило. Ребенок мог быть и его и мужа, и он ничего не мог с этим поделать. Но тут ревность подсказала ему вопрос, не был ли отцом ребенка второй помощник. Джек Рэкхэм не отличался изящными манерами и его нельзя было назвать утонченным человеком, поэтому он подошел к этому вопросу по–простому. Сцена разыгралась в каюте капитана, куда Мэсси пришел на совещание. По этой же причине там оказался и Баттонс Рид. Миссис Фулворт зашла к Энн. Баттонс и Энн тихонько разговаривали, когда Мэсси грубо и бесцеремонно отправили на свое место, а миссис Фулворт выставили в ее каюту. Ситцевый Джек повернулся к Баттонс и Энн.

— Опять шепчетесь, — проскрипел он. — Ты знаешь, парень, что у девки будет ребенок? — Последние слова были выкрикнуты.

Баттонс изумленно выслушала эту новость. Что она могла сказать? Джек продолжал:

— Во время ваших бесед она, возможно, рассказала тебе, как я увел ее от законного супруга. Это было четыре месяца назад. Теперь она сообщает мне, что Ждет ребенка, а я не знаю, я отец или тот, другой. Но есть еще один вопрос! И я намерен немедленно получить на него ответ. Не твой ли случайно это ребенок?

Баттонс вскочила на ноги. Она пришла в каюту без оружия, а на Джеке была портупея с пистолетами. Его рука легла на эфес сабли, и он сделал вид, что собирался достать ее, когда Баттонс поднялась.

— Убери свои кулаки подальше или я проткну тебя насквозь. Но ответь мне честно, ребенок в ее животе твой или мой?

Хохот, вырвавшийся из груди Энн, напугал Баттонс, разозлил Джека и привел в замешательство их обоих. Энн заходилась от смеха, хотя изо всех сил пыталась остановиться. Когда же она наконец немного пришла в себя, она сказала своему любовнику:

— Убери саблю, малыш Джек, и не убивайся по поводу того, твой это ребенок или нет. Я даю тебе слово, что этот парень не имеет к нему никакого отношения, совершенно никакого. — С этими словами она снова начала хохотать.

Джек подошел, схватил ее за руку и начал выкручивать. Баттонс раздумывала, убраться ли ей восвояси или прийти на помощь женщине. Джек не шутил, и через несколько минут смех Энн перешел в крик боли.

— Хватит! Ты что, пьян, или тебе недостаточно моего слова? Прекрати, или я попрошу Батгонс пустить в ход кулаки. Ты хочешь правды и ты ее получишь.

Джек ослабил хватку, но в гневе Энн уже не могла сдержаться.

— Ты хочешь правды, Джек Рэкхэм? — яростно вопила она. — Хорошо, это не твой ребенок. Съел? Я говорю тебе прямо в лицо. Это не твой ребенок.

Лицо Джека исказилось от гнева, он выхватил саблю из ножен и, словно ураган, накинулся на Баттонс, заставив ее скакать со стула на стол и обратно.

— Прекрати! — крикнула Энн Бонни.

А потом, увидев, что ее слова не возымели действия, она бросилась на руку Джека и сумела повернуть оружие к полу. Он попытался высвободить руку, но у разгневанной Энн силы, казалось, утроились, и усилия Джека оказались напрасными. Через некоторое время оба немного поутихли.

— Я убью ребенка, — выпалил мужчина.

— Прекрати! — снова сказала Энн.

Но эти слова только распалили Джека, и, неожиданно оттолкнув ее от себя, он снова, словно фурия, накинулся на Баттонс, прижав ее к полу.

— А теперь, — выкрикнул он, выставив вперед руку и приставив саблю к шее Баттонс, — если он не мой, значит, он твой, а я не собираюсь быть рогоносцем.

И снова Энн бросилась к нему и в этот раз ухватилась руками за лезвие и не выпускала его.

— Прекрати, дурак! Ты собираешься убить не парня, а девчонку. Она не мужчина, Джек, а девушка. Как она может быть отцом моего ребенка?

— Ты что, рехнулась? — заорал Джек. — Ты совсем рехнулась? Я знаю этого парня больше полугода, а ты пытаешься убедить меня, что это девка. Черт меня подери, я выясню это сам.

У Баттонс было что сказать по этому поводу. Воспользовавшись паузой, она оттолкнула Джека и вскочила на ноги. И тут порвавшаяся рубашка снова обнажила то, что она так тщательно скрывала от своих товарищей. Джек вытаращил глаза и уставился на ее грудь.

— Черт бы меня побрал, это правда. Баттонс — девка, самая настоящая. — Справившись с удивлением, а также с напряжением, он упал на стул, вытянув ноги и все еще держа в руках саблю, — В самом деле, крепкая девушка.

— Боже мой, это все из–за твоего характера, только из–за него. Ты не должен был знать, я дала слово никогда не говорить тебе о ней. Она не боялась тебя, пока ты не начал думать, что тебе изменяют. Нет, ребенок не твой, но от этого он не стал хуже. Когда я пришла к тебе, то уже была беременна. Но я боялась, что ты не возьмешь меня, если узнаешь.

— Да? — Джек не знал, что сказать. — Тогда все нормально.

— Нет, Джек Рэкхэм, вовсе нет. Эта девушка хочет жить и работать среди мужчин, а здесь, на островах, ее жизнь будет кончена, если об этом станет известно. Ты будешь держать свой грязный рот на замке, или я собственными руками вырву тебе сердце в твоей же постели посреди ночи. Понятно? Ни одно слово не сорвется с твоего языка, а девушка будет жить так, как она хочет. Женщина она или нет, Джек Рэкхэм, но она лучший мужчина, чем ты.

III

Никто больше на борту «Злого» не узнал секрета Мэри Рид. Когда она выполняла свои обязанности, некоторые из команды обращались к ней «мистер Баттонс», другие были менее любезны. Это зависело от того, кто говорил. Если бы это было возможно, Джек Рэкхэм составил бы свою команду из матросов, которым плевать на любые авторитеты. Но он в то же время понимал, что ими надо руководить. Он знал, что в команде, состоящей из ста пятидесяти матросов, добрая треть вполне могла занять его капитанское место и, более того, попытается сделать это, как только разочаруется в нем.

