е успел ему помешать. Вдруг внутри “кастрюли” что-то мявкнуло, хрюкнуло, затем пошел ровный такой писк, как будто сельсины запели куплеты из оперетты, а по всей верхней кромке корпуса побежали разноцветные огни, а кастрюля стала как-то бледнеть и таять. “Е-К-Л-М-Н! – вдруг прошибло меня, догадкой, словно током, прямо как живых контактов голой рукой хватанул. Так ведь эта “кастрюля” и не кастрюля вовсе – а “летающая тарелка”, НЛО, едрит ее и ангидрид в медный громоотвод, в астрал и в теорию поля! А эти, зеленоватые – их ведь не укачало на волне, и не с перепою они трехдневного, конечно, а, тогда, значит, это – инопланетяне! Во, думаю, сходили на шашлычки-то! Сразу протрезвел, как будто и не пил. Но виду не подаю, посмотрим, думаю, что дальше будет. Но теряться и паниковать никогда негоже! Вот что главное, это я понял на службе. Сам я прикидываю тактические возможности – у меня-то в вещмешке – пару больших банок говяжьей тушенки (не пригодились, закуски хватало и без нее), это уже полтора килограмма! Да бутылка сюда же “ноль-семь”, почти полная, – с шилом (чтобы “компас в башке” утром в меридиан ввести, если приспичит), да хлеб остатки (не выбрасывать же – грех!), пара-другая эмалированных кружек. Общий вес – килограмма три, и если ее за ремни в обе руки взять – палица получится приличная. Это – уж если дойдет дело до мордобоя с превосходящими силами противника. Но лучше бы не дошло, думаю я, ведь их блестящие трубки навряд ли слабее автомата Калашникова. Но в звездный зоопарк или в пробирку с формалином совсем не хочется, ибо вспомнил я сразу вдруг все книги с мрачной фантастикой. Большая, думаю, пробирка-то мне понадобится! Но ведь они-то могут и по кусочкам порезать меня, нашинковать да по маленьким баночкам расфасовать! Кто их знает, что у них там на уме, и какую там задачу им их штаб на эту высадку поставил? Вдруг у них технический прогресс попер вперед социальных и нравственных? Это как если бы рабовладельцам дать танковую бригаду с авиаподдержкой или Дрейку – ракетный крейсер…
Но тут надо было видеть их вытянувшиеся зеленые лица, а у их командира даже берет дыбом встал! Теперь-то я соображаю, это если бы какой-то бушмен с копьем, прямо при мне, починил гирокомпас, я бы тоже ох… ох… ох, и удивился, бы наверное, сильно! Михаил тут говорит своему зеленому коллеге – нечего, дружок, механизм всякой фигней нештатной крепить, проволочками и изолентой детальки прикручивать, себе дороже выходит. Если технику ремонтировать – так основательно, надо расклепать, расточить и оцентровать, что нужно, сразу, и подшипнички нужные найти и поменять! Железо – оно, если не любви, то уважительного к себе отношения требует. Вот! А, вообще-то, у нас бы на флоте за такое твое отношение к матчасти – за борт бы выбросили, и спасать не дали! Это не то, чтобы намек, но на заметку некоторым гамадрилам от маслопупии…
При этих словах их командир сразу же так и загорелся: – какая, мол, интересная и свежая мысль, говорит. Надо тоже взять себе на заметку, как передовое веяние в воспитании инженеров и механиков… Но зеленоватый механик Мишкиной идеи явно не оценил, и стал оправдываться, что времени-то толком не дают сами же эти отцы, блин, командиры. Только встанешь, мол, в ППР, разберешь железо, как тут же орут, давай, шевелись, механик, со своими обормотами, чтоб через час твоя колымага на ходу была, а то на втором катере хаф касдер (наверное, у нас пока аналога нет, я это слово не понял) опять накрылся, а лететь надо. Например, везти командора эскадры со штабом на соседний гравокрейсер задачу принимать… мать-в-перемать! А не то летнего отпуска не увидишь и на классы или в академию какую в центр империи, на учебно-курортную планету точно не отпустят в этом году. А эти хитромордые козлы из второго отряда всегда говорят, что их катера именно сегодня не в строю, и собрать их ну никак не смогут, хоть стреляйся. И никто ни разу их за это самое место не взял – за такие подлые штучки, а мы за них всегда отдуваемся. Особенно – механические силы. Вот и подумаешь, стоит ли становиться лучшим отрядом в нашей межзвездной эскадре еще раз в следующем периоде. Опять же, всякие дурацкие идеи разведчики только на нас и пробуют и во все авантюры суют! Например, сейчас!
Короче, поет он точно такую же песню, как все наши флотские механики – своим командирам.
– Вот здорово! – восхитился Мишка, – точь-в-точь, как у нас! Сколько же у нас общего, не смотря на разный цвет лица. Флот – он везде флот, хоть морской, хоть – воздушный, хоть – космический!
– А запчасти и ремонтников, кстати, дают именно тем, кто чаще ломается и не стесняется верещать об этом на всю Вселенную – вставил к месту “тарелочный” механик, тудыт всех этих распределителей на сковороду сверхновой да в черную дыру!
– И у вас – тоже? – как-то радостно – удивленно воскликнул наш Загрядский гений механического дела. И чувствую я, стало налаживаться кое-какое взаимопонимание и потепление межпланетной обстановки.
– А где стоят ваши гравокрейсера? – как-то вдруг совершенно не к месту, неожиданно и встревожено поинтересовался длинноносый инопланетянин. Он явно как-то не так, уж прямо совсем дословно, понял Криницина.
