Но как же так? Врали, что ли, умные книги? Мол, делегируй полномочия, подбирай себе толковых замов…
Не работает эта схема в мире постапа? Только сила, личный контроль и неотвратимость сурового наказания? Да я ведь всего на неделю ослабил вожжи, занявшись личной прокачкой и реанимацией «Марата». Кот из дома, мыши в пляс?
Юный волк в моем сердце жаждет крови. Именно его рык слышится в моем голосе. Слова клокочут в горле, едва не срываясь в инфразвук:
– Лейтенант! Твое подразделение сейчас имитирует бой за пустой коридор на сороковой палубе! Бойцы накачались дурью и жгут БК центнерами! Приказываю! Привести отделение в порядок, своей властью наложить взыскания и продолжить выполнение боевой задачи! Тебе же, лейт, я помогу лично. Цени!
Активирую дисциплинарный протокол и сбрасываю приказ чужому импланту:
– Жизнь офицера в опасности! Начать процедуру принудительной детоксикации организма. Полевой экспресс-вариант!
Здоровяка мгновенно складывает судорогой, и я едва успеваю шагнуть в сторону, уклоняясь от тугой струи рвоты. Желудок тяжа выжимает насухо, раскрывшиеся до предела поры выдавливают из себя мутные капли, а ударившая в нос вонь сообщает об успешной очистке кишечника.
– Сука… Край тебе, пацан… – Скрюченный лейтенант сипит с истовой ненавистью.
Его рука тянется к набедренной кобуре. Имплант тут же срисовывает опасный вектор движения. Периферия зрения тревожно вспыхивает алой рамкой.
Вижу…
Пальцы лейта вцепляются в ребристую рукоять, ствол буквально выпрыгивает из крепежа и упирается мне в живот. События спрессовываются и накладываются друг на друга.
Муром рвется к нам и пытается остановить сорвавшегося с резьбы подчиненного. Оглушительное: «Отставить!!!» добивает остатки витражей под потолком.
Под аккомпанемент звона стеклянного крошева я вытягиваю к нему раскрытую ладонь и рычу не менее оглушительно: «Стоять! Я сам!»
– Повторный сеанс принудительной детоксикации организма!
Выстрел! Защита скафа поглощает плазму, меланхолично рапортуя о двадцатипроцентной просадке щита.
– Буэ!!! – Лейтенанта вновь сгибает в приступе зеленой рвоты, выдавливая наружу содержимое желчного пузыря.
Удачно подставился…
Второй раз за сутки провожу футбольный удар ногой. Бронированным берцем, с напряжением всех мышечных волокон – как своих, так и заемных, со смещением свободной массы нанитов в область голени. Бью жестко, прямиком в искаженное судорогой лицо.
Даже в таком состоянии лейт крут – как горы и быстр – как змея. Он боевик, а я летун. Но на мне БКС, и сопротивляться его мощи – безумие!
Подставленную под удар руку ломает как спичку. Голову лейтенант убрать не успевает, лишь чуть заваливается вперед, подставляя под удар усиленные кости черепа, а не хрупкие хрящи носа и не предательскую слабину подбородка.
– Хрясь! – Лоб противника вминается вовнутрь, деформируя голову и пугающе искажая профиль.
Для ки-мода – такие травмы далеко не смертельны. Несмотря на внешние спецэффекты, противник остается в сознании и даже в полете спиной назад умудряется удерживать меня в прицеле плазменного разрядника.
– Банг! Банг!
Четкий «дабл-тап» входит в живот, продолжая проламывать защиту в узком сегменте. Прокачал, блин, терминаторов на свою голову…
Щит мигает, с трудом сглатывая урон и перераспределяя лепестки защитных полей.
Мой ход! С козырной десятки!
Над широкими плечевыми пластинами БКС разворачиваются турели скорострелок.
– Жу-у-у-х!!! Жу-у-у-х!!!
Спаренный поток твердотельных боллов мгновенно превращает лицо лейтенанта в кашу и веером рикошетов разлетается по отсеку. Кого-то явно задело, но матов и стонов не слышно – мгновенно протрезвевший народ лихорадочно просчитывает ситуацию. В шок никто не впал – мяса и оружейного грохота тут навидались, хватит на десяток жизней. Да и гибель лейта довольно эфемерна – уже через пять минут его тело появится в коконе капсулы. Болезненно, унизительно, бьет по карману и опыту – но не смертельно.
Я всем корпусом разворачиваюсь к присутствующим. Нависающие за спиной стволы нервно шевелятся, заглядывая в напряженные лица и выискивая малейший повод для открытия огня.
Медленно озвучиваю строчки формируемого на лету приказа:
– За нападение на старшего по званию в условиях, приближенных к боевым, лейтенант Горелик переводится в режим штрафника и клеймится глифом «Искупающий кровью». Рост опыта блокирован, условия дисциплинарного наказания – десять рациональных смертей, одобренных ИИ-тактиком. Приговор вступает в силу немедленно.
Народу происходящее активно не нравится. Тяжи ощущают себя элитой, крепко спаяны и всегда не удовлетворены. Они твердо уверены, что основная боевая работа лежит на их плечах, а дележ трофеев и прочих благ этого не учитывает. Что? Бонусы «поля боя»? А ты под плазмой стоял? Чувствовал, как белки твоих глаз спекаются в мутный комок?!