Как известно, Джек был легкомысленным человеком. Ему нравилась легкая и комфортная жизнь, все остальное шло не в счет. Именно это не любила в нем Энн Бонни, считавшая, что он должен обо всем думать, накопить состояние, а потом отойти от дел. Она была единственной наследницей своего отца, и после его смерти все его состояние и владения перешли бы к ней. И она бы хотела, чтобы ее избранник был состоятелен и мог занять достойное место рядом с ней.

«Злой» шел по курсу между Подветренными и Наветренными островами, к югу от Пуэрто–Рико и Испанских островов. Придя на место, Джек слонялся без дела в маленькой бухте, ожидая свои корабли.

Эта небольшая бухта могла спрятать от любопытных глаз четыре или пять кораблей. В ней также было, где отдохнуть на суше. Когда корабль стоял на

коре, матросы могли сойти на берег и разбить палатки. Переносили провизию, устанавливали походную кухню, из близлежащих городов привозили женщин и делили трофеи.

Целыми днями матросы с обоих кораблей и офицеры взвешивали и оценивали золото, делили его на двести частей, которые надо поделить между членами команды. Но вначале были определены специальные премии. Каждый раненый, если его раны не вели к выходу из пиратского братства, получал сто фунтов сверх своей доли. Если же он становился совершенно недееспособным, то получал от пятисот до тысячи фунтов и мог остаться на борту судна до захода в порт, а там спокойно сойти на берег. Баттонс, как помощник капитана, получала вдвое больше матросов.

Перед распределением все добро сваливали перед капитаном, который сидел в гамаке, с пистолетом наготове. Матросы усаживались друг против друга в два ряда, женщины и местные жители позади. Представитель каждой команды брал долю и, передавая ее дальше по ряду, отдавал пирату, а Ситцевый Джек называл стоимость доли. Все шло хорошо, пока делили монеты и цепочки из драгоценных металлов, потому что они делились по весу, и каждый мог видеть, что его доля не меньше, чем доля соседа. Когда же дело дошло до драгоценностей, где не было двух одинаковых по весу или цене, начались споры и недовольство. Иногда, получая то, что не производило впечатление ценного или что ему было не нужно, матрос пренебрежительным жестом бросал это через плечо стоящей позади местной женщине. Некоторые обменивались с другими, многие сердились. Но все забывалось, когда дележ заканчивался, выносили бочонок с ромом, звали музыкантов и начинались песни и пляски.

Очень часто коки и гребцы напивались так, что забывали о своих обязанностях, и тогда местное население выполняло роли слуг. Пираты не скупились, и, пока они веселились, жители, по большей части метисы и испанцы, толпой стояли вокруг них. Бывало, что танцующая местная женщина выскакивала в середину пиратского круга и отплясывала зажигательное фанданго под одобрительные крики разбойников, которые в конце, оценив по достоинству ее танец, бросали к ее ногам монеты и безделушки. Ночью устраивали большой костер, и пьянка и веселье продолжались. Туземцы приносили еще дров, выпивалось еще больше рома, и пока последний пират и его подружка не падали, гулянье не кончалось. Большинство просыпалось, когда солнце стояло уже высоко. Едва ворочая языком и с тяжелой головой, они искали спасения в том, что накануне их свалило.

Ситцевый Джек Рэкхэм и его команда ждали встречи с «Утренней звездой» еще две недели. Но местное население утверждало, что за время их присутствия не появлялся ни один корабль. В конце концов о судне и его команде перестали думать, решив, что они пропали или захвачены другим кораблем. Никаких сетований или пауз в развлечениях не последовало. Они пропали, ну и черт с ними.

Был уже конец мая, когда Ситцевый Джек собрал проспиртованную команду обратно на корабль и поднял наконец паруса. Им снова нужен был ром и мука, сухое мясо и другие продукты. Они нагрузили трюмы тропическими фруктами и овощами, лимонами, апельсинами, бананами и огромными горами кокосов. Все это, да зще рыба, выловленная в Карибском море, вот и все их продукты. В первую очередь они решили наведаться на Тортугу, где смогут пополнить запасы вяленого, сухого и копченого мяса. Перед отплытием Рэкхэм обещал, что через три месяца они вернутся.

Но на «Злом» не все шло гладко, хотя ревность Джека утихла, а тайну Баттонс он держал за зубами. Она была прекрасным офицером и следила за дисциплиной лучше, чем он сам. Зачастую Джек восторгался ее способностью, несмотря на слабый пол, подавлять любое недовольство и периодически возникавшую угрозу бунта. Было очевидно, что рано или поздно его восхищение примет другой оборот. Живот Энн становился все больше и больше, а Джек не мог любить будущего ребенка или относиться к нему, как к своему.

К тому же Энн была старше второго помощника. До Джека дошло, что Баттонс была бы очень привлекательной женщиной, если бы ее можно было склонить одеваться в подобающую одежду. К тому же они вместе могли бы славно пиратствовать.

Интерес Джека к Баттонс, как к женщине, зашел уже достаточно далеко, когда ирландка заметила это. Сама же Баттонс не подозревала, что за ней пытаются ухаживать. Она воспринимала капитанские комплименты как вполне заслуженные. Но Энн накинулась на него, словно тигрица.

— Скажи мне, если только посмеешь, что ты не обманываешь меня, — закричала она однажды. — Скажи мне, и я вырву твое поганое сердце.

— Но, моя дорогая, — слабо запротестовал Джек.

— Уверена, ты шлепал ее по заднице, судя по тому, как далеко она от тебя держится. Думаю, тебе пора кончать со своими штучками.

— Послушай, милая Энн, я не люблю никого, кроме тебя.

— Верю, скажи это еще раз, — промурлыкала она.

