Тоби подумал:
«Пятьдесят тысяч франков… Две тысячи фунтов… Что, если и здесь замешана «Красная звезда»?»
Он купил газету, пробежал глазами описание события и сел в карету…
ГЛАВА 9
Тщетные предосторожности. — Дьявольская ловкость. — Это английская работа. — На свободе. — Вознаграждение. — Истинный друг. — Отправимся в Клондайк! — Отъезд в Америку.
Убийство в Батиньоле осталось навсегда тайной. Совершенное с неслыханной ловкостью и смелостью, оно сильно взволновало общественное мнение; но парижской полиции, несмотря на все ее искусство, не удалось отыскать ни одного следа преступников. Только, может быть, Тоби 2-й да его товарищи, агенты Мельвиля, догадывались о правде.
Жертвою был семидесятилетний старик, очень скупой и богатый, собиравший драгоценные вещи и деньги. С ним жила единственная служанка, шестидесяти лет, плохо слышавшая и любившая пропустить стаканчик.
В день убийства старик получил в банке «Лондонский кредит» пятьдесят тысяч франков и возвратился веселый, любуясь шелестящими синими бумажками, потом заперся в маленьком кабинете, где находился денежный сундук и куда никто, кроме него, не входил, даже прислуга. Предосторожность скупца доходила до чрезвычайных размеров, он сделал все, чтобы превратить эту комнату в неприступную крепость: ставни, плотно закрывавшие окна, были покрыты стальными листами и снабжены целой системой запоров и пружин. Кроме того, входная дверь запиралась цепями и стальными перекладинами. Наконец, отверстие каждого камина закрывалось на высоте человеческого роста прочной решеткой. К несчастью, хозяин забыл обить железом пол и стены, тогда бы он жил в настоящем металлическом кубе.
Но как бы то ни было, восьмого апреля освободилось помещение над квартирой старика, находившейся на четвертом этаже старого дома по улице Бурсольд. Какие-то люди перевезли сюда скудную мебель, они уходили и приходили в свое скромное жилище в определенное время, как мастеровые или служащие, и с дьявольской ловкостью ухитрились проделать отверстие в полу, как раз над комнатой-сейфом богача. Работали без всякого шума и выполнили эту каторжную работу за восемь ночей.
Должно быть, когда злоумышленники спустились к нему, старик услыхал легкий шум, потому что встал и взял спичку, найденную потом в безжизненной руке, — воры ворвались в комнату, схватили его, задушили и бросили на ковер, сами же кинулись к денежному сундуку. Предпочитая грубой работе с ломом ювелирную точность, они пробили металлическую стенку при помощи стального наконечника, приложенного к маленькому коловороту с зацепками — чудо механики! Сделав одно отверстие, принялись за второе, потом заменили коловорот маленьким ручным буравом, снабженным пилой. Мало-помалу, менее чем в два часа, в стенке на уровне замка получилось широкое круглое отверстие. Однако вырвать запорный механизм не удалось; тогда один из взломщиков просто просунул внутрь узкую руку и вытащил связку в пятьдесят тысяч франков, находившуюся сверху. Почему воры удовлетворились такой добычей? Не услыхали ли они какого-нибудь подозрительного шума вблизи? — неизвестно, только проделывать отверстия с другой стороны денежного сундука не стали.
Поднявшись в свою квартиру, грабители переменили одежду и покинули помещение в три часа утра.
Служанка ничего не слыхала. В шесть часов постучалась к хозяину, дверь комнаты которого была, по обыкновению, наглухо закрыта. В восемь часов она опять подошла к двери, испугалась, спустилась к привратнику и попросила привести полицейского.
Убийство было обнаружено, равно как и кража. Но подозрений ни на кого не пало. Один Тоби провидел истину. Он добыл от французских агентов некоторые разъяснения, видел улики и сказал Редону:
— Это английская работа! Ваши французские бандиты не имеют таких совершенных приборов!
— Очень возможно, Тоби, — с важностью отвечал журналист, — впрочем, у меня нет национального самолюбия!
Английский агент при помощи своего товарища начал розыски, но они ни к чему не привели. Пришлось сделать заключение, что убийцы покинули Францию, увозя с собою и пятьдесят тысяч франков — предмет их преступных вожделений. Кроме того, агент заявил журналисту и его друзьям:
— Вы сбиты с толку деятелями «Красной звезды». Думаю, два злодея уехали, как и предупреждали, в Клондайк — ловить в мутной воде миллионы. В их преступных руках оказался основной капитал, необходимый для начала предприятия, — пятьдесят тысяч франков.
— Но тогда молодчиков легко арестовать в Гавре или Ливерпуле на пути в Америку?
— Они слишком хитры, чтобы сесть на французский или английский пакетбот. Я думаю, преступники уже достигли границы, бельгийской или германской, и продолжают путь в Антверпен или Бремен. Ах, если б я мог быть разом в двух, трех местах!
— Ну, поезжайте сами в Бремен, а своего товарища отправьте в Антверпен.
— Не смел просить вас об этом! — сказал агент, и глаза его заблестели. — Ведь я имею приказ наблюдать за вами, охранять вас!
— Благодарю, мой Тоби, я теперь сам себя могу охранить и защитить. Не бойтесь ничего и посылайте каждый день известия!
