— Макабреды променяли Небо на темные недра пещер.
— И там обрели богатства. И силу. И тайное знание.
— И сделались людоедами.
Мукаран опять усмехнулся:
— Они убивают врагов. А их убивают все. Взять хотя бы людей Долины. Или тебя, Даридан. Разве ты совершенно чист? Ты никого не убил? Ни одного макабреда, когда они посягнули на твое засохшее Древо? и не все ли равно, карун, что потом делать с убитыми?
— Мукаран! Макабредов неслучайно называют частично умершими.
— Они хотят обрести бессмертие. А для этого надо соприкоснуться со смертью. Перестать содрогаться.
— Перестать содрогаться, когда убиваешь другого? Перестать содрогаться, чтобы напиться крови?
— Жизнь обитает в крови. Кровь продлевает жизнь. Бесконечно долгая жизнь — это и есть бессмертие.
— Макабреды изменили Древу. Они верят в Макабра — в труп, способный вести жизнь человека.
— Даридан! Мне не страшно. Ты представляешь? Я тоже не прочь прожить долгую славную жизнь — в отличие от отца. А здесь, на твоей Вершине, это мне не грозит. Я не из рода жрецов. Моя мать не жевала пятилистный цветок. Я ухожу, Даридан.
— Мукаран! Ты не можешь!
— Не могу? Почему? Потому что Вершине нужен крылатый князь? Забери свои крылья, жрец. Нацепи их кому угодно.
Даридан вдруг понял, что словесная схватка проиграна: Мукаран не хочет признавать его правду. И вообще не хочет быть с народом Вершины. Мукаран — его враг? У Даридана не хватало духу в это поверить:
— Мукаран! Ты слишком расстроен. Нам надо поговорить.
— Поговорить? О чем? Как погиб мой отец?
— Мукаран, ты должен поверить… Я открою тебе секрет, как сделать крылья сильнее. Послушай меня…
— Я слушал тебя слишком долго. На это ушло много времени. А теперь его не осталось. Я ухожу, Даридан.
— Ты пожалеешь об этом, но будет уже слишком поздно.
— Думаешь, я не замечу Начала или Конца? Их видно не только с Вершины. И знаешь, что я увижу? Как множится сила макабредов. Как они отомстят Долине, как захватят Лосиный остров.
— Может, люди Долины в чем-то и виноваты…
— Не криви душой, Даридан!
— Макабреды еще хуже. Они принесут много горя, а великим народом не станут.
— Ты не веришь в победу макабредов? Думаешь, им не под силу сражаться с конными всадниками? Ведь у них пауклаки! и равнина — не скалы. Но я думал об этом. И у меня есть идея. — Он загадочно усмехнулся. — Ты не зря учил меня, жрец.
На этот раз Даридан не ответил. И в его молчании Мукаран почувствовал нарастающую угрозу. Не сводя с Даридана глаз, бескрылый стал отступать. С каждым шагом отчуждение нарастало, и Даридан признался себе: да, Мукаран — его враг. Опаснейший из врагов.
Жрец не увидел — почувствовал, как Тейрук шевельнулся, как стал поднимать свой лук. Даридан сделал знак рукой: он не дает разрешения!
Мукаран это видел и опять усмехнулся: жрец все еще не желает убивать Мукарана, бывшего князя Вершины!
Может, зря, Даридан?
Мукаран вдруг рванулся и побежал, перемахнул через стену и тут же исчез из глаз. Стрела ему вдогонку так и не засвистела. Тейрук стоял и хмуро разглядывал землю — чтобы не видеть жреца. Разведчик не хочет знать, как печалится Даридан. Жрец не должен быть слабым!
— Он все продумал, карун. Он спрятал там пауклака.
— Знаешь, в чем дело, Тейрук? — Даридан следил за тенью между камнями. — Он очень хотел летать.
Жрец догадывался: у Дариллы появилась тайная мысль.
— Тебе сказали, что Мукаран мог убить Нариана?
Дарилла кивнула: да.
— Тейрук ошибся, каруни. Это не Мукаран.
— Не Мукаран? — Разведчик оставил свой лук и подошел поближе. — Мукаран — отступник. Он ненавидит всех, кто живет на Вершине. Он спустился в пещеры. Он — предводитель макабредов.
При слове «отступник» Дарилла поежилась, но Тейрук не заметил.
— Мукаран признал в Нариане князя горы Казодак и отдал ему амулет.
Амулет? Золотое Древо?
— А как, ты думаешь, он оказался у Нариана?
Нариана схватили, когда он готовился прыгнуть.
— Глядите-ка, кто попался! Из вырожденцев. С Вершины.
Но смеялся только один. Остальные с опаской разглядывали его крылья. Даже такие, они вызывали сложные чувства. И Нариана не посмели сразу убить.
— Отведем его к Мукарану. Пусть сам решает, что делать.
«Мукаран… Мукаран… Мукаран… — Нариан попытался вспомнить. — Он сделал что-то плохое… Когда-то давным-давно — я тогда только родился…»
Но сейчас ему было больно, он боялся за крылья — как бы их не сломали, и бедная мысль убежала.
Потом Нариана втолкнули в какое-то подземелье, и он задохнулся от вони. Что может так пахнуть? Зелья? Кровь? Гниющая плоть?
Свет еле сочился сбоку. Видимо, там светильник. Но пленнику этот свет не помог разглядеть Мукарана. А тот до поры до времени не желал выступать из тени. Нариана больно толкнули и заставили развернуться:
— Смотри, Мукаран. Вот мышь. Она умеет летать. Или думает, что умеет. А ну, повернись спиной.