— Я скажу это еще тысячи раз, — мягко ответил Джек.

— Нет, я не доверяю тебе, по крайней мере, когда я тебя не вижу. И я предупрежу эту девку, чтобы она расставляла свои сети в других каютах «Злого».

И Энн оттолкнула Ситцевого Джека с такой силой, что менее тщеславный мужчина пожалел бы, что у него на борту находятся целых две бабы. Восстановив равновесие, он услышал, как его подружка приказала негру:

— Пришли ко мне мастера Баттонса Рида и скажи ему, чтобы он не терял зря времени.

Даже в гневе долг чести не позволил ирландке выдать секрет Баттонс.

— Выйди вон и не возвращайся, пока я не позову, — приказала она черному слуге, когда появился второй помощник. Затем она повернулась к Баттонс и грозно потребовала:

— Ты влюбилась в Джека Рэкхэма? Ты хочешь заполучить его, пока я жду ребенка? Скажи мне правду, пока я не вырвала твое сердце.

Гнев женщины напугал Баттонс, но, пораженная, она не понимала, к чему та клонит.

— А–а, да! Ты не понимаешь. Я постараюсь объяснить тебе. Хочешь моего Джека? Хочешь разделить с ним и командование и постель? Говори правду, пока я не разукрасила твою физиономию.

— Честное слово, мадам, я не понимаю вас. Разделить командование? Постель? Вы говорите загадками. Скажите прямо, что вы имеете в виду.

— Да, я скажу тебе, невинная овечка. Какой план ты придумала, чтобы избавиться от меня? Какие планы ты и мастер Рэкхэм имеете на будущее? Он сказал мне, что я сойду на берег вместе с миссис Фулворт на Кубе для того, чтобы родить, а ты останешься на «Злом» вместе с ним.

— Это для меня новость, мадам, я не слышала об этих планах.

Ее слова только еще больше разозлили Энн. Беременная женщина с горящими от злобы глазами накинулась на девушку. Она выхватила из–за пазухи крохотный кинжал, и внезапность атаки едва не стоила Мэри Рид жизни. Ей удалось уклониться от острого клинка на достаточное расстояние, однако Энн с такой скоростью размахивала им, что Баттонс ничего не оставалось делать, как уворачиваться. Неожиданно Энн схватила ее и прижала к якорной цепи, надеясь вонзить нож ей в спину, но Баттонс оказалась проворнее и увернулась. Она позвала капитана Рэкхэма, чтобы тот оттащил женщину, но он, нахмурившись, наблюдал за происходящим со стороны. Что бы ни было у него на уме, он не собирался останавливать драку.

Когда Энн снова начала наступать, Баттонс уже приготовилась. Она схватила руку, держащую кинжал, за запястье и вывернула ее с такой силой, что ирландка застонала от боли, а кинжал отлетел в угол каюты.

— Я не собираюсь вредить вам, мадам, — мягко сказала Баттонс, все еще держа женщину за запястье. — Но либо ты отстанешь, либо я так швырну те–б я к ногам твоего любовничка, что ты сможешь встать только с его помощью. Я не могу причинить вред женщине в твоем положении.

В этот момент Ситцевый Джек пришел ей на помощь. Обняв Энн, он тихо сказал:

— Парень здесь ни при чем. Тебе наговорили лишнего, или ты сама неправильно все поняла. Мы будем на Кубе не раньше, чем через два месяца, а за это время многое может произойти. Тише, девочка, тише. Ты навредишь себе.

Энн удалось усадить на самый удобный стул в каюте и напоить ее разбавленным ромом. Баттонс ждала от Рэкхэма сигнала отправиться на свое место, но его все не было. После долгой паузы мрачная ирландка заговорила:

— Или она, или я. Одна должна уйти. Ты должен решить, Джек Рэкхэм, и сегодня же.

— Нет, — ответил Джек. — Вы обе очень дороги мне. Баттонс прекрасный офицер, а ты — любимая жена. Вы обе нужны мне на «Злом».

— Я не успокоюсь, пока она здесь, — сказала Энн, а затем добавила: — Я убью ее, пока она будет спать или стоять на вахте ночью.

Через голову Энн Джек кивнул Баттонс, чтобы та вернулась на место. Он подмигнул ей, когда кивал, а Мэри Рид, никогда не общавшаяся с женатыми мужчинами, не поняла, что он имел в виду.

IV

Несколько недель казалось, что Энн Бонни больше не ревнует, и Мэри Рид исполняла свои обязанности со свойственной ей целеустремленностью, не подозревая, что ирландский характер еще возьмет свое. Трофеи «Злого» в этот период были невелики, его капитан был занят другими проблемами. Пираты всегда старались увеличить свой флот, заставив захваченный корабль плавать под своим флагом и выплачивать проценты от награбленного. Джек Рэкхэм мечтал о легком богатстве, но из двух или трех кораблей, находящихся под его командованием, ни один ни вернулся и не рассчитался с ним.

По мере того как приближался срок ее отправки на Кубу, Энн все больше злилась на Джека и Баттонс. Беззаботность, уверенность и веселость Джека доводили ее до сумасшествия. Взгляды, бросаемые им на Баттонс, которая спокойно занималась своими делами, выводили Энн из терпения. Мысленно она уже видела, как Рэкхэм собирается дать ей отставку и заняться вторым помощником, и была полна решимости расстроить этот план. Однако Ситцевый Джек был терпеливым человеком и знал, чего хочет. Он позволил Энн злиться столько, сколько она пожелает, сам же продолжал оценивающе посматривать на Баттонс.

«Злой» шел к югу от Испанских островов, надеясь на встречу с каким–нибудь кораблем. Это было не самое выгодное направление, зато безопасное. Британские военные корабли на Ямайке снова проявляли активность, а испанцы уже не были уверены, что с пиратством покончено. Многие корабли, отчалившие из Портобело и Картахены, так и не пришли в Испанию. Некоторые могли пропасть во время бурь, некоторые — захвачены своими же командами, но некоторые пали жертвами флибустьеров южноамериканских морей. Несомненно, что некоторые попали в руки Ситцевого Джека. Известно, что Барт Роберте, Йитс и многие другие бороздили южные моря под его флагом.

