аниенбаум.
Но вернемся в начало XVIII века, в эпоху Петра и его ближайшего сподвижника Меншикова. Стараясь ни в чем не отставать от своего повелителя, всесильный герцог Ижорский Александр Данилович закладывает на южном берегу Финского залива, напротив Кронштадта, дворцовый комплекс с великолепным парком, который достигнет своего наивысшего расцвета в середине XVIII века. Первые годы строительства ничем особенным отмечены не были: деревянный господский дом с хозяйственными постройками да около четырех десятков изб для крепостных. Осторожный Меншиков не торопится. И только после Полтавской победы 1709 года, когда, по оценке Петра, «совершенно камень в основание Санктпитербурха положен», и особенно после того как в 1710 году был взят Выборг, названный тем же Петром «крепкою подушкою Петербургу», строительство Ораниенбаума ускорилось.
Новый дворец на возвышенной террасе строится по проекту архитекторов Д.М. Фонтана и Г.И. Шеделя. Внизу сквозь непроходимые болота, поросшие камышом и высокой травой, протянувшиеся более чем на версту, для сообщения с морем был прорыт так называемый Морской канал. Помните, рассказывая о «путевых светлицах» в Петергофе, мы упомянули легенду о том, что они возводились по личной просьбе Екатерины, невенчаной в то время супруги императора. Сохранилось предание, что и меншиковский дворец появился благодаря такой же просьбе Екатерины. Будто бы и тут, беспокоясь о безопасности супруга, заботливая Екатерина решила, что, возвращаясь из Кронштадта, Петр не упустит случая заехать к своему любимцу, а заехав, сможет вернуться в Петербург берегом, по безопасной дороге, на лошадях. Для этого и канал среди зарослей камыша прорыли. Если верить преданию, его соорудили всего за три дня руками девяти тысяч крепостных светлейшего князя, снятых для этого со всех строек Меншикова в Кронштадте и Петербурге.
Китайский дворец
По другому преданию, канал был прорыт при иных, совершенно исключительных обстоятельствах. Однажды Меншиков ожидал приезда царя. Как и было условлено, он должен был прибыть из Петербурга по дороге, ведущей к ораниенбаумской усадьбе князя. Но Петр в последнюю минуту передумал и решил прогуляться в Ораниенбаум по заливу в шлюпке. Однако мелководная прибрежная полоса, заросшая густыми травами, не позволила лодке подойти к берегу. Рассерженный царь велел поворачивать обратно. Тогда-то Меншиков якобы и прервал все свои строительные работы и начал спешно прокладывать канал к своему дворцу. Через несколько дней Петр вновь попытался добраться до Ораниенбаума заливом и был приятно удивлен, увидев весьма удобный и вполне благоустроенный канал. «Дело знатное, хотя, должно быть, немного и коштовато», – будто бы сказал он Меншикову. Однако известно, что, будучи лично равнодушным к роскоши, Петр постоянно поощрял «страсть к ней» в других. Известно и то, что Ижорский князь «не любил скупиться, когда дело требовало издержек».
Павильон Катальной горки
После смерти Петра и последовавшей вскоре опалы и ссылки Меншикова придворная жизнь в Ораниенбауме надолго замирает. Из мифологии этих мест нам известно, что сюда изредка заезжала Елизавета Петровна. Так, однажды, проезжая по дороге мимо Ораниенбаума, она будто бы почувствовала отвратительный запах и заметила, что местное кладбище расположено «слишком близко к дороге». Будто бы именно тогда, оскорбленная такой непозволительной близостью погоста, Елизавета, суеверно сторонившаяся всего, что связано со смертью и похоронным ритуалом, приказала перенести кладбище ближе к морскому берегу и даже повелела выстроить там новую церковь. Кстати, согласно местным преданиям, в ораниенбаумской церкви хранилась икона Казанской Божией Матери – одна из реликвий елизаветинского царствования.
К этому периоду истории Ораниенбаума относится пребывание в нем так называемого «молодого двора». С 1755 года в течение семи лет здесь живет племянник Елизаветы Петровны Петр Федорович и его молодая супруга Екатерина Алексеевна – в будущем император Петр III и императрица Екатерина II. Как утверждают современники, «молодой двор» при царствующей императрице Елизавете Петровне представлял для европейских дипломатов определенную и порой совершенно неразрешимую загадку. Ни в Европе, ни в самой России до этого ничего подобного не было. Иностранцы просто не могли понять, куда направлять свои дипломатические шаги, как в буквальном, так и в переносном смысле, – в Санкт-Петербург или в Ораниенбаум.
Впрочем, и в фольклоре жизнь наследника престола, а затем императора благодаря его нелепому, а то и просто смешному поведению выглядела курьезно. По общему мнению, она никак не соответствовала высокому авторитету русского двора среди европейских столиц. Несуразный от природы, Петр Федорович выглядел еще более смешным в прусской военной форме и в сапогах, настолько высоких, что он был вынужден не только ходить, но и сидеть, не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждают многие, злое лицо, которое он, к тому же, постоянно искажал в кривлянье. Все свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии голштинцев, в пьяных застольях с немногими друзьями и фрейлинами своей юной жены.
