Поистине расцвел, как божий рай.
Земля, его дыханьем вспоена,
Была благоуханнее вина.
Муж доблестный всем обликом своим
Ни с кем другим на свете несравним.
Он украшал Арабский халифат
И, как Гарун Аджамский, был богат.
Как в скорлупе таящийся орех
Судьбою огражден от бедствий всех.
Но милостью других не обделя,
Сам был свечой, лишенной фитиля.
Он жаждал сына, так ракушка ждет,
Что в ней волшебный жемчуг расцветет.
Так хлебный колос клонится пустой
Без полновесной силы золотой.
Шейх тщетно уповал, что, сжалясь, рок
Дозволит древу новый дать росток:
У кипариса на закате дней
Побег взрастет из свившихся корней.
И на лугу фазан в палящий день
Под молодой листвой обрящет тень.
Счастливец тот, с кем рядом сын растет,
В потомках он бессмертье обретет.
Шейх к милосердью высшему взывал,
Дирхемы щедро нищим раздавал.
«Родись, мой месяц, мой желанный сын!»
Жасмин сажал он, но не рос жасмин.
В пустой ракушке силился опять
Жемчужную он завязь отыскать.
Не знал он, тщетно вознося мольбу,
Что слезной просьбой искушал судьбу.
Не ведал он, печалью угнетен,
Что в ожиданье каждом свой резон,
Что связано все тесно на земле,
И смысл особый есть в добре и зле.
Что если кем-то был отыскан клад,
То лучше не найти его в сто крат!
И в списке дел, что будут на пути,
Иные лучше вовсе обойти.
Ведь счастья не находят люди те,
Что пребывают в вечной суете.
Ключ к тайне ищут, к той, что на замке,
Не ведая, что ключ у них в руке.
Шейх, чтоб родился столь желанный сын,
В глубинных копях свой искал рубин.
Моленьям слезным внял благой творец
И первенца послал он наконец.
На розовый бутон похож сынок.
Не роза, нет! — манящий огонек.
Жемчужинка блестящая. При нем
Сменилась ночь неугасимым днем.
Весть разошлась по всем концам страны,
Отец сорвал замок своей казны.
Он роздал все. Так роза наземь в срок
За лепестком роняет лепесток.
Чтобы недугов мальчик не знавал,
Он добрую кормилицу призвал.
Не мать, а время нянчилось с сынком
И благостным поило молоком.
Был молока священного глоток
Как преданности будущей залог.
Та пища, что вкушал он, с каждым днем
Любовь и стойкость укрепляли в нем.
Индиго, окропившее чело,
Восторженные чувства в нем зажгло.
И, проливаясь, капли молока
Росой казались в венчике цветка.
Кто глянет в колыбель — произнесет:
«Соединились молоко и мед!»
Сиял младенец в люльке вырезной,
Покоясь двухнедельною луной.
«Талант любви ребенку богом дан!»
И наречен был Кейсом мальчуган.
Год миновал, и убедились все,
Что мальчику в пленительной красе
Сама любовь, благословляя в путь,
Вложила перл в младенческую грудь.
До трех годков, играя и шутя,
Резвясь в садах любви, росло дитя,
В семь лет кудрявый, прелестью живой,
Тюльпан напоминал он огневой.
А в десять лет — твердили все уста,
Что легендарной стала красота.
При виде лучезарного лица
Молились все о здравии юнца.
Родитель, восхищен и умилен…
Был в школу мальчик им определен.
Наставник мудрый отыскался в срок,
Наук обширных истинный знаток.
Он с лаской обучал, как истый друг,
Способнейших детей пытливый круг.
Желал учитель, чтобы каждый мог
Добра и прилежанья взять урок.
В те времена, преданье говорит,
Для девочек был в школу путь открыт.
Из разных мест, стекаясь в знанья храм,
Совместно дети обучались там.
Талантов кладезь, несравненный лал,
Кейс знаний суть мгновенно постигал.
С ним вместе обучалась в школе той,
Жемчужной ослепляя красотой,
Дочь племени соседнего одна.
Была она прелестна и умна,
Нарядней куклы и луны светлей,
И кипариса тонкого стройней,
Мгновенный взгляд, скользящий взгляд ее
Был, как стрелы разящей острие.
Газель с невинной робостью в глазах
Властителей земли ввергала в прах,
Арабская луна красой лица
Аджамских тюрков ранила сердца.
В кудрях полночных лик ее сиял,
Казалось — ворон в когти светоч взял.
Медвяный ротик, сладость скрыта в нем,
Был чуть приметным оттенен пушком.
И эту восхитительную сласть,
Чтобы никто не смел ее украсть,
Отец Лейли и весь достойный клан
Оберегали словно талисман.
Той красоте волшебной надлежит
Шахбейтом стать в звучании касыд.
И капли слез, и проступивший пот
Поэт влюбленный жемчугом сочтет.
Не нужны ей румяна и сурьма, —
Была природа щедрою сама.
И родинка на бархате ланит
Сердца и восхищает, и пленит.
Не потому ль с любовью нарекли
Ее лучистым именем Лейли.
Кейс увидал и понял, что влюблен,
И был в ответ любовью награжден.
Мгновенным чувством он охвачен был,
И путь любви им предназначен был.
Им первая любовь, фиал налив,
Дала испить, сердца соединив.
О первая любовь, один глоток
Дурманной силой сваливает с ног.
Пригубив вместе розовый настой,
Они влюбленной сделались четой.
Любви вручив бестрепетно себя,
Кейс сердце отдал, душу погубя.
Но сколь любовь Лейли ни велика,
Была она застенчиво-робка.
Друзья вникали в трудный смысл наук,
Не размыкали любящие рук.
Друзья над арифметикой корпят,
Влюбленные словарь любви твердят.
Друзья уроки учат, как и встарь,
А у влюбленных свой теперь словарь.
Друзья зубрят глаголы день за днем,
Влюбленные воркуют о своем,
Отстав в науках, бросив все дела.
Любовь их вдохновляла и вела.
О том, как Лейли и Кейс полюбили друг друга
Когда очнется утренний восток,
Юсуфоликий царь приходит в срок.
И базилики ласковый рассвет
В лимонно-золотой окрасит цвет,
Лейли играла с солнцем, как дитя,
Лучами подбородок золотя.
Сдержать восторга люди не могли,
Взглянув, как солнцевеет лик Лейли.
Так сонм к Зулейхе приглашенных жен
Красой Юсуфа был заворожен,
Что восхитясь при виде красоты,
Забыв лимон, порезали персты.
Могуществом любви ошеломлен,
Кейс пожелтел, стал желтым, как лимон.
И круг друзей, кого ни назови,
Сиянье озаряло их любви.
Пришла пора, и в этом нет чудес,
Что вздох влюбленных достигал небес.
Любовь, души опустошая дом,
Обрушилась на них двойным клинком.
Сердца похитив, унесла покой,
Наполнив грудь смутительной тоской.
Сначала шепотком, а после вслух
Преследовать влюбленных начал слух.
С их робкой тайны сорван был покров.
Секрет стал притчей улиц и дворов.
О чуде чистом, как святой аят,
С осудою насмешливой твердят.
Лейли молчала, Кейс был тоже нем,
Но тайна их известна стала всем.
Так спрятанного мускуса зерно
Сладчайший запах выдаст все равно,
Так предрассветный дерзкий ветерок
Чадры приподымает уголок.
Пусть каждый, сокровенно терпелив.
Любви смятенно сдерживал порыв,
Но долго ль можно им любить тайком?
Не скроешь солнца свет под колпаком.
Когда томленьем преисполнен взгляд,