Последующие события на «Злом» развивались очень быстро.

Ночь в тропиках наступает мгновенно, а темнота — прекрасный покров для любви. Баттонс стояла около рулевого колеса на вечерней вахте, когда капитан подошел к ней за рапортом. Около получаса они обсуждали возможную погоду, а также шансы на захват корабля с золотом, если они поплывут на Бар–ранкилью или Маракайбо.

Пока они разговаривали, стемнело, и Джек обнял Баттонс за плечи дружеским жестом, а затем его рука спустилась на талию. А потом, теряя ум от возбуждения, Джек притянул помощника еще ближе к себе.

Баттонс знала, что может уложить его одним ударом, но она также знала, что это не пройдет безнаказанно. Последовала короткая потасовка во мгле, и вдруг их ослепил свет фонаря. Фонарь был в руках у Энн Бонни, и ирландка разразилась потоком ругани в адрес своего мужчины.

Джек подошел к женщине:

— Нет, девчонка, хватит нотаций. Придержи свой чертов язык и поспеши обратно на свою койку.

— И оставить тебя одного с этой шлюхой? Отойди, пока я не снесла тебе голову.

Она выхватила пистолет и приставила к голове своего любовника. Баттонс попыталась схватить ее сзади, но Энн, облокотившись о заграждения, держала под прицелом их обоих.

— А теперь, прекрасный Джек, охотник за девками, слушай меня. Я слышала, как ты говорил мастеру Баттонс, что ты собираешься плыть на юг. Хорошо. Думаю, там будут одинокие островки, и мы высадим эту девку на берег на первом же. Одну. Ты понял меня?

Ситцевый Джек громко расхохотался.

— Нет, я не выброшу такого ценного офицера, девка. Я собираюсь поплыть на юг, попытать там счастья, а затем вернуться за тобой на Кубу. А этот парень останется на своем посту.

Ирландка разозлилась сильнее и громко выкрикнула:

— Она не парень, и я больше не собираюсь шутить. Я расскажу всем на борту этого корабля, что помощник капитана — девка, да к тому же гулящая.

Когда с нижней палубы из темноты раздался смех, стало очевидно, что члены команды все слышали. Пистолет в руке Энн дрожал, а гнев не позволял ей хорошо прицелиться. Баттонс, выжидавшая подходящего момента, схватила ее за руки и прижала их к бокам. Прежде чем она смогла заткнуть ей рот, Энн успела снова громко крикнуть, что Баттонс не мужчина, а женщина. На нижней палубе загорались огни, и Джек подошел к заграждениям и приказал матросам вернуться на свои места. Но один из матросов с фонарем подошел к трапу, ведущему на офицерскую палубу:

— Так что, капитан, мистер Баттонс — девчонка?

— Иди вниз, дурак, — приказал Рэкхэм. — То, что здесь происходит, не твоего ума дело.

Матрос не двинулся с места, чтоб исполнить приказ капитана.

— По–моему, это нарушение правил, — сказал моряк. — Мы сделали исключение в случае с миссис Бонни, но мы не давали вам права устраивать здесь гарем. Если Баттонс женщина, она должна прийти к нам.

— Ты слышал меня, — взорвался Ситцевый Джек. — Я приказал тебе идти вниз.

— Я слышал вас, капитан, но я не слышал ответа на свой вопрос. Правила прямо говорят — первая баба тебе, следующая — матросам. Если Баттонс девка, и, по–моему, достаточно крепкая для этого дела, ее надо отдать нам.

Баттонс Рид вышла в свет фонаря. Она посмотрела с палубы на матроса и спросила:

— Кто это собрался мне указывать, куда мне идти?

— Это по правилам, мистер, то есть… мадам, и мы больше не позволим обманывать нас.

Он положил руку на плечо второго помощника, но тут же пожалел об этом. Баттонс нанесла ему удар в челюсть, мощнейший удар. Кулак мелькнул словно молния. Матрос растянулся в полный рост на палубе, рухнув у гакаборта. Баттонс не стала добивать его, поскольку в этом не было необходимости. Она одним ударом вышибла из моряка все «морские законы», и он не пытался подняться, чтобы свалиться снова от нового удара.

Баттонс подошла к заграждению и посмотрела в темноту. Она слышала бормотание и дыхание матросов, шептавшихся внизу, они с удивлением расспрашивали друг друга. С минуту она послушала, а затем крикнула:

— Эй, это говорю я, женщина, переодетая мужчиной. Я всегда так одеваюсь, и если кому–то из вас это не по вкусу, пусть подойдет и скажет об этом. Я поговорю с ним, как поговорила с тем, кто уже валяется на палубе. Я женщина, и я снова повторяю это, но как матрос я лучше, чем любой из вас. По местам! Сейчас же!

Она подошла к матросу, которого она свалила наповал, пнула его ногой и отправила вниз по лестнице. Пока парень с трудом ковылял вниз по трапу, она осветила фонарем палубу и проследила, чтобы все матросы разошлись по местам. Затем она повернулась к Ситцевому Джеку и Энн Бонни и обратилась к матросу у руля:

— Отдай руль капитану и иди вниз. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.

Джек покорно взялся за руль, а матрос, вздохнув с облегчением, спустился по трапу.

— А теперь выскажусь я. Я решила покинуть «Злой», хотя я люблю этот корабль, причем значительно больше, чем его капитана и подругу капитана. Да, я очень люблю его и не хочу уходить отсюда. Со мной, как с мужчиной покончено, а баб я не уважаю, поскольку они способны только развлекать мужиков. А я от мужиков не в восторге, они глупы, у них на уме только ром да шлюхи. У меня нет охоты связываться с этой толпой негодяев. Я не собираюсь устраивать бунт. Но и вы не будете мне мешать. Я стану капитаном этого корабля и буду командовать им до тех пор, пока мы не захватим судно, которое мне понравится. Тогда я передам Джеку командование «Злым», наберу команду и займусь собственным промыслом. Вот мой план. Капитан Рэкхэм, думаю, что вы согласны. И мадам Бонни, и все матросы на борту «Злого».