– Какие такие, на фиг, “гравокрейсера”? Вот еще знать бы, что это такое, хотел сказать я, но вдруг на меня нашло какое-то наитие.
– Тебе расскажи! – неожиданно для самого себя, возмущенно сказал я, – Штирлиц ты хренов! Ты-то про свою эскадру мне тоже не скажешь, как вы ее за темной стороной Луны, где пространство-то не сканируется, вон, крейсер прячете, дежурный, а за Марсом – сторожевые фрегаты, которые валят почти все земные научные станции, которые туда с таким трудом по полгода добираются! Все-то нельзя, чтоб не заподозрили, вы еще так думаете, что хитрые, но мы уже давно это знаем! Мы про ваши все знаем, про свои – ни черта, потому что все у нас от самих себя так секретно, чтобы вам не выдать случайно, под наркозом или “волнами правды”.
Вот уж не знаю сам, что это такое, а травлю все подряд, что под язык попадает – надо же человечество спасать. Да и себя заодно, тоже. Не то чтобы страшно, но как-то неприятно, под ложечкой холод и тяжесть в душу подло заползает. Но сражаться надо…уж больно в пробирку-то даром, и вот так, сразу, не хочется. А вот тут уже наш гениальный механик протрезвел сразу на целых пять рюмок и с уважением взглянул на меня. А меня уже, как самого великого Остапа, понесло! В рядах зеленых я заметил легкую панику! – И приперлись вы, (продолжаю), через гравитационную дыру в пространстве из созвездия… Кита (я вспомнил песню Владимира Высоцкого о космолетчике) и ткнул куда-то в небо не зажженной сигаретой. (Откуда я знаю, где этот самый, небесный Кит? Я что, елки-палки, штурман?) Тем более что звезд-то вовсе не видать по причине белой ночи. Но куда-то попал. Причем почти… Их командир переглянулся с длинноносым, затем они оба посмотрели на парня с нашивкой в форме звездного глобуса, тот нерешительно кивнул. Так, подумал я, дело идет! Опять забрал ветер в паруса словесной травли и попер!
– И вообще, – продолжаю, мы еще утром вас засекли, когда вы тучкой претворились, – (вспомнил я утреннюю боевую тревогу и бессмертного Винни-пуха одновременно). Вы же на фотонном фрегате перлись, говорю, а потом катер спустили. У нас – пикник, и вам, наверное – тоже надоело в прочном корпусе-то сидеть и одни концентраты есть. (При этих словах они дружно поморщились. Угадал я, значит! Как здорово, кстати, что мы им попались после возлияния, на трезвую-то голову точно бы засыпались, или язык проглотили бы от страха).
– Да и выпить всем живым людям иногда надо, расслабиться, стресс с себя снять, – продолжал я, – на борту-то, ни-ни, мы тоже это понимаем, сами такие….
При этих словах, один из них, до этого как-то равнодушно стоявший в стороне и не принимающий участие в разговоре, такой из себя плотный, здоровый с цветными значками на груди, вдруг вздрогнул и заинтересованно посмотрел на меня.
– Ага, клюет! – отмечаю я. Тут вдруг длинноносый стал принюхиваться к нам, потом достал какой-то прибор, вытянул из него щупальце и тот стал урчать и водить им – от меня к Мише, в стороны, и в направлении приближающейся нашей компании, попискивая и моргая какими-то лепестками на панели, и мерцая индикаторами на корпусе блока. На синем экране забегали желтые значки. Длинноносый посмотрел на экран приборчика, тихо свистнул, и спросил: “А что это вы пьете, в смысле какую жидкость имеете в крови?”
– Да так, слышь, разные напитки, но все – на воде, – отвечаю я так лениво и равнодушно.
– Вода-то сама по себе, она у нас хреноватая стала, всякие промсбросы, нефть разная, стоки, опять же, всякие разные, без очистки, испортили-то весь АШ два О на планетке – припомнил я школьный курс химии, – да и вообще…(Читал я где-то, что эти пришельцы запасы воды ищут! Пусть думают, гады, пока, что чистой воды они у нас не найдут!). Кстати, вот, попробуй, что мы теперь пьем – достал я тогда бутылку “шила” из мешка: осталось еще немного!
Я протянул бутылку их командиру. Тот нерешительно взял ее и поднес к своему лицу, внимательно оглядел ее своими тонированными фарами и осторожно понюхал.
– А почему вы эту воду с собой носите? – подозрительно спросил длинноносый, тут же полно разных ручьев и водоемов.
– Что верно – то верно – согласился я, и стал думать, как выкручиваться, но тут нашелся мой товарищ:
– А ты сходи, вот, сам – возьми пробу! – нагло предложил “зеленому” наш механик. А еще лучше – отхлебни! Завтра ты так прод…, запнулся рассказчик, но быстро нашелся: продиарешься (сконструировал Егоркин новое слово), никакими таблетками твои кишки в кучу не соберешь! Не знаю, правда, какой там у вас метаболизм, но, полагаю, все равно наши родные бактерии и химические элементы проймут любую чуждую биологическую систему.
У длинноносого особого желания воспользоваться советом Мишки не возникло, я же храбро отхлебнул из бутылки. Ядреное “шило” обожгло мне все небо и перехватило горло. Но – справился, опыт – ведь его не купишь, верно говорит наш народ! Кроме того, я нашел в мешке еще и полиэтиленовую флягу с теплой и противной водой (на вкус – чистая пластмасса – если ту пробовать жевать!) и украдкой сделал пару глотков, слегка погасив пожар в своем горле.