Аргументация понятна, да и статистика уничтоженных целей подавляет. Но чего стоит один зарвавшийся кулак без остального тела? Только вот объясни это ему. Мозгов нет, одни затвердевшие в камень костяшки…
Принцип «моя хата с краю» в современном гражданском обществе не популярен. Кровавый урок: «Сегодня промолчишь ты, а завтра промолчат другие, когда придут уже за тобой» – усвоен накрепко.
Офицеры настороженно крутят головами, переглядываются и на лету формируют приватный боевой чат. Имплант фиксирует усиление шифрованного инфообмена, активность агрессивных систем сканирования и захват десятком маркеров целеуказания. Неуютно…
Щурюсь, сужая сектор зрения и отсекая все лишнее. Однако оружие в руки не беру – штурмовой комплекс по-прежнему висит за спиной.
– Кто-то не расслышал приказа? В уши долбимся? Жалобы, слезы, предложения? Есть еще желающие предъявить справки о мозолях, перхоти и болезненных месячных? Нет? Ну тогда – чего стоим, кого ждем?!
Взгляды офицеров потяжелели. Мои летуны сдвигались по стеночке, уходя с директрисы огня и выражая глазами полнейшую преданность. Котики, мля…
А вот тяжи наоборот – принялись уплотняться, сбиваясь в кучу и укрывая от меня задние ряды.
Хреново…
Оценив нездоровую суету, я многообещающе улыбнулся и тряхнул кистью. Из скрытого крепежа в ладонь упал небольшой цилиндрик с мелкой резьбой по внешней стороне и значком радиоактивной опасности на торце. Аргумент последнего шанса, козырный валет.
Кто-то из офицеров вздрогнул.
Ага, узнали… Головной сегмент от тандемной ракеты ПКО. Ядерной, само собой. Малютка опасная – как десяток Хиросим. И такая же дорогая… Не настолько, как на Земле, где грамм калифорния стоит порядка тридцати миллиардов долларов. Но все же…
Критическая масса хитрого изотопа – всего лишь двенадцать граммов. Идиотская ядерная граната – получилась легкой и компактной. Отпустить сенсор, бросить по направлению к противнику и через пять секунд, в радиусе трехсот метров не останется ничего живого. Смешно… Загнать бы эту шнягу на родной планете – вся страна могла бы пару лет на Канарах отдыхать…
Неустойчивое тактическое равновесие нарушается грохотом вынесенного из пазов люка. В отсек шустро вламывается четверка ботов пехотной поддержки. Мгновение, и подвижные твари занимают узловые точки контроля – под потолком, в четырех углах кают-компании.
Следом врывается Лина – шлема нет, волосы растрепаны, глаза сверкают первородной яростью. Валькирия…
В руках девушки контрабордажный кассетный лаунчер с активированным проекционным щитом. Весомый аргумент. Только вот откуда она достала к нему боеприпасы? Хитрый ствол имеет дикий калибр и жрет БК с невероятным аппетитом.
Обостренное восприятие доносит бесшабашный посыл: «Пустой он! Схватила первое, что попалось под руку! Да и щит на трех процентах. Голые понты, ха!»
М-да… Кавалерия, млин! На игрушечных лошадках. Впрочем, ботов более чем достаточно.
– Я неясно высказался? По местам несения службы – шагом марш!
Мой голос давит бесконечным спокойствием. Лед и пламя. Страха нет – из всех дорог выбирай ведущую к гибели. Мертвые позора не имут.
Никаких ноток превосходства и радости от прибывшей подмоги. Скорее наоборот – я демонстративно морщусь – сам бы справился. Продолжаю держать образ безбашенного капитана пиратского судна. Виртуальный звон стальных яиц гремит набатом.
Ну же, суки?! Бессмертные вы, что ли? Впрочем… М-да…
Однако тяжей наконец проняло. Бойцы принимают коллегиальное решение и неохотно подчиняются. Офицеры вяло козыряют, слышится разноголосое: «Есть!»
Муром ловит мой взгляд и осуждающе качает головой:
– Зря ты так. Не по-людски…
Я набычился, но отвечаю уже гораздо спокойней – очередной бунт придавлен в зародыше. Право сильного – подтверждено. Стая, ну чисто стая хищных псов…
– Останься.
Муром пожимает плечами и замирает. Внешне спокоен, страха нет – кремень, а не человек. Одна беда – не командный он игрок. Лидер – жесткий и авторитарный. Правда, с невысоким потолком компетенции. Взвод в два десятка рыл его максимум. Жаль, что сам этого не понимает…
Подхожу в упор. Смотреть в его глаза приходится снизу-вверх – тяжи поголовно вымахали до стандартных двухсот пяти сантиметров. Офицеры ростом не выделяются – нет смысла давать лишнюю информацию для вражеских систем целенаведения. Близнецы, блин, однояйцевые…
– Муром! Какого хрена тут творится – ты мне потом ответишь, когда я вдумчиво разберусь со статистикой. А сейчас скажи – с какого перепуга вся летная секция умудрилась трижды сдохнуть в течение сорока минут? Да еще с потерей экипировки и лютыми штрафами по всей командирской вертикали?!
Командир тяжей удивленно поднял брови:
– Вопрос, вообще-то, не по адресу. Кто из нас комэск? Но насколько я знаю – под палубой летного тренажера рвануло что-то крупное. Вот твоих цыплят и впрессовало в потолок…
Я заскрипел зубами:
– Предположим… А последующие два раза? Почему парни вновь оказались в тренажерке, причем без пехотного прикрытия? Ведь охраняемый периметр был нарушен!