— Это бунт, — значительно проговорил Джек Рэкхэм.

— Ты играешь со смертью. — Баттонс пристально посмотрела на Ситцевого Джека. — Я поплыву туда, куда мы и собирались сегодня вечером. Я собираюсь атаковать каждый корабль, который нам встретится, никого не пропускать. Это значит, что «Злой» станет более агрессивным, а не будет лениво шляться по волнам тебе в угоду. И вся команда поддержит меня! Мадам Бонни останется в своей каюте. Если ей надо подняться на палубу, пусть гуляет внизу. Тебе может не нравиться мой план, мастер Рэкхэм, но раз теперь все знают, что я женщина, то я должна все сказать. Тебе не придется долго меня терпеть, потому что мне на тебя наплевать. Не мешай мне, и через неделю «Злой» снова будет твоим.

Баттонс выкрикнула приказ, и вахтенный вернулся на свое место.

— Теперь ты знаешь, что я женщина, — сказала она рулевому, — но я не для вас. И при первых же признаках неприятностей я не буду терять времени и первого, кто сунется, изобью до смерти.

— Идите вниз, капитан, и вы тоже, мадам, встретимся там. — Затем голос Баттонс стал тверже, и она добавила: — И без шуток, или, я клянусь, я изобью вас так, что вы уже не встанете.

Никто, кто знал Ситцевого Джека, не мог обвинить его в трусости. Он был человеком отважным, бесстрашным и наблюдательным, но только в веселой компании. Он мог победить любого в поединке на саблях. Но он прекрасно помнил мощный удар кулака Баттонс и видел, как команда подчинялась ее приказам, а его указания отказывалась слушать. Кроме того, ему нравилась эта девчонка.

Баттонс осмотрела запал своего пистолета и так закрепила перевязь, чтобы сабля была под рукой. Жест был настолько красноречивым, что Джек и Энн без дальнейших возражений отправились вниз. Мэри Рид провела последний обход, отдавая приказы дозорным и оставив на юте стоящего на вахте Мэсси. Она чувствовала себя прекрасно. Впервые в жизни она ощущала в себе определенную и уверенную силу и лучше, чем кто–либо на «Злом», знала, что она хозяин или хозяйка положения.

Но все же, спускаясь в каюту капитана, она приняла все меры предосторожности. Она дважды постучала, а потом распахнула дверь и отступила в сторону. Выстрела не последовало, она переступила порог, остановилась и, уперев руки в бока, засмеялась глубоким гортанным смехом.

Хозяин или хозяйка? Какая разница? «Злой» принадлежал ей, как она и хотела, и она знала это.

V

Покинув каюту Ситцевого Джека Рэкхэма, Баттонс, наверное, была самым счастливым человеком на борту отличного судна под названием «Злой». Она вышла смело и без колебаний и прошла в свою каюту, даже не обернувшись.

Без сомнения, она была хозяйкой на «Злом».

Ситцевый Джек Рэкхэм, храбрый пират, джентльмен удачи и один из тех, кто уцелел из всего Берегового братства, оказался в унизительном положении. Он ничего не мог сделать.

И он не мог освободиться.

Только Энн Бонни хрипло орала в знак протеста. Но подругу пирата заперли в каюте, и на ее вопли никто не обращал внимания.

Трижды Энн запирали в каюте, и каждый раз ее освобождал любовник. Наконец Мэри Рид взяла дело в свои руки. Когда Рэкхэм подошел к ней, она неожиданно ударила его кулаком, да так, что свалила, и он ударился головой о стол в каюте. Мэри Рид заперла и его тоже и задумалась о том, какой будет расплата за такой мятеж.

Ведь она была хозяйкой «Злого», но при этом оставалась мятежницей.

Рано или поздно Ситцевый Джек освободится из плена, и тогда она узнает, каков он в гневе. Сколько она сможет удержать его в заключении, зависит от многих причин: от любопытства команды, от того, потребуется ли ей его вмешательство, от многого другого. Она могла на несколько часов приостановить расспросы, говоря, что капитан болен и находится в своей каюте. Но неизвестно, сколько ей удастся скрывать истину.

Не стоит говорить, что Баттонс не спала в эту ночь. Она в темноте мерила шагами каюту и офицерскую палубу! Каждый раз, когда объявляли начало нового часа, она шла в каюту Рэкхэма, чтобы посмотреть, как он. Она ухаживала за его раной, приносила ему ром и воду и каждым своим жестом показывала, что ей жаль его.

— Поверь, Джек, это не моя вина. Твоя девчонка ударила меня, когда я спала. А ты даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить ее. Ты был просто смешон.

Джек не ответил Баттонс, только кивнул. Сделав глоток из поднесенной к губам кружки, он сказал:

— Я прощу тебя, если ты освободишь меня. Я никому ничего не скажу.

— Нет, капитан Рэкхэм. Я боюсь тебя не из–за какой–то любви. Я просто не отдам тебя в руки этой девки. Ты поступишь, как она решит, и я знаю это. Спи, а утром мы вместе подумаем и разработаем план. Спи, капитан.

Она вернулась на полуют, сказала пару слов Мэсси, а потом пошла в свою каюту. Мэри боялась наступающего дня. Она знала, что, пока команда спит, она хозяйка положения, но надвигающийся рассвет покажет ее силу или слабость. В четыре утра, как раз перед тем, как рассвет заявил о себе в полную силу, с постов на корме раздался крик:

— Огни! Огни в пяти румбах справа по борту!

Сообщение было повторено вахтенными на носу и

на корме. Мэри мгновенно оказалась на юте, пытаясь разобраться, друзья это или враги. Ни она, ни матросы не могли различить флаг корабля, который темным силуэтом вырисовывался на фоне южного неба.

