Бершинский поднялся проводить гостью. Она подошла к двери и еще раз скользнула взглядом по лежащей на столе скрижали.
— Во сколько?
— Давайте в три, — предложил профессор.
— Здесь?
Что-то подстегнуло Бершинского, он стоял, впившись взглядом в эту роскошную женщину, и неожиданно для самого себя предложил:
— А что вы скажете насчет ресторана? За углом, знаете?
— Да, я проходила мимо. Какое-то странное название, нерусское.
— «Вечеряти». Ну, это как сказать. На древнеславянском означает — пировать. Хотя, кухня там, как это ни странно, итальянская.
— Надо же, — пожала плечами Арина.
Ее взор, беспокойно бегавший по комнате, наконец, остановился на лице профессора. Глаза их встретились, и по спине Бершинского пробежал холодок. Руки и ноги, казалось, одеревенели, а в горле мгновенно пересохло.
— Ну как, вы согласны? — с трудом выдавил он из себя.
— Договорились.
Арина повернулась и исчезла за дверью.
— Так вы уже поняли, что это за карта? — спросил Пучков, с любопытством поглядывая на профессора.
— Пока не уверен. — Бершинский сел за стол, налил себе полный стакан воды из графина и, залпом выпив, молча уставился на скрижаль. — Возьми-ка, Тёма, эту каменюку и дуй в ректорат, сделай ксерокопию. Не таскаться же нам с такой тяжестью.
— Понял. — Пучков, схватив скрижаль, выскочил из комнаты.
Профессор встал и подошел к окну. Мысли в голове его перепутались, он понимал, что эта женщина, Арина, похоже, принесла им действительно бесценную вещь. Вещь, о существовании которой он подозревал уже много лет. В то же время он никак не мог понять, что привело его в такое возбуждение: древняя скрижаль или женщина ее принесшая. На улице ярко светило солнце, весело щебетали птахи, а где-то за густой листвой шумел город. Бершинский попытался взять себя в руки и сконцентрироваться на скрижали.
«Сколько лет прошло с тех пор, как я услышал эту легенду? — подумал он. — Десять? Двадцать?»
Ее поведал ему один старый еврей, по имени Исаак Израилевич, потрясающий знаток русской истории и мифологии, познания которого распространялись далеко за пределы стандартных рамок. А потому многие его истории казались просто невероятными. Тем не менее, именно с подачи Исаака Израилевича Бершинскому удалось отыскать три поистине фантастических клада, относящиеся к временам Древней Руси.
Его раздумья прервал вбежавший Пучков.
— Всё! — выкрикнул он, размахивая ксерокопией скрижали. — Только…
— Что, только? — повернулся к нему профессор.
— Ксерокс.
— Что-то не так?
— Ну… в общем, стекло треснуло.
— Тёма, Тёма! Вечно у тебя что-нибудь случается.
— Альберт Родионович, но я же не нарочно. Тяжелая каменюка. Я, когда уже копию сделал, схватил ее, а она возьми да и выскользни у меня из рук.
— Ох, не вовремя это! Где же мы сейчас денег-то на ремонт возьмем?
Пучков вздохнул и уставился на носки своих нечищеных туфель.
— Ладно, забудь об этом, — махнул рукой профессор. — Пока. Потом переживать будем, когда вернемся.
— Откуда вернемся, Альберт Родионович?
— Из экспедиции, Тёма, из экспедиции.
— Так вы уже знаете, что это такое? — загорелся Пучков.
— Догадываюсь. Ну-ка, включай свой компьютер.
Они уселись перед стареньким пыльным монитором, и Бершинский попросил Пучкова загрузить карту Беларуси.
— Что ищем? — поинтересовался Артем.
— Ольшаны.
— Ольшаны?
— Ну да, Арина ведь оттуда приехала.
— Верно. Но при чем здесь это?
— Думаю, мы сейчас поймем, при чем. Смотри, — Бершинский ткнул пальцем в стекло монитора. — Увеличь немного. Видишь, вот Ольшаны, вот Припять, а вот — Горынь-река. А теперь смотри сюда, — он положил возле монитора листок с ксерокопией скрижали. — Ничего общего не находишь?
— Елки-палки! — воскликнул Пучков. — Да это же то самое место!
— Вот именно. Правда, с надписями на скрижали надо будет повозиться. Я подобного письма раньше не встречал. Может, какой-то шифр? Но направление мы теперь знаем точно. А это дает нам повод предположить, что мы имеем дело с картой того самого места, где были спрятаны сокровища древлян. Я наверняка рассказывал тебе легенду о двенадцати ковчегах?
— Да, да. Помню, — встрепенулся Пучков. — Я тогда на третьем курсе учился, или на четвертом. Вы на семинаре рассказывали эту историю. Там что-то еще про истуканов.
— Точно. Так вот, это, похоже, оно и есть. Для верности, конечно, хорошо бы расшифровать текст. Но этим я займусь позже.
— А когда мы отправляемся?
— Хотелось бы, конечно, побыстрее. Я сам горю нетерпением. Но есть одна проблема.
— Какая проблема?
— Деньги, Тёма, деньги. Ты представляешь, во сколько нам обойдется эта поездка? Не ближний свет!
— Ничего! Мы же совсем недавно отпускные получили… Хотя…
— Вот именно, «хотя»! Я уже почти всё на книги потратил.
