М. Б. Черкасский был выдающимся военно-морским специалистом. В частности, летом 1917 г. он совместно с Ф. Ю. Довконтом и Александром Дмитриевичем Бубновым (1883–1963) задумал монографию о морской тактике, которая фактически должна была стать боевым уставом флота. В ней М. Б. Черкасский брал на себя разделы об управлении в бою и о бое на подготовленной позиции, а совместно с товарищами составлял предисловие, раздел о терминологии, о составе маневренных групп, о развертывании флота, о походных порядках, а также занимался практическими задачами[118]. А. Д. Бубнов уже работал над этой темой[119], а задуманную монографию написал один, находясь в эмиграции в Югославии и преподавая в местной Морской академии[120]. Широкому кругу любителей истории А. Д. Бубнов известен как автор воспоминаний о Первой мировой войне[121].
В конце мая 1917 г. А. М. Щастный стал флаг-капитаном по распорядительной части штаба Балтийского флота, в июле его произвели в чин капитана 1 ранга[122]. Отметим, что назначение А. М. Щастного флаг-капитаном совпало с назначением М. Б. Черкасского начальником штаба флота. Это лишний раз показывает, что они принадлежали к одной команде.
Поскольку Временное правительство подозревало А. С. Максимова в нелояльности и в том, что он из-за своей близости к матросам может возглавить антиправительственное выступление, то 1 июня его со скандалом сняли с поста командующего, который занял контр-адмирал Д. Н. Вердеревский. В защиту Максимова энергично высказывались матросы, и лишь его собственное согласие со снятием с поста позволило замять скандал.
В свою очередь, Д. Н. Вердеревский был снят с поста командующего 5 июля 1917 г. за разглашение перед Центробалтом приказа помощника морского министра Бориса Петровича Дудорова (1882–1965) направить в Петроград корабли для поддержки Временного правительства и топить корабли, самовольно идущие в столицу. Д. Н. Вердеревский был отдан под суд, однако во время Корниловского мятежа, 30 августа, его не только освободили из-под ареста, но и назначили морским министром. Этот кульбит был частью маневра А. Ф. Керенского влево, с целью привлечь к себе рядовых моряков в процессе борьбы с Лавром Георгиевичем Корниловым (1870–1918).
7 июля командующим Балтийским флотом вместо Д. Н. Вердеревского был назначен капитан 1 ранга А. В. Развозов, произведенный в контр-адмиралы лишь 10 дней спустя. Таким образом, еще при Временном правительстве для офицеров, не имевших адмиральского чина, открылась дорога к высшим командным постам на флоте, что было абсолютно исключено до Февральской революции.
Мы полагаем, что эти бурные события стали важнейшей политической школой для А. М. Щастного. Из них он мог сделать однозначные выводы: матросы Балтийского флота стали реальной политической силой, правительство с ними считается, действия в согласии с матросскими выборными органами (прежде всего с Центробалтом) в конечном счете ведут к успеху даже в том случае, если вызывают временные репрессии со стороны правительства. Временное правительство крайне слабо, не может последовательно проводить в жизнь собственные решения и «спускает с рук» неповиновение себе. Единственный способ проводить в жизнь те или иные решения – делать это в согласии с Центробалтом (как действовал Д. Н. Вердеревский).
В мае 1917 г. И. И. Ренгартен, один из близких к А. М. Щастному офицеров штаба флота, попытался организовать Союз воинов-республиканцев, который стоял в целом на правоэсеровских позициях, признавая лозунги демократической республики, раздела земли между крестьянами, но заявляя о необходимости довести войну до победного конца. Позднее И. И. Ренгартен и старший лейтенант Владимир Николаевич Демчинский (1875 – после 1924) были выдвинуты кандидатами в депутаты Учредительного собрания от «Группы офицеров армии и флота»[123]. Они едва набрали 2 тыс. голосов, а список большевиков (Владимир Ильич Ленин (1870–1924) и Павел Ефимович Дыбенко (1889–1938)) собрал 60 тыс. голосов[124]. Кроме этих двух списков, в выборах участвовал список партии эсеров-интернационалистов (Прош Перчевич Прошьян (1883–1918) и матрос Павел Игнатьевич Шишко (1893–1941)), список партии эсеров (участник Свеаборгского восстания 1906 г. подполковник артиллерии Сергей Анатольевич Цион (1874–1947) и министр земледелия Семен Леонтьевич Маслов (1873–1938)) и список группы беспартийных избирателей (народоволец Герман Александрович Лопатин (1845–1918)). Фактически на выборах произошло столкновение большевиков с народниками разных оттенков, в котором большевики одержали убедительную победу. Опыт деятельности Союза воинов-республиканцев и выборы в Учредительное собрание должны были убедить А. М. Щастного в бесперспективности создания легальных политических организаций и попытки открытого выступления против большевиков, поскольку матросская масса их очевидно поддерживала.