— Руль на борт, — приказала Баттонс рулевому. Говоря это, она сама положила руки на рукоять, чтобы привести руль в нужное положение.

Она направила «Злого» прямо на другой корабль и, напрягая зрение, всматривалась, пытаясь понять, что это за судно. Судно было еще в миле, когда наблюдатель на носу крикнул:

— Это испанец, вооруженный. Двадцать четыре пушки.

«Злой» сбросил ход, и Мэри приказала команде:

— Канониры правого и левого бортов, по местам. Готовь снаряды! Мушкетеры, на реи!

Она видела, как молчаливые, порой необутые матросы, которые еще не поняли, что судном командует новый капитан, спешили к пушкам. Легковооруженные матросы заряжали мушкеты и готовили прочее вооружение к бою. «Злой» направился к испанцу. Все заняли свои места, а новый капитан держала руку на руле, чтобы обеспечить мгновенное выполнение своих команд, и отдавала приказы хриплым, мужским голосом.

Вместо того чтобы провести «Злого» вдоль левого борта испанцев, Баттонс прошла у них перед носом, отдав приказ выстрелить из пушек правого борта. Двенадцать пушек выбросили столбы разрушительного пламени, а она приказала развернуть корабль. Руль легко повернулся, и через мгновение они уже плыли рядом с добычей. Оба капитана одновременно выкрикнули команду стрелять, однако залп испанцев оказался слабым и рассеянным, а «Злой» выстрелил сильно и метко.

— Все на борт. Приготовить крюки! — выкрикивала капитан Баттонс. — Мушкетеры, огонь! На абордаж!

С последними словами она выскочила на палубу и, держа в руке саблю, оказалась в первых рядах атакующих. Она схватилась с испанским капитаном, держащим в руках шпагу с позолоченной рукояткой, у подножия трапа. У нее был более мощный удар, ее сабля оказалась более тяжелой, и она мгновенно свалила капитана с ног. Все закончилось за десять минут. Де Ороско, капитан «Белла Кристины», и его команда стали ее пленниками. Победу им принесла не только внезапность нападения. Только накануне испанцы были атакованы пиратским кораблем, но сумели захватить и поджечь его. Радость была настолько велика, а трофейный ром настолько великолепен, что вся ночь была посвящена празднованию, и, когда подошел «Злой», на борту едва ли был человек, способный твердо держаться на ногах.

Пират, захваченный «Белла Кристиной», оказался не кем иным, как Уиллом Каннингэмом. Он был капитаном корабля, а вторым помощником у него был боцман Джонс. Баттонс спросила, что они сделали с пленниками. Многие были убиты в сражении, другие, раненные, взяты на борт, некоторые сбежали на корабельном баркасе. Всех пленных разместили в нижнем трюме.

— У нас будет достаточно времени для этих несчастных. Теперь о вашем грузе! Кто вы и куда направляетесь?

Капитан Ороско уже довольно долго был на службе и имел очень много встреч с флибустьерами. Поэтому он не слишком нервничал по поводу своего неприятного положения. Раньше он спасал свою шкуру не потому, что противостоял головорезам, которые брали его корабль, а потому, что ничего не скрывал. Если этим пиратам нужно только золото, он может спастись без потерь. Если им нужно все, поможет только вежливость. Он провел Баттонс в свою каюту и указал на обитые кожей сундуки, стоящие у шпангоута. В двадцати из них лежало перуанское золото, а четыре были набиты полудрагоценными камнями из того же района. К тому же в каюте оказалось несколько небольших партий жемчуга из залива Сан–Мигель. В трюмах было несколько тонн серебряных слитков, много местного товара, а также двадцать пленников, которых везли в Испанию на казнь.

— Мы проследим за этим вместо вас, капитан, — сказала Мэри. — Если они хорошие пираты, им сохранят жизнь, и мы заменим их на двадцать испанцев.

Затем Мэри велела испанским пленникам поделиться поровну. Половину отправили на «Злой», другая половина осталась на борту «Белла Кристины». Захваченные же пираты до поры до времени оставались в трюме.

«Белла Кристина» была новым кораблем, который заканчивал первое плавание. Хорошо вооруженный корабль, барк, быстрый, изящный и добротно построенный. В первом же плавании он оправдал ожидания тех, кто его построил, и одновременно предал их. Его команда собиралась отправить в Испанию захвачен-; ных пиратов как знак того, что могут сделать испанские корабельщики и канониры, когда они хорошо оснащены и вооружены. Но «Белла Кристина» никогда больше не увидит Испанию.

Понимая, какова политическая и финансовая ценность ее добычи, Мэри Рид приказала вынести ее на палубу. Самая поверхностная оценка показала, что стоимость ее составит миллион с четвертью долларов. После раздела даже последний член команды получит долю, равную шестидесяти пяти сотням долларов. Оставив около сокровищ охрану, она отправилась в каюту «Злого», но не успела еще добраться до палубы, как столкнулась с разъяренным Ситцевым Джеком Рэкхэмом. Один из членов команды нашел и освободил его.

— Заковать этого матроса в кандалы, — приказал Джек.

Но Мэри уже достала саблю и отошла от поручней.

— Только ступи на эту палубу, и твоя жизнь не будет стоить даже… — спокойно и тихо произнесла Мэри. — Отойдите от меня, парни, или, черт побери, я снесу вам головы!

В одной руке она держала саблю, в другой пистолет.

— Я захватила этот корабль, Джек Рэкхэм, а ты бы поджал хвост. И ты знаешь это. Я и твои матросы взяли его, пока ты валялся в своей каюте. Если ты придешь в себя, ты увидишь за моей спиной добычу, которую уже можно честно делить по нашим законам. Там есть и твоя доля, и ты ее получишь, и моя тоже. Но «Белла Кристина» моя, и я поступлю с ней так, как считаю нужным. Позже я тебя осведомлю о своих планах.

Матрос за ее спиной сделал неверный жест, неправильно истолкованный Мэри. Она быстро развернулась и выстрелила. Пуля попала ему точно между глаз. И прежде, чем кто–либо пошевельнулся, пустой пистолет уже был за поясом, а другой, заряженный, в руке.