— На книги? — всплеснул руками доцент. — Ох, Альберт Родионович, не на то вы тратите свои кровные, не на то. Книги, их и в библиотеке можно взять. А деньги нужно расходовать на отдых, на развлечения, на жизнь, одним словом.
— Знаешь что, Тёма, позволь-ка мне самому за себя решать.
— Самому за себя у вас не получается. Вот сколько, например, вы потратили в этом месяце на ваши несчастные книги?
— Я что, Пучков, перед тобой отчитываться должен? — нахмурив брови и повысив голос, произнес Бершинский.
— Да боже упаси! — сразу остыл доцент.
— Ладно, заканчивай об этом. Главная проблема заключается в том, что денег у меня сейчас уже нет. Точнее, на такую поездку — нет.
— Будут, — с уверенностью произнес Пучков.
— Ишь ты! И где же ты намерен их раздобыть?
— Не знаю, как вы, профессор, а я умею заводить нужные знакомства, — приосанился доцент.
— Интересно.
— Встретился я тут недавно с одним человеком. Он, конечно, не из нашего круга. Я имею в виду не из научной интеллигенции, но довольно любознательный. Тоже, кстати, грезит всякими путешествиями, приключениями. И что самое важное — очень даже обеспеченный индивидуум. Работает в индустрии развлечений, в области азартных игр. А это, я вам скажу, прибыльное дельце. Когда он узнал, что я занимаюсь археологией, сразу стал расспрашивать, как мы работаем, как добываем материалы, как ведем поиски, и выразил желание поучаствовать в каком-нибудь предприятии, даже обещал профинансировать экспедицию, если, конечно, мы согласимся взять его с собой.
— Тёма, ты с ума сошел! — отмахнулся Бершинский. — Я никогда не стану связываться с криминалом.
— Альберт Родионович! Какой криминал? У него вполне легальный бизнес.
— «Вполне». Все они так говорят.
— Но мне его рекомендовали люди, мнению которых я склонен доверять.
— Ой, Тёма, не знаю. Не нравится мне все это.
Бершинский достал из кармана пиджака пачку папирос «Беломорканал» и, примяв бумажный мундштук, закурил. К папиросам Альберт Родионович пристрастился еще в молодости и с тех пор ни разу не изменял этой своей привычке. Сигареты он не признавал принципиально и никогда не брал в рот это фальшивое, по его словам, подобие папиросы, даже если очень хотелось курить, а папирос не оказывалось.
Несколько минут Пучков пристально смотрел на задумавшегося профессора. Наконец тот затушил окурок о край огромной стеклянной пепельницы и, подняв взгляд на доцента, спросил:
— Ты действительно думаешь, что на этого бизнесмена можно положиться?
— Абсолютно.
— Мы ведь никогда не брали с собой в экспедицию посторонних людей.
— А студенты?
— Какие же они посторонние? Это, можно сказать, их работа.
— Ну, хорошо, Альберт Родионович, всё когда-то бывает впервые. Зато у него средства. Вы, кстати, думали, как мы до этих Ольшан добираться будем? Вспомните карту, там ведь даже железной дороги поблизости нет. А этот парень наверняка и автотранспортом нас снабдит, а?
— Тёма, но такие люди никогда ничего не делают бескорыстно.
— А кто говорит о бескорыстии? Если мы там действительно что-то ценное найдем, отдадим ему какую-нибудь вещицу, пусть наслаждается.
— Вот еще! — возмутился Бершинский. — А как же наше золотое правило: все находки — в музей?
— Видимо, придется сделать исключение.
— Нет, Тёма, я на это пойти не могу. Неужели ты не понимаешь, ведь если мы найдем ковчег, да еще и не пустой, это будет самой большой нашей находкой, великой находкой, я бы даже сказал — величайшей.
— Наука требует жертв, Альберт Родионович. Вы же должны понимать, что без него мы не в состоянии организовать экспедицию, и тогда этой находки вообще может не быть. Ну, отдадим ему какие-нибудь не самые ценные безделушки…
— Там каждая безделушка бесценная, — возразил профессор.
— Хорошо, отдалим ему несколько бесценных безделушек. Они с лихвой окупят его расходы, а мы с вами получим главный приз.
— Не мы, а наука, — поправил Бершинский.
— Но мы с вами — часть науки!
— Ты, прямо, как змей-искуситель, Пучков, — покачал головой профессор. — Ладно, считай, что ты меня уговорил. Давай прикинем, что нам для этой поездки может понадобиться.
— Прямо сейчас? — растерялся доцент.
— А чего тянуть? Тем более, если ты будешь договариваться с этим твоим коммерсантом, тебе понадобится хотя бы приблизительная смета.
Они сели за стол и принялись составлять подробный список. Бершинский любил точность и обязательно упоминал в таких списках каждую мелочь, вплоть до веревок, крючков и гвоздей. Через полчаса внушительный, на четырех страницах, список был готов. Помимо обычного снаряжения и инструмента, Бершинский вписал туда дюжину динамитных шашек.
— Динамит? Это еще зачем? — удивился Пучков.
— На всякий случай.
— А как мы его провезем и, главное, где мы его достанем?
— Я, Тёма, тоже умею заводить нужные знакомства. А как провезти, подумаем. Тем более, если поедем на автомобиле…
— Еще один вопрос, Альберт Родионович. Что будем делать с той женщиной?