Во время Корниловского мятежа на линкоре «Петропавловск» матросы расстреляли четверых офицеров – лейтенанта Бориса Петровича Тизенко (1890–1917), мичманов Дмитрия Михайловича Кандыбу (1896–1917), Михаила Евгеньевича Кондратьева (1896–1917) и Кирилла Дмитриевича Михайлова (1895–1917), после того как они отказались дать подписку о том, что не поддерживают выступление Корнилова и готовы подчиняться ЦИК Советов. На вопрос, будут ли они подчиняться командующему флотом, если тот перейдет на сторону Корнилова, офицеры (с оговорками) ответили «да», что категорически не устроило матросов[125].
Этот эпизод должен был склонить А. М. Щастного к выводу, что открытое выступление против настроений матросской массы в тогдашних условиях не приведет ни к чему, кроме быстрого конца.
После провала попытки установления военной диктатуры Л. Г. Корнилова, 1 сентября 1917 г. Россия была провозглашена республикой. Вечером 3 сентября на заседании Центробалта «Щастный сообщает о получении из Петрограда известий, что Россия объявлена демократической республикой. Щастный хочет поднять на мачте красный флаг и сигнал. (Аплодисменты)»[126]. Имелось в виду, что он предлагал поднять красные стеньговые флаги днем и красные топовые огни ночью.
В этой ситуации А. М. Щастный чутко уловил настроение матросов, что свидетельствует о его недюжинных политических способностях. Заметим, что поступок А. М. Щастного был нетипичным для флотских офицеров этого времени, которые в большинстве своем лишь пассивно наблюдали за событиями.
Во время Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде А. М. Щастный вновь проявил неординарные для строевого офицера качества политического аналитика. Вечером 24 октября 1917 г., вернувшись из Петрограда, он передал офицерам штаба Балтфлота, что, по его сведениям, «в столице кризис власти, причем конъюнктура складывается в пользу большевиков»[127]. Характерно, что именно он был послан в Петроград, чтобы разведать политическую обстановку. Также симптоматично, что А. М. Щастный дал абсолютно верный прогноз развития событий в столице, хотя он мог наблюдать их лишь до своего отъезда в Гельсингфорс, то есть до раннего утра 24 октября. А ведь восстание приняло решительный характер лишь с вечера этого дня, когда В. И. Ленин пришел в Смольный!
25 октября 1917 г. начальник оперативного отдела штаба командующего флотом Балтийского моря капитан 1 ранга И. И. Ренгартен записал в дневнике: «15 час[ов]. Меня призвал [контр-адмирал князь М. Б.] Черкасский, у него сидел “хитрейший из хитрейших” – А. М. Щастный»[128]. Затем следует рассказ о том, что начальник штаба командующего Северным фронтом Сергей Георгиевич Лукирский (1875–1938) прислал шифрованную телеграмму с требованием посылки войск и артиллерии в Петроград на помощь Временному правительству. В штабе Балтийского флота были не расположены «защищать Керенского и его правительство», поэтому Ренгартен предложил ответить, что приказание «исполнено быть не может». На это «оба мужа (Черкасский и Щастный. – К. Н.) обозвали меня “простецом”»[129] и предложили ответить, что телеграмму не удалось расшифровать и что за перепиской штаба установлен контроль со стороны Центробалта. Далее на страницах дневника Ренгартен заметил, что фактически Центробалт еще не контролировал переписку штаба, такой контроль был установлен лишь 26 октября.
Этот лживый ответ надежно «прикрывал» командование флотом на случай возможной победы Временного правительства – его было бы невозможно обвинить в невыполнении приказания. Следует подчеркнуть, что такой стиль поведения – сознательный отказ от выполнения приказов, прикрытый глубоко продуманным ложным объяснением, – нетипичен для кадрового офицера. В этой ситуации И. И. Ренгартен выступает как офицер, тогда как А. М. Щастный и М. Б. Черкасский – как политические деятели, ведущие собственную игру.
Мнение окружающих о «хитрости» Щастного подтверждают и показания бывшего главного комиссара Балтийского флота Евгения Семеновича Блохина (1892 – после 1924), данные 5 июня 1918 г.: «…я всегда докладывал, что он такой хитрый, что в его душу не влезешь»[130]. В. А. Белли, который осенью 1917 – весной 1918 г. был непосредственным подчиненным А. М. Щастного по штабу флота, писал о нем: «Это был, несомненно, человек большого ума, благородства, широко образованный, с большой волей и энергией, большой русский патриот. Наряду со всеми этими качествами – с немалой хитрецой»[131].
Значительно позднее, уже после вынесения смертного приговора, газеты писали: «Капитан Щастный пользовался во флоте репутацией твердого человека, выносливого по натуре и очень работоспособного… Во время революции он выдвинулся, главным образом, потому, что отличался крепкими нервами и здравым смыслом»[132].
А. М. Щастный, несомненно, обладал актерскими данными. По воспоминаниям старшего офицера крейсера «Диана» В. И. Семенова, во время японской бомбардировки Порт-Артура 25 июля необходимо было удержать матросов в нижних помещениях крейсера, и «мне в голову приходит счастливая идея, и вот – в шпилевом отделении, по условиям данного момента наиболее прикрытом, – устраивается литературное утро. Мичман Щ[астный], талантливый чтец, своим искусством доставивший команде в тоскливые дни осады немало светлых минут, садится читать “Сорочинскую яр