— Каждый из вас знает, что со мной шутки плохи. Стойте на местах, если вам дорога шкура. Следующий умрет так же, как и этот.

Медленно и осмотрительно, понимая, что она все–таки проиграла, Мэри Рид двинулась к полуюту испанского барка. Она поднялась по трапу и, стоя у поручней, крикнула Джеку Рэкхэму:

— Бросай оружие и поднимайся на борт, милорд Джек.

Ситцевый Джек Рэкхэм бросился на палубу без пояса с пистолетами, вооруженный только саблей. Он знал, что Баттонс своей отвагой завоевала уважение всей команды, и он не мог решиться ослушаться ее. Отстегнув портупею и бросив ее на палубу, он нерешительно перепрыгнул через поручни на палубу захваченного корабля.

— Только Рэкхэм, — крикнула Баттонс с полуюта. — Я его не обижу, если он сам не будет нарываться.

На борту испанского судна стояли часовые у награбленной добычи и несколько других пиратов, но поскольку никто не делал неверных движений, Мэри позволила им остаться.

Обойдя вокруг добычи и осмотрев ее, Ситцевый Джек остановился перед полуютом и посмотрел вверх. Мэри Рид отвязала пояс с пистолетами и, швырнув его на палубу, крикнула:

— Поднимайся, Джек, парень, давай поболтаем. Нам есть о чем поговорить.

Ситцевый Джек поднялся по трапу и встал перед своим вторым офицером.

— Мне стоит только собрать матросов и сказать им, что ты мятежник, и они набросятся на тебя, как стая волков.

— Я знаю. Но я боюсь не тебя, а шлюху, которую ты называешь женой. Ты хороший парень, Рэкхэм, и мне бы хотелось плавать с тобой. Но из–за твоей страсти и твоей девки жить с тобой невозможно. Держи ее подальше, и все будет хорошо.

— И что ты будешь делать? Ты сказала, что корабль твой.

— Да, Джек Рэкхэм. «Белла Кристина» и те из твоей команды, которые захотят попытать удачи.

Джек коротко рассмеялся.

— Как ты думаешь, Баттонс, как много пойдет на службу к девчонке? А?

— На твоем месте я бы не стала проверять, Джек. Твоя гордость пострадает, если я возьму слишком много. Так?

Ситцевый Джек смотрел вдаль и молчал. Баттонс рассмеялась низким грудным смехом.

— Это смешно, черт возьми, это смешно, Джек. Я, женщина, не боюсь ни одного матроса из твоей команды, и даже тебя, Рэкхэм. Слышишь, я не боюсь ни одного мужчины. Единственный человек из твоей команды, которого я боюсь, это твоя грязная шлюха, эта разодетая в шелка жена рыботорговца, твоя подружка. Только ее я боюсь, ее одну. Где она? Все еще сидит запертая в своей каюте?

Джек молчал. Разглаживая свои яркие штаны и вытянув ноги, он произнес:

— Баттонс, ты и я могли бы далеко пойти. Что говорить? Я сделаю тебя капитаном «Белла Кристины», и вместе мы будем скитаться по свету. А девку я отправлю на берег в Пуэрто–Принсипе, и на этом покончим с ней. Решай же, Баттонс!

Она словно ждала этого момента. Слегка растрепанная и очень злая, Энн Бонни появилась перед ними.

— Так–так, Джек Рэкхэм! Что это ты тут делаешь с этой… шлюхой? Опять замышляете избавиться от меня!

Отяжелевшая, она подошла к поручням между двумя сцепленными кораблями и со злостью перелезла на испанский полуют. Когда она поднималась на офицерскую палубу, в ее ирландских глазах горел не просто огонь.

— Джек Рэкхэм, ты щеголь и поганое отродье, но я не позволю этой девке отнять тебя.

— Замолчи, девка, — проговорил Джек. — Мы обсуждаем наши дела. Иди в свою каюту. — Неожиданно он нагнулся и взял один из пистолетов Мэри Рид. — Убирайся, пока я не пристрелил тебя.

Джек поднял пистолет только для того, чтобы припугнуть свою мадам, но едва его рука легла на курок, Мэри Рид поняла, что он стал хозяином положения. Команда захваченного судна сидела в заключении в трюмах, оба корабля были крепко сцеплены крюками, а команда «Злого», сгорая от желания увидеть свои трофеи, толпилась около палубы «Белла Кристины». Специально или нет, но они выложили долю Баттонс впереди. Один из них, в восторге от капитана, захватившего барк, предложил трижды прокричать «ура!» капитану Баттонс. И это было сделано с радостью, пираты взмахнули в воздухе саблями в честь Баттонс.

— Ура! Ура! Ура! Капитану Баттонс!

Если бы у Ситцевого Джека было больше смелости, то он сумел бы воспользоваться своим преимуществом. Он бы сбил с нее спесь, сказав команде, что, если бы испанцы не были пьяны, они сами бы сейчас сидели в трюмах, как матросы Уилла Каннингэма. Но смелости у него не хватало, так же как и ума использовать ситуацию в свою пользу. Мэри Рид мгновенно воспользовалась его нерешительностью. Рванувшись к поручням, она крикнула матросам, стоявшим внизу:

— Матросы, вы все храбрые ребята, и у меня есть для вас план. В трюмах под вами лежат двадцать разбойников, попавших в плен к испанцам, которых этим утром захватили мы. Прежде чем освободить их, мы поделим добычу. Затем мистер Рэкхэм пойдет на свой корабль, забрав с собой свою девку и всех, кто захочет пойти с ним. Те же из вас, у кого хватает смелости и кто не боится последовать за женщиной, останутся на этом корабле. Я назову его «Черным дроздом». Это хорошее название. Потом мы разделимся и пойдем каждый своей дорогой. Когда раздел закончится, мы откроем трюмы, и пусть эти несчастные сами решают, к кому им примкнуть. Говорите, что вы думаете.

