— Не знаю, — нервно ответил тот. — Я отсюда редко выхожу, когда безопасно. Но до тебя здесь был другой… Тоже из Союза! Молодой, глупый. Пытался обвинять меня.
— Понятно. А скажи, почему ты там сидишь? Почему не ушел? Ты же можешь управлять дверями. Что у тебя там, за стеклом?
— Потому что не могу!
Жёсткий и нервный ответ.
Сложно сказать, что я сейчас чувствовал. Нужно было задавать вопросы правильно, обдуманно, чтобы не разозлить его. Чувствовалось, что психика Спирина надломлена и чтобы не усугубить ситуацию, я продумывал варианты возможных действий. Пока что это давалось с трудом.
— Ты болен?
— О, а ты догадлив! — профессор внезапно повеселел, что тоже показалось мне странным. — Всего лишь хроническая пневмония, вероятно, рак кожи, артрит крайней стадии. Ещё боязнь света, частичная слепота, отсутствие зубов, истощение, дефицит витамина С и постоянная мигрень. Могло быть и хуже. В любом случае, мне не долго осталось, но и помирать я пока не собираюсь!
— Я могу вывести тебя отсюда, чтобы тебе оказали медицинскую помощь! — осторожно предложил я.
И тут Спирин захохотал, как ненормальный. Хотя, почему как?
— Помощь? А ты забавный… Помощь мне нужна была лет восемь назад, а сейчас это уже не имеет смысла.
Ага, ясно… Реакция вполне нормальная, если верить в то, что его и впрямь тут бросили. А если так, то за что?
— Ладно, ладно. Успокойся! Это я чушь сказал. Так почему тебя бросили?
— Кхе-кхе…
Повисла тишина. Я слышал какой-то шепот, но ничего не разобрал. Опять говорит сам с собой?
— Мой заместитель превысил свои полномочия… — быстро произнес учёный. — Значительно превысил. Начал применять экспериментальные вещества на пленных, без их согласия.
— Каких пленных? — удивился я. — Войны тогда не было!
— Какой войны? — по голосу я понял, что теперь удивился он. Тьфу, ты…
— В Афганистане уже восьмой год идёт война. СССР и оппозиция Афганистана, что против правительства, ведут боевые действия. Бункер расположен на территории республики. Кто убил тех душман, чьи тела лежат в бункере? Они совсем свежие. Ты?
— Нет, это не я. Они сами.
— Так… — я глубоко задумался. — Ну и над какими же пленными начали проводить эксперименты?
— Я не знаю… Они просто были.
Голова кругом идёт, как с ним разговаривать, если каждое слово можно ставить под сомнение?
— А кто был твоим заместителем? — продолжил я, выстраивая картину того, что тогда происходило. — Герман Петрович?
— Это паршивый человек! Хитрый, скользкий! — вдруг очень резко выразился Спирин. — Лживый! Ему нельзя было доверять. А я…
И снова я удивился… Ведь я говорил с ним, и там даже намека не было, что он безумец. Обычный учёный, которого вынужденно привлекли к этому делу. Правда, я так и не понял, откуда шел звонок? Уж не из психушки?
— Ты можешь внятно объяснить, что здесь произошло? — снова попросил я.
— Он превысил полномочия. Подставил меня. Скомпрометировал указание свыше, выдав его за прямой приказ Министерства обороны. Наплевав на ряд инструкций, приступил к проведению ряда экспериментов, на которые не было разрешения. Поддался влиянию американских учёных. А когда я решил все прекратить, он обманул и заблокировал меня в одной из лабораторий!
С одной стороны — это важная информация, с другой я отнёсся к ней скептически. Ведь что на плане объекта, что при личном осмотре второго уровня, я видел только одну лабораторию. Спирин то ли что-то путал, то ли врал, то ли выдавал желаемое за действительное. И попробуй тут определи, где кроется истина. Старик явно не в себе, но он порционно выдает нужную информацию, тем самым давая понять, что тут произошло. Потихоньку картина принимала очертания.
— А дальше?
— Меня держали взаперти. Три месяца, или больше? — снова вопрос в никуда. — А потом, в начале 1976 года случилась авария. Произошла угроза химического и биологического заражения. Американцы сбежали. Бункер посредством лжи и ухищрений, был срочно эвакуирован, а по протоколу все списали на что-то другое. Что тебе сказали, разведчик?
— Что программа по созданию новых образцов БОВ была закрыта в связи с ненадобностью. Бункер законсервировали.
Снова смех. Снова шепот.
— Консервируют тогда, когда внутри объекта никого нет.
— Сотрудников не вывезли?
— Вывезли не всех, а только тех, кто слепо подчинялся Герману и тоже нарушил приказ. Остальных просто бросили здесь, чтобы молчали. Нас оказалось пятеро.
Сложно сказать, но верить в это я пока отказывался… Где же доказательства?
— Ты сказал, здесь были американцы! — продолжил я, прощупывая варианты. — Что произошло с ними? Эвакуировались вместе с остальной частью персонала?
И тут неожиданно профессор едко рассмеялся. Причем, смеялся он достаточно долго.
— Я сказал что-то смешное? — спросил я.
— Ты и сам не понял, что сказал. Молодой, наивный. Откуда же мне знать, что с ними случилось? Я ведь сидел здесь! Гнил! Правда, про одного из них я тебе всё-таки смогу рассказать. И даже показать.