Для характеристики атмосферы, которая царила в те годы в Ораниенбауме, достаточно привести исторический анекдот, который любили рассказывать в старом Петербурге. Будучи уже императором, Петр Федорович особыми милостями одаривал посланника прусского короля. Во время своего пребывания в Ораниенбауме посланник принимал самое активное участие во всех царских забавах и играх. Но и это оказалось недостаточным для влюбленного в посланника Петра III. Он пожелал, чтобы его гость пользовался благосклонностью всех молодых женщин двора. Для этого он не придумал ничего другого, как запирать посланника с дамами в отдельной комнате. При этом сам Петр с обнаженной шпагой становился у дверей на караул. Однажды в такое ответственное время к нему на доклад явился канцлер. Петр Федорович не на шутку вспылил: «Отдайте свой отчет секретарю. Вы видите – я солдат!» – будто бы выкрикнул он.
Стремясь противопоставить грубому солдатскому быту ненавистного мужа утонченную изысканность беззаботного времяпрепровождения в узком кругу избранных друзей среди роскоши и великолепия живописи, архитектуры и скульптуры, Екатерина возводит на берегу реки ансамбль Собственной дачи с Китайским дворцом в центре. Впрочем, если верить старинным преданиям, еще раньше Екатерина, которая старалась избегать участия в казарменных забавах своего мужа, чтобы как-то убить время, решила построить себе «небольшой домик и развести там сад». Она приобрела участок земли и устроила собственную дачу, назвав ее в духе того времени Санзанюи, что в переводе означает «Без скуки». В 1880-х годах, по свидетельству М.И. Пыляева, эта дача находилась еще в целости и сохранности.
К лету 1762 года Петр Федорович был уже глубоко безразличен своей жене. Она проводила время в кругу верных друзей и преданных почитателей и верила в свое историческое предназначение. 28 июня 1762 года при поддержке гвардейских полков Екатерина объявила себя правящей императрицей. Низложенный Петр III был арестован и доставлен в Ропшу, о чем более подробно мы будем говорить в свое время, а Екатерина в сопровождении братьев Орловых направилась из Ораниенбаума в Петербург для венчания на царство.
Но это уже другая история, другие легенды и другие предания.
Пушкин (царское село)
Один из самых известных петербургских пригородов – Царское Село, или город Пушкин – расположен в 25 километрах от Петербурга на возвышенности, которая является продолжением так называемых Можайских высот. В летописях допетербургской истории Приневской низменности эти места упоминаются в связи со шведской мызой Saris hoff, что в буквальном переводе означает «Возвышенное место». Правда, русский вариант этого названия – Сарская мыза – легендами возводился к имени некой «госпожи Сарры» – по одной версии, и «старой голландки Сарры» – по другой. К этой мифической Сарре Петр якобы иногда заезжал угоститься свежим молоком. Кстати, первое время сельцо так и называлось: Сарское село, и только затем стало называться Царским, более понятным для русского слуха. Причем существовали два варианта: как с дополнительным словом – Село, так и без него.
В 1710 году Сарскую мызу на сухом возвышенном месте Петр жалует А.Д. Меншикову, но через короткое время передает во владение Марте Скавронской – будущей супруге Екатерине Алексеевне. В отличие от Петергофа или Стрельны Сарская мыза не превращается в официальную царскую резиденцию. Екатерина жила здесь простой помещицей в деревянном доме, окруженном хозяйственными постройками, огородами и садами. Временами, чаще всего неожиданно, сюда приезжал царь, любивший в этой уединенной усадьбе сменить парадные дипломатические застолья на шумные пирушки с близкими друзьями. Среди многочисленных неофициальных, народных названий Царского Села совершенно не случайно есть два полярно противоположных по смыслу. С одной стороны, его называют «Дворцовым городом», с другой – «Деревней царя».
Правда, внутри этих границ нашли свое место и «Петербург в миниатюре», и «Русский Версаль». По этому поводу существует легенда о том, что в 1770-х годах Царское Село стало приобретать такой строгий и официальный характер, что это будто бы стало тяготить Екатерину II и она решила за пределами «Петербурга в миниатюре» построить новый городок. Он был назван Софией. Говорили, что Екатерина будто бы намерена жить там со своим двором и именно в Софии устроить «Русский Версаль».
Внимательные наблюдатели отмечали, что пребывание двора в Софии ничего общего с легким и беззаботным отдыхом на лоне природы не имело. В 1788 году в Софии, которая с начала 1780-х годов получила статус города со всеми атрибутами самоуправления, включая официальный герб, был заложен Софийский собор, схожий с Софийским храмом в Константинополе. На поверку оказалось, что это был очередной камень, положенный в основание грандиозного Греческого проекта, которым одно время была безоглядно увлечена Екатерина. Через год она настояла на том, чтобы ее внук, второй сын великого князя Павла Петровича, был наречен Константином. В ее далеко идущих планах он должен был занять греческий престол в Константинополе после изгнания оттуда турок.