Нариан почувствовал обжигающий взгляд. Тому, кто его разглядывал, было не все равно: «Мукаран… Мукаран… Мукаран…»
— Ты согласился надеть отвергнутые перепонки… Хотя они не дозрели. Жрец тебя окрутил. (Нариан, несмотря на боль, все же сумел удивиться: макабреду слишком много известно.) Что он тебе обещал? Сына? Славу? Величие? Возрождение рода? Обещал, что ты будешь лучше всех предыдущих?
Нариан не выдержал и повернулся: он должен увидеть этого Мукарана! Тот, наконец, выдвинулся из тени. Но неверный свет смазывал все черты. А глаза Нариана к темноте не привыкли.
— Ты поверил ему, Нариан? Ты поверил жрецу? — Мукаран подошел совсем близко. — А давай мы с тобой проверим, правду ли говорил добрый жрец Даридан! — Голос вдруг изменил говорившему — сделался слишком страстным. — Тот, кто летал до тебя, не прошел испытание. Знаешь, что он не смог? Перелететь через пропасть. Он упал с вышины прямо на острые камни. Если жрец сдержал обещание и крылья твои сильнее, я, пожалуй, поверю: будущее за вами, — Мукаран рассмеялся. — Но он тебя обманул. Как обманывал всех. Отведите его к ущелью.
И там, на краю обрыва, Мукаран сделал странную вещь.
— Перед тем, как ты полетишь… — Нариан почувствовал, как тяжело тот дышит. — Эта штука мне надоела. Надо было давным-давно скинуть ее в ущелье. Но ее когда-то нацепила мне мать. А детские воспоминания нас иногда тревожат. Слабость! Не так ли, князь? — Мукаран одним движением что-то накинул на шею пленнику и потянул за шнурок, делая ему больно. — Гляди-ка! Тебе идет. Может, и пригодится, если останешься жив. Говорят, этой штуке столько же лет, сколько Древу. И она перейдет к тому, кто полетит, как птица. Ну, давай, улетай! Покажи перепонки в деле.
Князь не успел вдохнуть, не успел подготовиться — а Мукаран уже грубо столкнул его в пропасть. И Нариан упал, как упал бы обычный смертный, не имеющий крыльев.
— Куда ж ты, летун? К земле? А как же служение Небу? — смех, отраженный эхом, заставил князя опомниться.
Ущелье, на счастье, оказалось таким глубоким, что Нариан сумел расправить смятые крылья. Он мягко спланировал, приземлился на выступающий камень, оттолкнулся, снова взлетел и достигнул другого склона.
Горное эхо больше не смеялось над Нарианом. Зато оно донесло слова Мукарана:
— Никогда не снимай талисман! А потом отдашь его сыну.
С тех пор Нариан беспрепятственно передвигался в горах. Будто макабредов не было.
— Так что, каруни, макабреды не убивали князя. Но Тейруку очень хотелось, чтобы это были они.
Тейрук не смотрел на Дариллу и не смотрел на жреца: Даридан разгадал его мысли. На то он и Даридан! А разведчик — придется признать! — оказался не прав.
Жрец обратился к Дарилле, и голос его смягчился:
— Каруни не нужно гадать, кто убил ее мужа. Это тяжелые мысли, и они никуда не ведут. Нужно набраться терпения и беседовать с Древом. И еще нужно помнить, каруни: наши несчастья бывают следствием наших желаний.
Жрец не сразу ушел — вдруг Дарилла что-нибудь скажет? Лучше, чтобы сказала. Поделилась своими сомнениями. Но Дарилла смолчала.
— Каруни! Мы очень ждем того, кто должен родиться.
Даридан поклонился и оставил Дариллу. Ей будет, о чем подумать.
Они ждут того, кто родится. И она очень ждет. Но у ее ребенка непременно должны быть крылья.
А для этого нужно знать, кто убил ее мужа.
Если это не Мукаран, значит, люди Долины? Дарилла слыхала, они убивают горынов — жителей нижних гор. И убивают жестоко.
— Почему в Долине убивают горынов? Чем они провинились перед Лосиным островом?
— Горыны — грязный народ. Занимаются низкой магией. Хотя они всегда торговали с Долиной, — Тейрук говорил неохотно. Когда Дарилла выспрашивала о Мукаране, он со злобной горячностью отвечал на вопросы. Что же случилось теперь?
— За это их убивают?
— Каруни лучше спросить об этом у жреца Даридана, — Тейруку было явно не по себе.
— Что-то не так, Тейрук? — Даридан появился внезапно — будто он следил за Дариллой. — Разве не ты твердил: пусть каруни узнает правду?
— Карун! Почему в Долине убивают горынов?
Что ж! Он готов ответить — раз Дарилла так хочет. Только вряд ли от этого кому-нибудь станет легче.
— Убивают горынов охотники. Они ненавидят всех, кто на них не похож. Но в последнее время у них появился повод. И виной тому нечаянно стала каруни.
Горыны — жалкий народ. Они не живут — существуют. Весь вид их, привычки и бедность вызывает брезгливость. Тоска по былому величию разъедает их души. И они утешают себя низкой магией и колдовством.
Когда Нариан привел на Вершину Дариллу, слухи об этом событии просочились в селенья горынов. Колдуны, которым давно перестали верить, неожиданно объявили: открылся секрет спасения! Кто-то живущий в горах взял жену не из местных, чтобы через нее род его обновился.