Когда оба агента уехали, Редон вернулся в Версаль и подоспел как раз к освобождению Леона Фортена. Несчастный пленник очутился на свободе, ничего не понимая, как и в день своего ареста.
Его выпустили из заключения точно так же, как и арестовали, без всяких разъяснений. Он сначала не узнал своего верного друга Редона, без бороды, бледного, с лихорадочным блеском в глазах.
По дороге в Мезон-Лафит Редон рассказал вкратце все, что произошло, скромно приписав себе только незначительную долю хлопот для освобождения товарища.
Когда они достигли дома, Леон открыл дверь, влетел в комнату вихрем и, увидев мать, протянул к ней руки, крича сквозь слезы:
— Мама!.. Бедная моя мама!
Старушка обняла его, проронив разбитым голосом:
— Мальчик мой, дорогой… Наконец-то… Мы не жили… разлученные с тобою… О, эти судьи!.. Тебя, саму доброту, честность… подозревать!..
Он вырвался из объятий матери и кинулся на грудь к отцу, который не произносил ни слова, а только плакал, как ребенок; он был бледный, почти бездыханный.
Только после этого Леон и его друг заметили двух молодых людей, поднявшихся навстречу. Это была прекрасная девушка в глубоком трауре, растроганная и не пытавшаяся сдерживать слез, и ее брат.
В то время как Поль Редон пожимал руки старикам, знавшим, какое участие он принимал в освобождении сына и не находившим достаточно слов, чтобы отблагодарить его, Леон с восхищением вскричал:
— Мадемуазель Грандье! Вы здесь? О, да благословит вас Бог за это!
— Милостивый государь, — сказала та с достоинством, — роковая судьба соединила ваши страдания с нашими, и мы с братом желали первыми, после ваших родителей, засвидетельствовать свое уважение!
Растроганный, забывший все пытки заключения, он горячо пожал протянутые руки молодой девушки и ее брата.
— А что у вас нового, мадам Фортен? — спросил Редон.
— Плохие новости, на нас все указывают пальцем, нельзя выйти на улицу, бедный Леон потерял свою должность в Сорбонне, вот письмо, извещающее об этом!
— Ах, — с горечью сказал Леон, — судебная ошибка не проходит даром! Теперь я без должности, имею массу врагов. Что делать, Боже мой, что делать?
— Покинуть отечество, — посоветовал Редон, — устроиться за границей и отплатить презрением за презрение!
— Но я беден, а мои родители тоже не имеют средств!
— Это устроить очень легко! — возразил журналист. — Папаша Фортен, сколько вам нужно в год, чтобы прожить прилично?
— Я не знаю, право, — робко заявил тот.
— Ну, вот, у меня есть на берегу моря, в дорогой Бретани — я бретонец — прелестный домик с садом. Вы поселитесь в нем и будете сажать овощи… Жизнь там дешевая. Довольно ста франков в месяц!
— Но, дорогой Поль… — прервал его Леон.
— Что ты хочешь от дорогого Поля? Я твой компаньон, не так ли? Мы создадим, если хочешь, общество. Я внесу капитал, ты — свой ум и свои технические познания, а материальная жизнь твоих родителей будет обеспечена частью капитала.
— Я перестаю понимать!
— Изволь, объясню: тебе нужно пятьдесят тысяч франков, чтобы начать дело в Клондайке. Я даю эту сумму, поскольку уверен, что заработаю на ней пятьдесят миллионов! На Север же мы отправимся вместе.
— Итак, решено, едем наживать капиталы?
— Чем раньше, тем лучше, и думаю, с помощью твоего открытия миллионы быстро потекут в наши руки. Вероятно, там мы встретим и злодеев «Красной звезды», которые совершили столько преступлений, принесли столько горя. Я бы не прочь отплатить им той же монетой.
Брат Марты поднялся при этих словах и, дрожа от гнева, произнес:
— Господа, они убили моего отца, возьмите и меня!
— Хорошо, молодой мой друг! — с горячностью отвечал журналист. — Сколько вам лет?
— Шестнадцать, но, клянусь, я по храбрости не уступлю взрослому!
— В 1870 году многие юноши ваших лет были неустрашимыми солдатами. Вы едете с нами!
— Благодарю, не пожалеете. Что касается сестры, то…
— Она не покинет тебя, друг мой! — прервала молодая девушка, вставая в свою очередь.
— Как, мадемуазель?! — вскричал Леон. — Вы решаетесь подвергнуть себя пыткам ледяного ада, лишениям, холоду… ужасному, мертвящему холоду?!
— Наш покойный отец завещал отомстить убийцам, и я буду везде преследовать их, перенесу любые страдания, даже смерть, без колебания, без сожаления, без жалоб!
Все это сказано было спокойно, с холодною решимостью человека, не желающего передумывать.
Чувствовалось, что под нежной кожей девушки кипит горячая кровь, а в ее сердце — отвага героя. Оба друга почтительно склонились, не будучи в силах устоять перед такой энергией.
Тогда девушка продолжала:
— Будьте уверены, я не помешаю. Бедный отец как будто предчувствовал и воспитал меня по-американски. Я приучена к трудностям, занималась всевозможными видами спорта. Наконец, у нас есть небольшие деньги — около десяти тысяч франков. Это наш с братом пай в предприятие. Таким образом, мы сделаемся компаньонами, не так ли?