Гордеев разглагольствования Гоши слушать не стал, а разорался, что никакие убийства его не интересуют и платить за их расследование он не собирается, даже если там, в кабинете, разорвало на мелкие кусочки не одного человека, а целую дюжину. И вообще, мы ему надоели, и он не желает нас больше видеть.
На мягкую попытку Гоши уточнить, означает ли это разрыв дипломатических отношений, Гордеев ответил не сразу. Поскрипел некоторое время, нечто невразумительное, но очень недовольное, потом мрачно махнул рукой:
– Убирайтесь!
Судя по лицу Стрешнева, его весьма порадовало, что мы немедленно выполнили указания клиента и убрались.
– Взрывчатка М1. Заложили в ящик стола, поставили растяжку. Все сделано грамотно, аккуратно. Расчет простой: человек садится за стол, тянет на себя верхний ящик и тут же происходит маленький такой, но очень убедительный, направленный взрывчик. В соседних комнатах даже стекла целы, а у Гордеева в кабинете чуть стенку не вынесло.
Гоша докладывал четко, сжато, почти красиво. В основном, все что он говорил, было мне уже известно. Но было и кое-что новое. Я ведь не стояла все время у Гошки за плечом, а тоже пыталась, в меру своего разумения, работать. Поэтому я слушала не менее внимательно, чем Нина и Баринов.
– Имеется одна небольшая непонятка. Ребята собрали несколько характерных деталек – эксперт зуб дает, что это остатки муляжа взрывного устройства.
– Хочешь сказать, это муляж рванул? – Ниночка, пристроившая стул около открытой двери кабинета так, чтобы в пределах видимости находилась приемная и дверь входная, успела задать вопрос раньше меня.
– Нет, рванула натуральная взрывчатка. Но на месте взрыва имелся и муляж.
– Зачем?
– Кто знает? – Гошка развел руками. – Может, мужик, который взорвался, хотел сначала на муляже потренироваться. А может быть действовали два человека, независимо друг от друга. Один хотел пошутить и припугнуть, а другой взрывал по-честному.
– Кстати, а кто подорвался, установили? – спросил Баринов.
– Нет. Для опознания пригоден только портсигар, но кому он принадлежит, пока не выяснили.
– А как посторонний мог проникнуть в кабинет, в отсутствие директора? У них там что, проходной двор?
– Ни в коем случае. И кабинет заперт, и даже офис заперт. Методы работы самые современные: телефон, интернет. Так что, живые клиенты редко наведываются – для них специально звонок поставили. И сегодня никто не приходил. Все сотрудники клянутся, что кроме них в офисе никого не было и быть не могло. Откуда взялся покойник – сие тайна великая есть.
– Понятно. А предположения по автору взрыва имеются? – поскольку шеф спрашивал, обращаясь ко мне, то именно мне и выпала честь развести руками:
– Пока ничего.
– Угу, – Баринов перевел взгляд на напарника. – Клиент в каком состоянии?
– Соответствует моменту, – Гошка ухмыльнулся. – Как всякий нормальный человек, бьется в истерике и сулит кары небесные. Семь лет глада и мора, саранчу и прочие приятные вещи.
– Кому сулит?
– Всем подряд. А когда я вежливо объяснил ему, что взрыв, это уже не шутки, а преступление, предусмотренное в уголовном кодексе, и заниматься им будет милиция, он совсем распсиховался. Всяко нас обозвал и от наших услуг отказался. Я не стал его уговаривать.
– Правильно. Не сегодня – завтра, Стрешнев его за жабры возьмет, и Гордеев сам прибежит, просить, чтобы мы его вытащили.
– Прибежит и прямо с порога начнет орать, – меланхолично заметила Нина.
– Пускай орет, – не вставая со стула, Гошка дотянулся до нее, погладил по плечу. – От нас не убудет.
– Уж от тебя-то, точно, не убудет, – проворчал Баринов. – Ладно, а что за народ там работает?
– Я только с экспертом общался, да с Володей парой слов перекинулся. А с персоналом Рита разговаривала.
– Угу. Значит, докладывай ты, Рощина, – Сан Сергеич откинулся на спинку кресла. – Разобралась, кто милейшего Андрея Николаевича терроризировал?
– Издеваетесь? Они его там все примерно одинаково любят. И зовут, между собой, Носорогом.
– Подходяще, – одобрил Гоша. – Молодцы ребята.
– Мне тоже понравилось. Значит, мои впечатления по порядку разговоров. Первая – секретарь, Светлана. Милая девушка, но интеллектом, на первый взгляд, не блещет. Хотя, – я постаралась проявить объективность, – когда вокруг тебя, вот так, неожиданно, взрывы, кровь, трупы… неизвестно, как я сама в подобной ситуации выглядела бы.
– Могу тебя утешить, – шеф был сама любезность. – Совсем недавно я наблюдал тебя именно в подобной ситуации. Без взрывов, правда, но крови и трупов хватало. И выглядела ты вполне достойно.
– Спасибо. Так вот, именно Светлана опознала труп и заверила всех, что это Гордеев. Вообще, мне, тут кое-что непонятно. Два мужика под рукой, а на опознание трупа ведут девушку. Почему?
– А надо было у нее самой спросить, – очень вовремя посоветовал Гоша.
– Да она вообще со мной разговаривать не стала. Пуганая какая-то. Я ей, для установления контакта, сказала, что Гордеев – хам невоспитанный, и она тут же от меня сбежала.
Баринов неодобрительно поморщился, Нина неопределенно хмыкнула, а Гошка бестактно заржал.
