– Чжу-эр, все хорошо.
Голос, незнакомо теплый, пытался убедить меня, что я была в безопасности. Я не хотела слушать его, я хотела спрятаться, но, когда посмотрела в его черные глаза, руки опустились.
– Бай Син.
Шепот прожег губы. Я была во Дворце Безмятежности. Мы были спасены.
– Папа…
– Глава У жив, отец с ним.
– Я хочу к нему.
Даже если Бай Син совсем не понимал меня, а я его, он был единственным, кто бы не стал меня уговаривать. Он просто протянул руку и помог подняться. Он держал меня весь путь, пока я не опустилась у постели отца.
– Папа… па…
– Глава У спит, он приходил в себя прошлой ночью.
Лекарь Гу почтительно поклонился и отошел.
– Чжу-эр, твой отец поправится, – дядя Бай Фэн.
Его теплая рука легла мне на плечо. Я поверила ему.
– Мне так жаль. – Я поверила ему.
– Мы обязательно вернем твоего брата. – Я поверила ему.
Синфу.
Я вздрогнула, и мои руки беспомощно опустились. Я не удержала его. Я знала, что не удержала его.
Несколько дней я просидела у постели отца. Несколько дней я верила, что Синфу утонул в реке. Я верила, что утопила его, пока дядя Бай Фэн не получил известия из Дворца Золотого Крыла. Мой брат был жив. Не вода, чужие руки освободили меня. Мой брат был у дяди. Мой дом, очищенный кровью, уже не был моим, а отец больше не хотел открывать глаза.
– Чжу-эр, ты должна поесть. – Тетушка Цзюань приносила дымящиеся подносы, но я не притрагивалась к ним. Запах еды пробуждал вкус крови, и меня выворачивало. Я не хотела есть, я хотела, чтобы отец очнулся.
Кто-то приходил: чаще старик-лекарь, дядя Бай Фэн, кто-то еще. Они кружили вокруг, потом исчезали, и иногда я даже засыпала, положив голову рядом с рукой отца.
Помню даже светлые одежды Бай Сина. Он пришел один раз с тетей. Он стоял в стороне, невозмутимо слушая ее причитания:
– Она ничего не ест. Пока господин У очнется, бедняжка совсем ослабеет.
Они не знали, не знали, не знали. Но у меня не было сил объяснять им. Я не хотела видеть ни бесстрастного взгляда молодого господина, ни жалости тети Цзюань, ни закрытых глаз отца. Помню, что Бай Син ушел первым, а тетя еще долго поправляла одеяло и пыталась разговорить меня своими теплыми объятиями.
Потом стихло. Потом все остановилось. Я взяла руку отца и прошептала:
– Пожалуйста, пожалуйста!
Но он не слышал.
Потом кто-то заставил меня отпустить его руку.
– Пей.
Бай Син держал дымящуюся чашу.
Я потянулась к отцу, но он перехватил меня и одним движением заставил выпить теплую горькую жидкость. У меня еще были силы. Их было столько, что я смогла оттолкнуть чашу, вдребезги изрешетив пол.
– Отпусти.
Он не слушал, он вытер мое лицо своим рукавом.
– Ты не можешь быть такой слабой.
И ушел.
Я знаю, что продержалась те дни только благодаря ему и странной горькой жидкости, которую он приносил каждый день. Я знаю, что ненавидела его каждый раз, когда он появлялся со своим безмятежным спокойствием и подавал чашу. Я знаю, что была благодарна за равнодушие, это было лучше, чем жалость, отравляющая комнату каждый раз, когда приходили люди. И все-таки лучше бы он оставался равнодушным до конца и никогда не приносил мне тот отвар.
Отец пролежал в забытьи лишь пять дней. Не месяц, не год, не вечность, как мне казалось. Он очнулся не на следующее десятилетие и только раз коснулся моего лица холодной ладонью. Потом тетя Цзюань увела меня. Стоило ей уйти, я сбежала. Я хотела вернуться в покои отца, но двери были закрыты, отец о чем-то говорил с дядей Бай Фэном. Я сидела под окном комнаты, но ничего не слышала.
– Чжу-эр. – Я вздрогнула.
Ду Хувэй опустился рядом и с тревогой смотрел на меня.
Я покачала головой.
– Ты плохо выглядишь, я отведу тебя к лекарю.
– Не надо.
– Ты должна отдохнуть.
У меня не было сил спорить с ним. Помню, что в тех покоях было тихо и я уснула, стоило мне закрыть глаза. Во сне я начала тонуть. Черная вода липким угрем обвивала мою шею и заклинала смерть. Ни крика, ни звука, только черная бездна, заглатывающая мои кости. В том сне я не выплыла, меня просто разбудили.
– Это лишь сон.
Сон. Я выдохнула, в моих легких не было водорослей.
Рядом сидел Бай Син. Я быстро отвернулась. Я боялась, что плакала во сне и он мог заметить.
– Глава У зовет тебя.
Я кивнула.
Он вышел из комнаты, давая мне время поправить платье. Я надеялась, что он ушел, но он ждал у дверей покоев. В этом был весь Бай Син – предупредительный молодой господин.
Я покорно пошла за ним, хотя и сама знала дорогу. Его холодное молчание, его ледяная грациозность. Он был все тот же, только подол моего платья впитал чужую кровь.
Прежде чем мы вошли, я услышала кашель. Отец что-то говорил наклонившемуся над ним дяде Бай Фэну. Заметив нас, он подозвал меня:
– Чжу-эр, подойди.
