Лейли и Меджнун — страница 2 из 20

На паланкин поэму возложил.

К ней доступ я закрою на запор,

Пока мой шах не вынес приговор.

Жалоба на завистников и злопыхателей

О сердце, не удерживай порыв,

Не должен быть оратор молчалив.

Средь златоустов, на арене слов,

Я превзошел искусных мастеров.

Достаток мой — усилий долгих плод,

Сокровищница мысли мне дает.

Открыв простор волшебному коню,

Свое я Семиглавье сочиню.

Такое мне досталось волшебство,

Что отрицать бессмысленно его.

За чародейство слов — творцу почет,

«Зерцалом тайн» прозвал меня народ.

Меч языка разящий создал стих,

Он чудотворен, как пророк Масих,

И обладает силою такой,

Что «Джазр-асамм» раскроется глухой.

В моих словах святой огонь живет —

Тот, кто коснется, пальцы обожжет.

Поэзии могучая река

Прославилась в мой век на все века.

А дармоеды, их презренный сброд,

Кормиться счастлив от моих щедрот.

Добычу лев сражает наповал;

Объедками питается шакал.

Я съесть могу лишь то, что в силах съесть,

Но прихлебаев у меня не счесть.

Завистники, аллах, избавь от них!

Злословят и хулят мой плавный стих.

Передо мной пластаются, как тень,

Но за глаза поносят всякий день.

Газели сочиню — раздумий плод —

Злоречный за свои их выдает.

Двустишия торжественных касыд

Он подражаньем жалким осквернит.

А если сочиняет он дастан,

Скажу я так: подделка и обман.

Не полновесным золотом монет,

Фальшивой медью он дурачит свет.

Мартышка людям подражать взялась —

Зерцалом звездным стать не может грязь.

Сияет и лучится яркий свет,

Но тень за ним скользит бесшумно вслед.

О наша тень, ничтожна и смешна,

За человеком следует она.

Столь неотступно, тою же тропой,

За провожатым следует слепой.

Пророк был тени собственной лишен, —

Чужими он тенями окружен.

Знай, океан с прозрачной глубиной

Не замутит бродячий пес слюной.

Бесчинства желтоухие творят, —

От гнева щеки у меня горят.

Я — океан в спокойных берегах,

Гляжу на них с усмешкой на устах,

Я — светоч, пальцем по нему стуча,

Хотят, чтоб ярче вспыхнула свеча.

Я не железный, тяжко зло сносить,

Зачем с каменносердыми мне быть.

Пусть я прославлен как добытчик слов,

Но у меня немало есть врагов.

И бесноватость не избыть врагам;

Недуг приходит к ним по четвергам.

Чтоб оправдаться, мой обчистив двор,

Хозяина поносит наглый вор.

Когда облава на воров идет:

«Держите вора!» — первым вор орет.

Пускай воруют, так тому и быть, —

Но злоязычья не могу простить.

Талант мой видят, но не признают,

Без пониманья образы крадут.

Коль зрячий вор, да будет он слепым!

А коль он слеп, то станет пусть немым!

Сгорая от стыда, терплю их срам.

Мое молчанье на руку врагам!

Быть может, здесь потребна прямота,

Ступай и крикни: «Дверь не заперта!»

О, если б я корыстью был ведом,

Какое бы несчастье было в том!

Скрывая в рукавах весь мир щедрот,

Смотреть не стану, как ворует сброд!

Для слуг моя распахнута сума,

Пусть пользуются этим задарма.

Жемчужин у меня моря полны —

Мне мелкие воришки не страшны.

Сокровище хранят замок и меч.

А рута красоту должна сберечь.

От сглаза мать дала мне руту в дар,

Железным стал я, как Исфандиар.

Мне «Низами» прозвание дано,

Имен в нем тыща и еще одно.

Обозначенье этих букв благих

Надежней стен гранитных крепостных.

Хранит мое богатство бастион,

И я от постягательств огражден.

Сокровищнице в крепости такой

Подкоп не угрожает никакой.

Где жемчуга, там змеи тут как тут.

Колючки сладкий финик стерегут.

Кто удостоен славы на земле.

Завистной подвергается хуле.

Был братьями Юсуф за красоту

В колодезную брошен темноту.

Иса с дыханьем благостно-живым

Был в Иудее мучим и гоним.

Чтит Мухаммеда набожный араб,—

Преследовал его Абу-Лахаб.

И на земле никто не избежал,

Вкушая мед, пчелиных острых жал.

Просьба о прощении за свои жалобы

С тех пор, когда мое возникло «Я»,

Не обижал я даже муравья,

Жемчужин не искал в чужих морях,

Помехой не служил в чужих делах.

Сам недругов порочить не мастак —

Я не хулил завистливых собак.

С достоинством и выдержкою льва

Я слушал поносящие слова.

Я знал, что ярость лучше затаить

И лучше о врагах не говорить.

Но доблестью считать я не привык

Сносить насмешки, прикусить язык.

Купец, видавший не один базар,

Оценит и похвалит наш товар.

Враг, вздумав руку на меня занесть,

Сам враг себе, свою пятнает честь.

Пусть сердце вздор докучный не гнетет,

Достанет сердцу собственных забот.

Ты, сердце, — роза, нежен твой цветок,

Лобзай того, кто рвет тебя не в срок.

Хлеб собственною кровью добывай,

Коль безголовый, шапку не снимай.

Уж лучше униженье испытать,

Чем с торгашами дружбу затевать.

Об отказе от служения царям

Стань тем лучом, что согревает мир,

Не для тебя Джамшида пышный пир.

Тебе царей подачки не нужны,

С бесчестием они сопряжены.

С опаской в царский заходи чертог,

Царь — пламень жаркий, ты — соломы стог,

И от огня, пускай дает он свет,

Подальше лучше быть, таков совет.

Был мотылек огнем свечи прельщен,

Но, прилетев на пир, испепелен.

О виночерпий, я с трудом дышу,

Вина благословенного прошу.

Того вина, что чище серебра,

Того, что открывает мир добра.

О том, что не следует отнимать у людей насущный хлеб

Будь счастлив долей собственной своей

И посягать на хлеб чужой не смей.

Заносчиво надев чужой халат,

Сам пред судьбою будешь виноват.

Коль птица к солнцу устремит полет,

Ее за дерзость солнце обожжет.

Колеса переедут ту змею,

Что пред арбою ляжет в колею.

Бряцающий оружием захид,

Вступая в драку, будет сам избит.

Бессмысленно лисе бороться с львом,

Гранитных стен не расшибают лбом.

Друг кравчий, восклицая: «Пей до дна!»

Налей мне искрометного вина,

Чтоб, эликсиром радости объят,

Я стал счастливым, словно Кай-Кубад.

О радости служения народу

Коль ты не камень — действуй и живи,

Коль не хромец — дороги не прерви.

Отряхивая пыль с усталых ног,

Шагай вперед по войлоку дорог.

Пляши, коль надо, не сходя с тропы,

Пусть на пути колючие шипы.

Отдай коня, пешком иди вперед,

С лицом открытым, не страшась невзгод.

Устав в пути, себя не береги,

Груз донести другому помоги.

Знай, если будешь немощью объят,

Тебе поможет в трудный час собрат.

О, виночерпий, наполняй бокал,

Налей вина, чтоб дух мой воссиял.

Блаженный ток в крови моей бурлит,

Лаская душу, сердце обновит.

Начало повести

Сказитель, перед тем как начинать,

Стал жемчуг слов сверлить и подбирать.

Жил некогда в Аравии один

Великий муж, арабов властелин.

Стараньем шейха амиритов край