– Зато я поговорила с одним из менеджеров, с Леней, – продолжила я, не обращая внимания на его веселье. – Он категорически отрицает причастность любого из них к этим шуткам. Работа их устраивает, а Гордеев, если вычислит шутника, выгонит, в два счета. Тем более, ни один не стал бы устраивать взрыв. Леня утверждает, что в момент, когда рвануло, они все трое были вместе, пили кофе на кухне.
– У них есть кухня? – Нина встрепенулась. Для нее это был больной вопрос. Нину очень раздражала наша собственная кухня, которая вся умещалась на одном из подоконников в приемной.
– Скорее название. Там только небольшая выгородка в комнате менеджеров, – я открыла блокнот и продемонстрировала план офиса фирмы «Апрель». – Вот, смотрите: из коридора вход в приемную, а уже оттуда – в кабинеты. Направо – к менеджерам, налево – директорские апартаменты. Конечно, сейчас там разгром: ни окон, ни дверей, вся штукатурка на полу. Из мебели, кажется, только сейф уцелел, да и тот покореженный. У менеджеров комната такого же размера, только столы возле окна стоят, а в глухом углу они себе кухоньку отгородили. Там холодильник, плитка электрическая, чайник… тесновато, темновато, но все необходимое есть.
– У нас гораздо лучше спроектировано, – Баринов с интересом рассматривал мой рисунок. – Два окна будет, гарнитур кухонный поставим. А здесь, действительно, одно название.
Нина промолчала. Рассказы Баринова, о предусмотренном в строящемся офисе, просторном помещении с газовой плитой, встроенными шкафами и посудомоечной машиной, нисколько ее не утешали. Нина хотела кухню, а не разговоры о том, какой эта кухня будет.
– Ну-ка, поверни, – Гоша потянул блокнот к себе. Ему чайник на подоконнике не мешал и сейчас Гошу интересовала только планировка офиса «Апреля». – Да, все верно. Значит, говоришь, когда Гордеева нет, они прячутся в этот закуток?
– Ну да, – подтвердила я. – Пьют кофе. И Леня говорит, что они сегодня тоже там сидели, когда взорвалось. Все вместе, втроем. Но дверь в офис была заперта, как обычно.
– Хм. Когда все сотрудники собираются на этом пятачке, условно называемом кухней, остальная территория остается без контроля. В лучшем случае, им видна комната менеджеров и то не вся. А приемная и, тем более, кабинет Гордеева – вне зоны наблюдения. Следовательно, если допустить, что у неизвестного нам пока субъекта имеется ключ, и этот субъект умеет двигаться, не натыкаясь на шкафы, то он совершенно спокойно может проникнуть в кабинет Гордеева. И так же спокойно, без лишнего шума, оставить идиотскую записку, подложить какашку, заминировать стол, взорваться…
– Положим, взорваться без лишнего шума не получится, – не удержалась я.
– Хорошо, последний пункт снимаю. Но остальное все проходит, так?
– Только нужен не один ключ, а целый комплект, – Нина показала три пальца. – Дверь в офис, дверь в кабинет, ящик стола.
– Один ключ или несколько, это непринципиально, – отмахнулся Гоша. – Кто один сумел добыть, для того и три не проблема.
– Если были ключи, то куда они делись? – задал резонный вопрос Баринов. – Их ведь в кабинете не было?
– Может, найдут еще? – я не была уверена, что шеф обращается именно ко мне, но на всякий случай, решила ответить. – Там такой разгром, а ключи – штука мелкая.
– Меня другое смущает, – Гоша повернул мой блокнот на сто восемьдесят градусов и снова уставился на рисунок. – Наружная дверь у них все время заперта. Так откуда человек, находящийся в коридоре, может знать: все ушли на кухню, путь открыт!
– Думаешь, у него был сообщник среди сотрудников? – Баринов пожевал губами, словно пробовал высказанную мысль на вкус.
– Пока получается так, – Гоша повернулся ко мне: – Ритка, этот Леня годится на роль сообщника?
– Смотря в чем. Насчет взрыва – вряд ли. А что касается шуток, то да, без сомнений. По крайне мере, наблюдать, как Гордеев бесится, доставляло ему огромное удовольствие. Сам он ни на что подобное, может и не рискнул бы, но подсказать шутнику, когда можно безопасно проникнуть в кабинет, это запросто. Может, даже ключами снабдил… а могли у Лени быть ключи?
– Гордеев утверждает, что ключи от кабинета и от ящика стола есть только у него, – напомнила Нина.
– Гордеев может и не знать… – Баринов покачал головой. – Но пока оставим это. Рита, что ты еще можешь сказать?
– Немного, – призналась я. – Следующий фигурант – менеджер Дима. С ним мне тоже поговорить не удалось, он был слишком занят прибежавшей в офис женой Гордеева.
– А откуда она узнала о взрыве?
– Дима позвонил. Он, видите ли, в эту даму беззаветно влюблен и, по словам Лени, «поспешил обрадовать» свою пассию.
– Отношения между супругами Гордеевыми, значит, неважные?
– Особой нежности я не заметила. Он ее терпит, а она… Леня, кстати, подбросил интересную версию. За всеми, столь раздражающими Гордеева шутками, вполне могла стоять его жена. Дима сам, по своей воле, ни записки, ни игрушки, не стал бы директору в стол совать, но ради любимой женщины мог и пойти на такой подвиг. А шутки, как говорит, Леня, вполне в духе Кристины.