Отец был бледнее, чем лилии, цветущие в мамином пруду. Его рука была холодной и слабой.
– Папа.
Я села рядом. Он не должен был знать, как меня пугают холодные руки. Они слабели, но в них еще была сила.
– Чжу-эр, ты очень храбро держалась! Мама бы гордилась тобой.
Я знала, что не справилась.
– Это твой отец ошибся. Я виноват, что все так обернулось, – шептал он, сжав мою руку.
– Неправда.
– Правда. Но твой отец все исправит. Ты должна запомнить доброту Учения Лотоса.
Я кивала и боялась посмотреть на дядю Бай Фэна.
– Я запомню.
– Я хочу, чтобы это место стало тебе новым домом.
– Мой дом там, где ты.
– Я слишком слаб. Сейчас я не могу защитить тебя.
– Я сама буду защищать тебя!
Отец пытался скрыть кашель, но я чувствовала, как мало сил осталось в нем.
– Я хочу, чтобы ты была здесь, в безопасности.
– Я буду там, где ты.
Но он не слушал.
– Тетя Цзюань позаботится о тебе, слушайся ее, а дядя Бай Фэн примет тебя как дочь.
– Я только твоя дочь.
Но он не слушал.
– Мы должны спасти твоего брата, Чжу-эр.
– Да, отец.
– Мой меч, твой дядя… – кашель, – не должен заполучить его.
– Я поняла.
– Хорошая девочка.
Его рука коснулась моих волос.
– Я хочу, чтобы ты стала женой Бай Сина. Не противься, только Дворцу Лотоса я могу доверить тебя.
– Отец…
Я знала, что отец желает мне добра, я знала, что нам некуда идти. Я знала, что если он уйдет, то не возьмет с собой. Я знала, но не хотела верить.
– Отец!
– Только Учение Лотоса может спасти тебя и твоего брата.
– Отец!
Кашель изрезал его лицо красными змеями.
– Чжу-эр, твой отец поправится, я обещаю тебе. – Дядя Бай Фэн присел рядом и сжал мою руку. Его пальцы были теплыми, живыми. – Лекарь Гу сможет излечить его, но потребуется время. Дворец Безмятежности станет тебе новым домом.
Домом. Я не хотела дома. Я не хотела чужих теплых рук. Я хотела, чтобы облака тихо плыли над нами, земля дышала вязким теплом, а мы скакали, скакали и никогда не наступала ночь.
– Чжу-эр.
Я вырвала руку и убежала.
Пруд Лунной Зари всегда укрывал меня. Я знала, где можно было спрятаться. Только в ту ночь слова, чужие крики и кашель окружили меня даже там. Они роились вокруг меня, сводя с ума. Я сидела под мостом, на выступе, у самой воды, колосящейся спящими кувшинками. Не знаю, как он нашел меня.
– Сейчас не время прятаться.
Я вздрогнула от голоса. Он стоял на мосту, отражение колыхалось темной водой. Бай Син. Он не мог видеть меня, он не мог заметить. Казалось, если крепче обхватить колени, то никто не найдет меня, не узнает, что я и правда здесь.
– Твой отец может положиться только на тебя. Ты не должна отказывать ему и причинять еще больше беспокойства.
Он заслужил всех лягушек, которых я подкинула ему. Я не хотела слушать.
– Сейчас твой дядя взял власть над всем Учением Ворона.
Я знала.
– Твой брат у него, и только наши воины могут дать ему отпор.
Я знала!
– Но мы не можем так просто вмешиваться в борьбу за власть в твоем Учении. Поэтому твой отец хочет, чтобы ты стала частью семьи Бай. Твой отец потерял много сил, и вряд ли он когда-нибудь полностью оправится от ран. Сейчас мы не можем медлить. Либо однажды твой дядя утопит в крови нас всех.
Он говорил как взрослый. Наверное, он и был им уже тогда. Он знал больше меня, он понимал, что происходит. И мне было стыдно чувствовать себя ребенком, который все еще прячется, мечтая проснуться.
– Если мы начнем действовать сейчас, у нас появится шанс вернуть все на свои места малой кровью.
Я не хотела ничего знать про кровь, но ветер поднимал с воды холод, шепча, что поздно искать спасения в чьих-то объятиях.
Он говорил правду, я знала. Не было времени бояться и плакать. Но я лишь прижала ладони к глазам, пытаясь спастись от холода, рвущегося изнутри.
– Как вы спасете моего брата?
– У Баолин прислал гонца, завтра он будет готов обменять твоего брата на меч Трехлапого Ворона.
– Вы отдадите меч?
– Меч нельзя отдавать ему, разве ты не знаешь?
Я молчала.
Сказать «не знаю» значило сказать «все эти годы я прожила не желая ничего знать». Совсем бесполезная.
– Меч твоего отца – символ власти Главы, только сила этого меча может открыть вход в Запретные Залы Ворона. Мой отец спрячет его в Павильоне Ледяных Стрел.
– Тогда как вы спасете Синфу?
– Мы застанем У Баолина врасплох.
– А если он не придет сам? Пошлет других?
– Придет. Он не позволит никому другому коснуться меча.
Я была только маленькой девочкой, которая ничего не знала о сражениях и смерти. Он знал больше. Его голос был спокоен, и даже отражение лишь мерно покачивалось в свете луны. Я не могла позволить своим рукам дрожать.
– Хорошо, я сделаю все, что нужно.
Он не ответил, и темная вода стерла его отражение. Ушел. Тишина зазвенела пустотой. Теперь можно было плакать, никто бы не увидел. Но я больше не могла плакать.