— Я беру девку, — раздался голос, поддержанный веселым эхом.

— Меня ты не получишь, ты не тот мужик, который сможет это сделать, — рассмеялась девушка. — Ты можешь идти рядом со мной, но без моего согласия ты меня не возьмешь. Запомните это, подумайте дважды. Матросы и те, у кого хватит храбрости пойти за бабой, перелезайте через поручни с правого борта. Остальные отправляйтесь на «Злого».

— Сначала золото, — выкрикнул другой голос. — А потом мы решим, кто будет нашим капитаном.

Мэри Рид очень нервничала во время распределения. Это был медленный процесс, поскольку всю добычу следовало разделить на двести частей, а каждую долю считали вслух, чтобы тугодумы потом не жаловались, что их обделили.

— Каждая доля золотом будет состоять из сорока шести частей. Капитану достанется десять долей, или четыреста шестьдесят частей. Помощникам Мэсси и Рид по пять долей, или двести тридцать частей.

Каждый матрос, получив свою долю, клал ее перед собой, чтобы остальные могли видеть, что он получил не больше, чем ему полагалось. Как обычно, спор разгорелся, когда дело дошло до дележа жемчуга и камней. Драгоценности перемешали, и матрос с завязанными глазами брал горсть и передавал ее морякам. Серебро делили в последнюю очередь. Людям было тяжело тащить свою долю серебра в каюты, и поэтому многие меняли их на несколько долей более легкого в переноске золота.

Когда дележ закончился, матросы потребовали раздачи рома, но, посовещавшись с Ситцевым Джеком, пиратка настояла на том, чтобы спиртное раздавали только после набора в команды. Хотя для Джека было бы значительно выгоднее, чтобы его люди были в стельку пьяны перед набором, но он опять упустил эту возможность и позволил Мэри делать то, что она хочет. Однако Энн Бонни оказалась более предусмотрительна, чем ее друг.

Баттонс едва записала дюжину моряков, когда увидела, как вдоль палубы «Злого» движется женщина и раздает морякам ром. Приказав двоим матросам, уже записавшимся в ее команду, привести к ней Энн, она велела двум другим освободить из трюмов заключенных.

1 Энн толкнули на палубу «Белла Кристины», и капитан Баттонс выкрикнула:

— Итак, справедливая Энн решила обойти меня? Я приказала, чтобы морякам раздавали ром только после набора команд.

Энн разразилась таким отборным потоком брани, что даже во взглядах матросов, державших ее, отразилось восхищение.

— Ну ты… шлюха. Мне плевать на твою болтовню. Я говорю тебе, что меня не обмануть таким, как ты. И если я не могу убить тебя, я убью твоего любовничка в ярких штанах и скормлю его барракудам. Как тебе это нравится, моя прекрасная шлюха?

От пронзительных криков ирландки Мэри Рид отвлекли люди, вышедшие из темноты трюмов на яркий солнечный свет. С минуту они стояли, вытирая с глаз слезы, пытаясь понять, что происходит на незнакомой палубе. Двое хромали из–за ран на ногах, у другого одна рука была подвязана ремнем. В толпе Мэри разглядела знакомое лицо, когда–то любимое, и, тут же забыв свою ненависть, она воскликнула:

— Джонс! Боцман Джонс! Иди сюда.

Боцман Джонс посмотрел вверх и увидел свою жену, стоящую на капитанском мостике корабля, который он считал испанским золотым судном. Помахав ей здоровой рукой, он подошел к ней.

— Эй, Баттонс, парень, рад видеть тебя снова. Что ты здесь делаешь?

— А, приятель, я капитан этого корабля. Я теперь в одном ряду с Морганом, Тичем и Робертсом. Я сам себе хозяин и командую этим прекрасным барком. Что скажешь на это?

Прежде чем он смог ответить, Энн Бонни вставила свое слово:

— Пусть тебя не обманывает его болтовня, парень. Она такой же мужик, как и я. Грязная, вшивая шлюха, которая пытается отбить у меня мужика.

Джонс и Мэри рассмеялись.

— Да, девочка, я знаю, что она не мужчина. И знаю лучше, чем кто–нибудь другой, — сказал Джонс.

— Мадам Бонни, — подчеркнуто вежливо сказала Мэри Рид. В ее голосе звучала насмешка. — Я хочу представить вам моего товарища, у которого нет другого имени, кроме Джонс, за исключением звания. Когда я встретила его, он был моряк Джонс, когда я бросила его, его звали боцман Джонс. Он мой муж, и если он хорошо знает свою девчонку, он знает также, что ему никогда не наставляли рога. Не так ли, Джонс?

— Это правда, мадам Бонни. Я никогда не встречал женщины, которую было бы так трудно уложить в постель. Это должен быть борец, а я такой и есть, поэтому я и жил с ней.

Джонс и Мэри снова рассмеялись.

— И, чтобы доказать мою любовь к нему, — продолжила Мэри Рид, — и показать, как я горжусь им, я назначаю его штурманом этого судна. Он не будет отчитываться никому, кроме меня. Он будет старшим офицером, и каждый матрос моей команды будет приветствовать его, как капитана. Я думаю, теперь его будут звать капитан Джонс! А теперь мадам Бонни может поблагодарить меня. — Энн отступила, но Мэри была непреклонна. — А затем последует великий и отважный Ситцевый Джек и все матросы славного корабля «Черный дрозд».

Среди освобожденных пленников Мэри узнала многих, знакомых ей еще со времен, когда она служила в таверне в Нью–Провиденс. Распределение рома приостановили и продолжили набор в команду. Более половины моряков решили, что они пойдут с женщиной–пиратом. К чести Мэри следует сказать, что те с «Злого», кто присоединился к ней, были лучшими матросами из старой команды. Плавание с обленившимся Ситцевым Джеком не прельщало их. Они восхищались тем, как Мэри захватила испанцев. Как точно и верно она действовала. Итак, капитан Баттонс набрала команду преданных ей головорезов.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