Эти слова прозвучали как-то неожиданно, с долей сомнения. И не успел я принять их к сведению, как Спирин вдруг продолжил:
— Назови мне свое имя, разведчик!
— Зачем оно тебе?
— Имя! — вдруг заорал тот, отчего динамики затрещали, не справляясь с пиковой нагрузкой. От неожиданности я аж вздрогнул. Ну точно — психика у профессора явно под вопросом.
— Максим.
— А! Тезка… — он мгновенно успокоился. — Это хорошо. Знаешь… А ты мог бы мне помочь.
Разговор с ним постоянно срывался, перескакивал с пятого на десятое и обратно. Сложно было выделять важное, контролировать и не терять суть разговора.
— Какую же помощь я могу тебе оказать? — сдержанно поинтересовался я.
— Справа от тебя есть дверь. Видишь?
Повернув голову я действительно заметил мало приметную дверь, которую ранее не заметил из-за плохого освещения.
— Вижу. Мне зайти?
— Конечно.
— Если я это сделаю, нейтрализуешь токсин в крови? — напрямую спросил я.
— Ишь ты какой скорый… Не так быстро, парень! Иди… Посмотри!
Что меня там ожидало, я старался не думать — вряд ли этот безумец захочет убить меня прямо сейчас. Пока я тут — он и рад поболтать. Давненько у него не было собеседника. По крайней мере, реального точно.
Дверь оказалась не запертой — обычная деревянная дверь, обитая металлом. За ней комнатушка, три на три метра, голые стены, отсутствие электроники и мебели. А посередине стоял стул, на нем связанный человек, с мешком на голове. Он не двигался и даже как будто бы не подавал признаков жизни. Это, случайно, не Корнеев?
— Эй, здесь человек! — громко произнес я, вновь посмотрев в сторону стекла.
— Знаю… — отозвался Спирин. В этом помещении динамиков не было, да и микрофонов, судя по всему, тоже. — Это американец! Один из тех, кто был тут десять лет назад! Они снова пришли, пытались попасть внутрь главного хранилища. А знаешь почему? Потому что у них там есть секретный архив, который они намерены забрать. Там секретные документы и прямые доказательства того, чем тут занимались и что произошло. Я все знаю. Мы знаем.
Последняя фраза меня смутила. Очередное доказательство, что я говорю с больным человеком.
— Ты там не один, что ли? — настороженно спросил я, обернувшись. Но тот меня словно и не слышал. Он снова покашлял немного и продолжил:
— Они тут давно. Я не могу видеть, но я их постоянно слышу. Они начали выносить из бункера старые запасы наших разработок. Они долго пытались попасть на второй уровень и сюда, но я не разрешал. А спустя долгое время я снял блокировку второго уровня и пропустил их внутрь. Они частично расконсервировали бункер, но сюда попасть не могли, они не знали, что делать дальше.
— Как давно это было?
— А! Кажется, это было вчера… Или нет? Ты не помнишь?
Кому он задал этот вопрос, я снова не понял. Вероятно, у него и впрямь периодически возникают галлюцинации, а может и натуральная шизофрения. Потом отпускает, затем снова наступает расстройство личности. Мало ли, как на него десять лет одиночества с самим собой подействовали! Человеческий разум — потёмки…
Я медленно подошёл ближе, рывком снял мешок с головы сидящего. Отошёл, всмотрелся.
Тот, кто сидел на стуле, не был мне знаком. Лицо бледное, опухшее. Грязный, в следах крови. Коротко стриженая, почти лысая голова. На вид лет сорок пять. Форма одежды — светлые потрёпанные душманские тряпки, тоже все в пятнах крови.
Сложно сказать, американец передо мной или нет. Это может быть кто угодно.
Протянул руку, приложил два пальца к артерии на шее. Пульс есть, но слабый. Дыхание тоже слабое. Но не похоже на то, что он спит.
— И зачем ты мне его показал?
— Он ещё жив? — уточнил Спирин.
— Да!
— А! Если хочешь жить, убей его!
— В смысле? — опешил я. Слова Спирина стали для меня полной неожиданностью. Ну точно, безумец…
Из динамиков послышался тяжкий вздох. Профессор что, ожидал от меня слепого подчинения?
— Максим… Как я уже сказал, в бункере по системе вентиляции был распылен редкий токсин. Он не имеет цвета и запаха, но при этом медленно разрушает твою нервную систему, причем даже сейчас… А у меня, совсем случайно, есть сыворотка! Удачно, да? И, кстати, она эффективная, но времени осталось немного. Ну… Я могу тебе доверять?
Да твою мать, чем дальше, тем интереснее! Максим Громов, опять ты оказался в полной заднице, причем на этот раз, в неожиданно глубокой заднице. С такими противниками я не привык иметь дело, как с ним вообще разговаривать?
Ситуация, однако… Хорев отправлял меня сюда, чтобы я выяснил над чем тут работают душманы, чем и какими средствами располагают. Отснял материал. Затем передал его командованию и ждал дальнейших указаний… Возможно, поступила бы команда все уничтожить, а может и нет. А теперь получалось, что душманы тут и не причем вовсе? Но тогда чего они торчат у входа в бункер? Обложили его, будто у них тут последний оплот обороны за свободу нации. Тьфу… Явно в